Читать интересную книгу Не нужен нам берег турецкий - Анатолий Спесивцев

Увы, сир, увы. Сегодня — и на долгие десятилетия вперед, как в реальной истории, которую переписывают казаки — определилась главная ошибка Франции: ставка на турок и враждебность к России. С не менее катастрофическими результатами. Но ни вам, ни стоящему одной ногой в могиле Ришелье этого понять уже не суждено. Только вашему блистательному сыну на излете долгой жизни дано было прозрение, но и наследники его не сделали должного вывода.

А зря. Всё могло бы быть по-другому…

5 глава.Операция "Большой бредень". Степь между Днепром и Доном. Апрель 1638 года от Р. Х.

Как обычно, практически — ежегодно и не в одном месте, совершались набеги на Русь? Первым делом людоловский чамбул, плотной массой прорывался сквозь казачьи заставы в места, заселённые земледельческим населением. Задержать их при этом мог только большой конный отряд, но откуда же ему было взяться? Граница велика, когда и каким путём отправятся людоловы на свой промысел — угадать было сложно. Наиболее удобные направления для вторжения конных масс в России перекрывались крепостями и конными сотнями дворян. Но прекрасно знавшие степь и прилегающие к ней территории татары обычно находили щёлочку. А в Речи Посполитой и подобные охранные мероприятия предпринимались в крайне недостаточной степени.

Каждый налётчик брал с собой лук, двадцать стрел, саблю или дубинку и много сыромятных ремней для связывания добычи. Шли в набег минимум на трёх лошадях, часто и на пяти-шести. Захромавших или приболевших коней закалывали на еду. Подавляющее большинство людоловов не имело даже примитивных тегиляев, потому что к серьёзному бою не готовились изначально. Так уж получилось, но к семнадцатому веку кочевники Причерноморья максимально облегчились, избавившись от имевшихся у предков доспехов и тяжёлого оружия, зато приобрели необыкновенную лёгкость и трудноуловимость.

Обычно, достигнув районов расселения земледельцев, чамбул рассыпался на множество мелких отрядов, прочёсывавших местность в поисках добычи. Наткнувшись на серьёзное сопротивление, татары немедленно уходили прочь, бросая добычу, которую трудно было транспортировать не на коне. Они шли грабить, а не воевать. Да и не могли ногаи, составлявшие более девяноста процентов людоловов, драться на равных ни с кем из соседей. Их специализацией было людоловство. Блестяще организованная разведка помогала им избегать стычек с вражескими всадниками, ведь победить у них был шанс только при огромном численном преимуществе.

Это не значило, что они бросали всё и бежали, встретив тех же казаков или польских драгун. Нет. Часть уводила полон, остальные принимались кружить вокруг врага, осыпая его стрелами. Скорострельность лука на порядок выше, чем огнестрельного оружия семнадцатого века, и на врага сыпался дождь из стрел. Причём стрел, направленных умелой рукой. При кажущемуся неопытному глазу хаосом подобного кружения, достигнуть такой согласованности действий могли только уверенные в своих силах, много тренировавшиеся всадники. Однако в случае, когда враг прорывался сквозь обстрел, ногаи были обречены. Их малорослые, невероятно выносливые лошади не могли сравниться с любыми другими в скорости и мощи. Если в степи догнать татарина было почти невозможно, то на поле боя ему было сложно оторваться от близкого противника. Попав под удар русских дворян или черкесских уорков, татары теряли порой больше половины всадников.

Захватив селянскую семью, ногаи тут же производили отбор. Стариков и малышей немедленно убивали. На рабских рынках они почти ничего не стоили, а дорогу переносили плохо. Мужчин и подростков связывали. По возможности утаскивали всех верхом, так легче убежать, если удавалось ограбить хуторок, всё мало-мальски ценное грузилось на селянский воз и под присмотром ногая везлось кем-то из гонимых в рабство. Особую ценность представляли незамужние девушки. Их увозили только на лошадях, стараясь сохранить во что бы то ни стало. Для нищего пастуха даже мизерная часть цены продаваемой в гарем была большими деньгами.

Собственно крымские татары в набеги ходили редко. Разве что когда бунчук поднимал сам хан или его наследник, калга. Тогда на врагов двигалась масса из сорока-пятидесяти тысяч человек и сотен тысяч лошадей. Противостоять им могло лишь немалое войско, которое ещё надо успеть собрать и выдвинуть навстречу набегу, что очень нелегко. Повторюсь, боя людоловы тщательно избегали. Но большие походы были не так уж часты.

Да и вообще, крымские татары в большинстве своём в набегах были заинтересованы только косвенно — благодаря людоловству они получали дешёвых рабов и жён. Поэтому ходили в набеги ногаи. Периодически они попадались врагам и уничтожались. Но это мало кого, кроме их самих, волновало. На смену одним вырезанным казаками или дворянами ногаям из азиатских степей приходили другие, выталкиваемые оттуда голодом или врагами.

Награбив, чамбул уходил в степь, виртуозно путая следы. Здесь им, особенно буджакским ногаям, не было равных. Яворницкий описывает некоторые из уловок по заметанию следов в первом томе своей "Истории запорожских казаков", не буду повторяться. Да и место ли для подобных, весьма пространных отступлений в романе? Впрочем, нагруженным добычей, им было передвигаться куда трудней, чем налегке, и именно при возвращении они чаще всего попадали под удары врагов. Большинство вырученных из полона спасли от рабства в сходных обстоятельствах, отбив при угоне.

Те же, кому не повезло, следовали дальше, на рабские рынки. Сначала крымские, самый крупный в Кафе, потом османские. Девушки в гаремы, мужчины — на каторги, османы считали, что именно наши предки наиболее подходили для гребли на их боевых галерах. Каждый год тысячи уводились людоловами в рабство. Иногда — десятки тысяч, в самые страшные годы, например, при сожжении Москвы Девлет-Гиреем, в рабство могли попасть и сотни тысяч. КАЖДЫЙ ГОД ЛЮДОЛОВЫ ОПУСТОШАЛИ НАШИ ЗЕМЛИ.

Когда Аркадий попал в прошлое и стал там осваиваться, первой его идеей, к счастью, не высказанной вслух, была мысль о необходимости тотальной зачистки всех татар и ногаев. То, что он помнил из истории, давало для этого увесистейшие основания, да и рассказы вернувшихся из Крыма в двадцать первом веке приятелей настраивали его на откровенно враждебный к татарам лад.

"Геноцидить под корень!" — думал он тогда. Однако, начав знакомиться с реалиями жизни казаков, был весьма поражён большим количеством среди них татар. У запорожцев они в обязательном порядке крестились, а у донцов так и мусульман хватало. Разве что больших постов им не доверяли, главный на Дону атаман, также татарин, был христианином.

Не успел попаданец толком оглядеться, как одним из ближайших его друзей стал татарин. Точнее — ногай, зато из высшей знати — дед Срачкороба руководил всей буджакской ордой и был силистрийским пашой. Хоть они ушли от своих, многим вряд ли понравилось бы тотальное уничтожение их родственников. Следовательно, пришлось бы учитывать возможность предательства… да и вырезаемые наверняка приложили бы все усилия, чтобы прихватить на тот свет побольше уничтожителей. При незначительности казачьей популяции даже полная победа для них одновременно стала бы и окончательным поражением. Нужно было искать другой выход.

Увы, но для нарождающейся державы казаков соседство с татарами и ногаями было приговором. Набеги кочевников не давали ни малейшего шанса на экономическое развитие, а жить только за счёт грабежа — путь в никуда. Рассчитывать на длительное мирное сожительство было наивно. Слишком привыкли многие кочевники пополнять свой бюджет за счёт набегов. От соседей необходимо было избавляться. Но как?

Подсказку дал дружбан Срачкороб. Он рассказал попаданцу о легенде, что при включении, вполне мирном, Крыма в Османский султанат была личная договорённость между султаном и ханом, что если род Османов прервётся, то наследует им Гирей. Аркадий попросил разведчиков подсобрать сведения и обнаружил, что легенда бытует и на южном берегу Чёрного моря. Более того, в Стамбуле все знали, что потерявший во время эпидемии чумы всех сыновей, Мурад хотел уничтожить своих, бог знает почему, ненавидимых им братьев и воплотить легенду в жизнь. То есть, вполне возможно, это не легенда, а реальность, о которой осведомлён султан, иначе с чего это вдруг он затевал такое дело?

Зимние посиделки с друзьями за символической чаркой горилки стали для Аркадия пиром души. Ну не был он по характеру ни технарём, призванным двигать прогресс, ни великим воином, живущим полноценно только в битвах. Болтать на кухне про политику… для него не было более естественного занятия, как впрочем и для практически любого родившегося в СССР. Сколько себя помнил, столько и наблюдал подобное времяпровождение. Когда же подрос — сам стал участвовать. Теперь же ему довелось не просто перемывать косточки властьпредержащих, но пытаться изменить к лучшему судьбу своего народа. Послезнание давало возможность отсечь наиболее неприятные пути развития, великолепное знание реалий семнадцатого века собеседниками помогало спрогнозировать действия соседей. Периодически втёмную привлекали других атаманов: кто-то лучше всех знал Черкесию, кто-то — расклады внутрироссийские. Им рассказывали, под клятвой о нераспространении, только часть задумок.