в Восточной Пруссии, и Австро-Венгрия потерпела катастрофическое поражение: 300 000 человек было убито и ранено, 100 000 попало в плен, около 600 орудий было потеряно. Противник был отброшен на 200–300 километров на запад. Австро-венгерская армия после поражения в Галиции потеряла способность проводить крупные наступательные операции. Развить достигнутый успех у России не получилось из-за отсутствия стратегических резервов у Юго-Западного фронта, но после этого Австро-Венгрия фактически вышла из войны, и от полного разгрома империю спасла только помощь Германии, которая была вынуждена перебросить в Галицию дополнительные дивизии.
В 1915 году Германия решила перенести основной удар на Восточный фронт, направив все силы на войну с Россией. Этот стратегический план разработал фельдмаршал Пауль фон Гинденбург. Однако России удалось сорвать этот план – ценой колоссальных потерь.
В 1915 году в войну вступила Италия – она объявила о начале войны против Австро-Венгрии. Потом к войне подключилась Болгария, и стало очевидно, что Первая мировая затянется надолго.
В феврале 1916 года Германия начала генеральное наступление на Францию с целью захвата Парижа. Для этого был осуществлен поход на Верден, прикрывавший подступы к французской столице.
Военный теоретик и историк А.М. Зайончковский пишет:
«Германская армия после успехов своего оружия в 1866 году и в особенности в 1870 году пользовалась репутацией лучшей армии в Европе. Германская армия служила образцом для ряда других армий, большинство которых находилось под ее влиянием и даже точно копировало ее устройство, германские уставы и следовало германской военной мысли».[174]
Кровопролитное сражение под Верденом длилось до конца 1916 года. Оно продолжалась как бы по инерции, без перспективы германского успеха, и получило название «Верденская мясорубка». Под Верденом за 6,5 месяцев боев германские войска смогли вклиниться в оборону противника всего на 7–10 километров, и в этой операции «германская армия потеряла до 600 тысяч человек, французская – 358 тысяч человек».[175]
Франция, несмотря на всю мощь первоначального удара немцев, устояла – благодаря тому, что на выручку ей пришла Россия, которая активизировалась на Юго-Западном фронте.
Следует отметить, что тогда Европа буквально погрязла в бесконечной позиционной войне, положение Антанты ухудшалось, и союзники попросили начать наступление во имя спасения французской армии. Командующему Юго-Западным фронтом А.А. Брусилову была поставлена задача нанести противнику быстрый и неожиданный удар, и он применил инновационную для того времени стратегию наступления: впервые войска развернулись по всем трем фронтам, и бои прошли сразу на тринадцати участках.
Короче говоря, в мае 1916 года русские войска перешли в наступление, которое продолжалось два месяца. В историю это наступление вошло под названием «Брусиловский прорыв». Армия под руководством генерала А.А. Брусилова прорвала австро-венгерский фронт на линии Луцк – Черновцы.
Это сражение стало переломным моментом в ходе всей Первой мировой войны. В результате боевых действий под командованием А.А. Брусилова военное положение армий союзников на реке Сомме улучшилась. Российские войска смогли продвинуться на 120 километров вглубь территории противника. В ходе «Брусиловского прорыва» погибло около 500 тысяч российских солдат, а потери немцев и австрийцев были совсем катастрофическими: полтора миллиона убитых, раненых и пленных.
Русские войска заняли бóльшую часть Галиции и Буковину. России удалось одержать блестящую победу в очень тяжелом сражении, которое вынудило Германию перебросить серьезные силы на русский фронт, что облегчило положение союзников.
Генерал А.А. Брусилов потом дал происходившим событиям такой анализ:
«При таком способе управления Россия, очевидно, выиграть войну не могла, что мы неопровержимо и доказали на деле, а между тем счастье было так близко и так возможно! Только подумать, что если бы в июле Западный и Северный фронты навалились всеми силами на немцев, то они были бы безусловно смяты, но только следовало навалиться по примеру и способу Юго-Западного фронта, а не на одном участке каждого фронта. В этом отношении, что бы ни говорили и ни писали, я остаюсь при своем мнении, доказанном на деле, а именно: при устройстве прорыва, где бы то ни было, нельзя ограничиваться участком в 20–25 верст, оставив остальные тысячу и более верст без всякого внимания, производя там лишь бестолковую шумиху, которая никого обмануть не может. Указание, что если разбросаться, то даже в случае успеха нечем будет развить полученный успех, конечно, справедливо, но только отчасти. Нужно помнить пословицу: “По одежке протягивай ножки”. Для примера укажу на наш Западный фронт. К маю 1916 года он был достаточно хорошо снабжен, чтобы, имея сильные резервы в пункте главного прорыва, в каждой армии подготовить по второстепенному удару, и тогда, несомненно, у него не было бы неудачи у Барановичей. С другой стороны, Юго-Западный фронт был, несомненно, слабейший, и ожидать от него переворота всей войны не было никакого основания. Хорошо, что он выполнил неожиданно данную ему задачу с лихвой. Переброска запоздалых подкреплений в условиях позиционной войны помочь делу не могла. Конечно, один Юго-Западный фронт не мог заменить собой всю многомиллионную русскую рать, собранную на всем русском Западном фронте. Еще в древности один мудрец сказал, что «невозможное – невозможно»!»[176]
На Северо-Западном фронте в это время продолжались позиционные бои. Что же касается Кавказского фронта, то там основные события шли с начала 1916 года по апрель месяц. За это время у турок были захвачены стратегически важные Эрзурум и Трапезунд.
В начале 1917 года, чтобы подорвать экономику стран Антанты, Германия объявила о переходе к «неограниченной подводной войне».
Германский вице-адмирал Андреас Михельсен пишет об этом так:
«При решении вопроса о методах борьбы лодок мы считались с возможностью присоединения Америки к союзу наших врагов, но было бы большой ошибкой искать причины ее выступления в неограниченной подводной войне <…> Логически рассуждая, событие это должно было произойти, как только того потребовала общность англо-американских интересов, то есть тогда, когда выявилась угроза выигрыша войны Германией».[177]
По мнению вице-адмирала, Америка с самого начала была лишена нейтралитета. Но до конца января 1917 года немецкие подводные лодки «должны были в своей борьбе соблюдать большую осторожность из-за того, что американским и датским пароходам было гарантировано свободное плавание».[178]
Но теперь ситуация изменилась, и все нейтральные страны, в том числе и Америка, были поставлены в известность о начале «неограниченной подводной войны». Как пишет Андреас Михельсен, «сопроводительная нота подчеркивала то обстоятельство, что в противовес миролюбию Германии враги ее отвергли всяческие попытки мирного соглашения», и это вынудило немцев «к принятию самых решительных мер».[179]
В ответ в апреле 1917 года в войну вступили Соединенные Штаты. Следует отметить, что они при этом не подписывали никаких союзнических соглашений с Великобританией или Францией, предпочитая действовать самостоятельно – как «ассоциированная» страна.
После вступления в войну США незамедлительно расширили масштабы экономической и военно-морской помощи странам, воевавшим против Германии, и начали подготовку экспедиционного корпуса для вступления в боевые действия на Западном фронте. Плюс впервые в истории США был принят