на стены из дождя, образовавшие своеобразный коридор, Элирий ступил внутрь, мысленно закатывая глаза от очередной ненавязчивой демонстрации мастерства. Однако как наставник он вынужден был признать: Второй ученик и в самом деле поднаторел в формировании барьеров различной величины и сложности. Впрочем, стихия воздуха всегда легко поддавалась выходцу из южных просторов. Он — ветер и ураган, буря, способная разметать всё на своём пути. Сердце волчонка — навсегда пронзенное ветром вольных степей.
И если огонь был стихией могущества и безграничной власти, то воздух — стихией свободы и непокорности.
Отдав ставший ненужным зонт спутнице, Первый ученик сделал несколько шагов навстречу и замер: наложенное на Совершенного вервие бесцветия даже вблизи мешало различить силу крови наставника, узнать дух солнечного огня. Заметив разрешительный кивок волчонка, Красный Феникс снял маску. Едва взглянув ему в лицо, Яниэр немедленно распростерся ниц и припал к стопам Учителя, как часто делал это прежде.
Потерянный старый мир вмиг окружил мессира Элирия Лестера Лара, словно и не было этих четырёх сотен лет, словно остановившаяся тогда жизнь продолжилась с того же места, как ни в чем не бывало. Но всё же поддаваться этому ностальгическому очаровательному чувству нельзя. Нельзя забывать, что вокруг него не в точности тот же самый мир, и ученики его также уже не те, что раньше.
Элирий не торопился начинать разговор, с пытливым интересом разглядывая Первого ученика, которого видел в последний раз так давно. Яниэр был всё так же изящен и утонченно красив, напоминая бабочку с осиным жалом. По правде говоря, во внешности северянина мало что изменилось, разве что вместо карминных одежд служителя Закатного Солнца теперь ярко переливались снежные меха основателя нового культа, а волосы не были заплетены в привычную свободную косицу, гладким белым шёлком свободно спускаясь до поясницы.
— Двери Ангу всегда открыты для Красного Феникса Лианора, — церемонно произнес северянин. Скрытая за строгой формальностью, в сдержанном приветствии смутно угадывалась неожиданная приятная искренность.
Только чуткое ухо могло расслышать нюансы и полутона в этом безукоризненном спокойствии. Элирий вдруг припомнил, как в былые дни любил разгадывать эмоции, почти неразличимые в прохладном, ясном и чистом голосе. Первый ученик, в свою очередь, угождал ему целыми днями, с полуслова улавливая мысли. То были славные времена.
— Учитель, ваш ученик безмерно счастлив видеть вас, — чуть мягче добавил Яниэр, не дождавшись ответа или хотя бы простого кивка. — Всё, чем владеет хозяин Севера — в полном вашем распоряжении. Приказывайте, я буду повиноваться.
— Довольно, душа моя, — медленно проговорил Элирий, пристально наблюдая за тем, как бесстрастное лицо Первого ученика меняется и оживает при звуках его голоса — мелодичного и тягучего, так хорошо узнаваемого голоса Красного Феникса Лианора, который плетет чеканные узоры и без труда проникает в сердца. — Поднимись.
Явно обрадованный благосклонностью и добрым расположением наставника, Яниэр хотел было вновь припасть к лотосным стопам, но Элирий остановил Первого ученика, протянув тому затянутые в перчатки узкие кисти, ладонями кверху. Северянин почтительно коснулся губами черного шелка запястий и встал, бросив укоризненный взгляд на Элиара, с непроницаемым выражением лица наблюдавшего за этой сценой.
Конечно, Яниэр заметил печати духовного пленения, тяжелыми путами лежащие на безоружных руках Учителя. И, конечно, известный своей предусмотрительностью Первый ученик ничего не сказал вслух: только склонил голову, приветствуя на своих землях нынешнего Великого Иерофанта и приглашая следовать за ним во дворец. Холодная полуулыбка хозяина Ангу была не нежнее зимней луны.
Дворец владетелей Севера блистал серебром, белоснежным фосфором и хрусталем, напоминая тонкой работы вазу. Словно стремясь попасть в Надмирье, архитектурный ансамбль устремлялся к небу всеми высокими башенками, арками и стенами, а на грешной земле его окружали сады изысканной белой магнолии. Как раз сейчас деревья стояли в цвету: крупные соцветия усеивали ветви, их чистый цвет смотрелся особенно трогательно и ярко в приглушенной серости утра. Деликатный аромат магнолии мешался с плотным запахом устойчивых к заморозкам белых северных роз, которые круглый год цвели в большом открытом розарии перед главным входом. В дальней части розария блестели небольшие декоративные пруды.
— Учитель, должно быть, устал с дороги, — войдя внутрь, на всякий случай осведомился Яниэр. — Осмелюсь ли я предложить вам легкую трапезу?
Согласно уговору, Элирий должен был вновь бросить вопросительный взгляд на Второго ученика и, дождавшись кивка, в свою очередь согласиться. Но ничего такого Красный Феникс делать не стал.
Вместо этого он пожал плечами и сухо предложил Яниэру обращаться с вопросами напрямую к Великому Иерофанту, прозрачно давая понять, что от него тут не зависит ровным счетом ничего.
Повисла долгая неловкая пауза, которую никто не хотел прерывать. Но всё же пришлось.
— Я виноват и ничем не заслуживаю доброго расположения Учителя, — в конце концов откликнулся Черный жрец, с завидной выдержкой демонстрируя отменно-предупредительное обращение. — Должно быть, я плохо исполняю свои обязанности и вызываю только неудовольствие. Чего желает ваша светлость?
— Да, волчонок, ты изрядно утомил меня своей опекой, — равнодушно протянул Элирий, демонстративно смотря только на северянина. — Я хочу побеседовать с Первым учеником. Наедине.
Прежде находящиеся в постоянном соперничестве воспитанники его напряженно переглянулись.
— Учитель будет в полной безопасности рядом со мной, — стремясь успокоить ясно читающиеся тревоги высокого гостя, тихо заверил Яниэр. — Ты и твои люди можете проводить время во дворце, как пожелаете, а мы с мессиром, с твоего позволения, ненадолго отправимся в цитадель Белых Лун, закрытую для посещения всем, кто не принадлежит храму Лунного Солнца. Никто не потревожит Учителя там.
Черный жрец ничего не ответил, и Яниэр, кажется, счел это молчание косвенным признаком согласия, а вовсе не мучительных раздумий. Элирий мысленно усмехнулся: определенно, Первый ученик умел вести переговоры, как и положено бывшему Стратегу. Кажется, именно эту должность одно время занимал он при дворе Ром-Белиата.
— Белая Стрекоза сопроводит тебя и Первого иерарха в ваши покои, — Яниэр кивнул на стоящую ближе прочих миловидную спутницу с так и не пригодившимся зонтом. — Располагайтесь.
— Прошу следовать за мною, ваше высокопреосвященство, — названная Белой Стрекозой тут же низко поклонилась Второму ученику, который по-прежнему с сомнением смотрел на Яниэра и хмурился. В отличие от статной Шеаты, приближенная владетеля Севера не казалась воительницей, скорее, деликатной служительницей искусств. Но мирное впечатление, скорее всего, было обманчивым.
— Хорошо, — тяжело согласился Элиар, обводя всех присутствующих мрачным взглядом. — Если Учитель желает, он может провести некоторое время на закрытой территории Белой конгрегации. Но не сейчас. Прежде необходимо позавтракать, принять лекарства и отдохнуть после перелета. Пусть Учитель не сердится: я в ответе за него и не могу допустить, чтобы усталость и переутомление повлияли на здоровье мессира.
Не до конца веря услышанному, Элирий почувствовал, как сердце забилось в радостном предвкушении, но, разумеется, не подал виду. Вместо ответа Красный Феникс