болью, что я не смогла стоять на ногах. Мои колени подкосились, и хоть я пыталась опуститься в кресло, я промазала и рухнула на пол. Тьма подступила перед глазами, закрывая свет лунного огня.
Вдруг он оказался на коленях передо мной. Его длинные пальцы сжали мои плечи.
— Валера! — его голос был хриплым от тревоги. — Валера, ты меня слышишь?
Я покачала головой. Я не знала, потеряла ли сознание, но приходила в себя. Я оттолкнула его руки, дрожа от его прикосновения, подняла голову, глядя туда, где было его лицо.
— Ты обещал мне, — прошептала я.
Я не могла больше видеть или чувствовать. Я слышала только его шумное дыхание.
— Я обещал, что сделаю все, что в моих силах…
— Ты обещал, что убережешь ее!
— Клянусь, Валера, я сделаю все, чтобы выполнить это обещание. Но она стала хитрой, и мой слуга много раз докладывал, что она…
— Она ребенок! — в этот раз слова вырвались визгом, бьющим по ушам. Я хотела навредить ему. Хотела ударить, превратить короткие ногти в когти и порвать его лицо. — Она просто ребенок! Как она может…? Как она…? — я даже не могла закончить мысль. Жестокость сотрясала меня, пугая.
И в моей голове голосок шептал:
«Это ощущает отец? Эта боль сотрясает его душу? Это было во мне все время?».
Я уткнулась лицом в ладони, мотая головой, словно могла прогнать эти мысли. А потом что-то холодное стало узлом в моей груди. Я опустила руки и посмотрела на него, на тень, на ничто, зовущееся моим женихом.
— Ты поцеловал бы меня, зная это, — мой голос звучал уродливо для моих ушей. Хорошо. Я говорила ядовито. — Ты бы… поцеловал меня, взял меня. Раздел и разбил бы. Зная, что ты нарушил обещание.
— Нет, Валера! — он звучал отчаянно. Звучал слабо. — Я бы никогда тебя не использовал! Ты мне не веришь?
В тот миг я ненавидела его.
— Тогда почему ты не сказал мне? — прорычала я. — Сразу перед… перед… Ты должен был мне сказать!
— Знаю, — тени двигались, воздух стал тяжелее. Он все еще стоял на коленях передо мной, он будто склонил голову. — Прошу, Валера. Я бы сказал, если бы мог… если… если бы позволяли условия… я бы рассказал тебе все. Я бы рассказал, сколько жизней зависит от… я бы сказал, что на кону. Я бы сказал, что в моем сердце, если только…
— В твоем сердце! — выпалила я резче, чем хотела. Часть меня — большая часть, если честно — тут же пожалела об этих словах, отчаянно хотела забрать их. Но я затерялась в своем гневе, в своей боли, в обиде из-за предательства. — Уходи. Прочь из моей комнаты, Эролас. Держись от меня подальше.
Он помедлил. Я боялась — надеялась — что он возразит. Что он попытается объяснить, и я поверю. Я не знала, что хотела больше в тот миг: получить повод восстановить доверие к нему… или просто ненавидеть его. Ненавидеть, как часть меня всегда считала нужным делать. Гадкий лорд фейри, потустороннее существо. Мой похититель.
Он встал. Притянул к себе тени, укутался в непроницаемый плащ из ночи.
— Спокойной ночи, миледи, — сказал он. Его голос был уязвленным. Разбитым.
Он ушел. Выскользнул за дверь, которая открылась и тихо закрылась за ним. И я осталась на коленях на полу, не могла двигаться, не могла думать. Могла только дышать. Дышать носом. Задерживать дыхание. Медленно выдыхать. Ждать, пока сердце успокоится.
А потом с хриплым:
— Ох! — я опустила голову на спинку кресла. Тепло лунного огня согревало мою спину, я сдалась потоку отчаяния.
23
Три дня спустя я проснулась в розовом сумраке перед рассветом и смотрела на купол потолка над собой. Меня ждал еще день, день одиночества, кроме щебета Элли и трюков гоблинов. Я не могла ждать вечера, ведь лорд Димарис не придет ко мне.
И не должен. Я не хотела его видеть. Больше никогда.
Или я пыталась убедить себя в этом.
Жар пропитал мое лицо, и я прижала ладонь к щеке, хмурясь. Мысли и желания воевали в моей голове. Он ушел навсегда? Я могла на это надеяться? Я была с ним слишком жестока, не хотела выслушать, когда он пытался объяснить все?
Но было нечего объяснять. Он не сдержал обещание. Бриэль ушла в Шепчущий лес, пошла по тропе, куда даже его слуга не мог пойти. Просто ребенок, и она смогла улизнуть от его слуги… если только это не было ложью. Но зачем ему врать о таком, зная, как я отреагирую на эту новость?
Часть меня пыталась сказать, что лорд Димарис мог просто скрыть информацию от меня. Он мог дать мне и дальше верить, что Бриэль была защищена. И он мог этим разбить мою защиту, получить то, чего он хотел от меня, своей упрямой сложной жены.
Вместо этого он рискнул всем, сказав правду.
Я замотала головой. Я оправдывала его? Я пыталась оправдать его поражение, чтобы… что? Оправдать свои желания?
Недовольно зарычав, я села в кровати, сжала мягкую подушку и стала бить ее изо всех сил. Она поддавалась, не годилась для выплескивания гнева. Но это было хоть что-то. После того, как я превратила ее в странный ком, я тихо сидела, вдыхая и выдыхая.
Может, он ушел навсегда. Может, сдался в попытках завоевать меня. Что это будет означать для моего времени в Орикане? Я буду ждать конца года и дня одна?
Если так, хорошо. Я была рада, что он сдался, что он принял правду, что этот брак не был браком. Что, что бы ни требовало его проклятие, что бы он ни видел в гадальном пруду, жену нельзя было поймать и заставить подчиняться ему.
Хотя он не заставлял меня.
«Я не из камня!».
Я закрыла глаза. Я снова слышала его голос, полный страсти. Что-то пошевелилось внутри, слабое напоминание о сильных ощущениях, которые чуть не заставили меня потерять голову три ночи назад.
— Нет, — я бросила избитую подушку на пол, отодвинула покрывало и свесила ноги с края кровати. Я мгновение сидела, сжимая простыни и матрац, костяшки побелели. Я не дам разуму идти на те опасные тропы. Я не дам воображению нести меня в ту пьянящую тьму.
Лорд Димарис ушел. Может, навсегда. Так было даже лучше.
А Бриэль… Бриэль могла…
Я встала, оделась, беспокойно прошла к