шкатулкам.
Двое рабов Самуэля с помощью Эль-Хагара перенесли сундук в дом. Он оказался крепким, обитым медью, со стальными петлями и железными гвоздями.
— Замок придется сломать, — заключил Бен. — Только Тасили знал, где ключ.
Он приказал принести кирку, поддел ею крышку и нажал. Ему потребовалось повторить это несколько раз, прежде чем замок сломался.
Крышку откинули, и в тусклом свете факела заблестело золото, засверкали бриллианты и изумруды. Были тут драгоценные ожерелья, браслеты и перстни, вроде тех, которыми любят себя украшать женщины Тимбукту.
— Настоящий клад! — восхищенно произнес маркиз.
Крышку откинули, и в тусклом свете факела заблестело золото, засверкали бриллианты и изумруды.
Они принялись пересыпать содержимое в шкатулки, предоставленные Самуэлем. Они были поменьше сундука, но также из крепкого дерева, обитого железом. Закончив, плотно обвязали их старой рогожей, чтобы никто не заподозрил, что в шкатулках сокровища.
— Со стороны выглядит так, будто это ящики с финиками, — сказал Бен. — В этих местах осторожность никогда не помешает.
Караван уже был готов. Шесть шкатулок навьючили на трех самых сильных верблюдов. Пора было отправляться.
— Ты все понял, Эль-Хагар? — спросила Эстер, прежде чем караван покинул сад.
— Да, госпожа, — кивнул мавр. — Буду ждать вас в Кабаре.
— Перенеси багаж в лодку, которую для нас купили. Лодочников найдешь на причале. Опознаешь их по алжирским фескам и красным уазроцам.
— Еврей мне уже объяснил.
— Будь нам верен, Эль-Хагар, и не пожалеешь об этом.
— Рассчитывайте на меня, госпожа.
— Ну а сейчас, — сказала Эстер Бену и маркизу, — нам бы надо немного отдохнуть перед боем.
— Когда ждать друга вашего отца? — поинтересовался де Сартен.
— На рассвете. Он придет вместе с арабом. Казнь назначили на полдень.
— Бедный Рокко, — проговорил маркиз.
— Мы его спасем, — решительно сказала Эстер. — Араб мне в этом поклялся. Самуэль утверждает, что этот человек способен поднять против султана пол-Тимбукту.
— Такой влиятельный господин?
— Да, маркиз. Он именно тот, кто нам нужен.
Пять часов спустя, еще до первых лучей солнца, араб и Самуэль постучали в дверь дома Нартико. Их сопровождали четверо туарегов в бурых шерстяных плащах. За поясами у них торчали ятаганы и огромные кремневые пистолеты, не внушавшие доверия.
Маркиз, Бен и Эстер, всю ночь так и не сомкнувшие глаз, приняли гостей в комнате, выходившей в сад.
— Госпожа, — сказал араб, поприветствовав француза и Бена, — я привел туарегских вождей, чтобы они в вашем присутствии поклялись на Коране. Книга пророка у меня с собой.
— Прекрасно, — холодно ответила Эстер. — Пророк да покарает клятвопреступников! Пусть ваши люди произнесут священные слова, и тогда сам Бог накажет предателей.
— Госпожа, — начал первый туарег, склонившись перед девушкой, — ты отдашь нам то, что положено по уговору, и мы будем тебе верны. Клянусь Кораном! Пусть львы и гиены пожрут мое тело, пусть враги бросят его непогребенным в жарких песках Сахары, пусть жажда иссушит мои внутренности, пусть стервятники выклюют мне глаза, если я нарушу эту священную клятву. Да, мы — разбойники пустыни, но знаем, что такое верность тому, кто щедро платит. Пророк слышит меня и сурово накажет, если я отрекусь от своих слов.
Остальные туареги повторили клятву, по очереди положив руку на священную книгу, которую перед ними держал араб.
Когда с этим было покончено, старейшина пристально взглянул на маркиза и Бена, до сих пор не проронивших ни слова.
— Кто эти люди? — спросил он у Эстер. — В доме Самуэля я их не видел.
— И не могли видеть, господин. Они были в руках султанских кисуров.
— Вчера вечером прошел слух, будто бежали двое пленников, француз и еврей. Так это они?!
— Они самые.
— Аллах всемогущий! Значит, они действительно сбежали?
— Как видите. Это мой брат, а это — французский маркиз.
Араб изумленно переводил взгляд с одного на другого.
— Выходит, нам осталось спасти только третьего? — воскликнул он.
— Да.
— Это облегчает дело.
— Или, наоборот, усложняет? Кисуры наверняка удвоят бдительность.
— У нас триста отважных воинов, госпожа.
— Когда пленника поведут на казнь?
— В десять.
— Куда?
— На рыночную площадь.
— А где сейчас твои люди?
— Уже окружили эшафот. Их прикроют три-четыре сотни негров, которым я пообещал тысячу монет, если те не дадут толпе вмешаться.
— Вся сумма будет выплачена через Самуэля, — сказала Эстер. — Двадцать тысяч — туарегам, тысяча — неграм, десять тысяч — вам. Вы довольны, господин?
— Вы щедры, как царица Савская, — улыбнулся араб. — Что ж, приговоренный может уже считать себя спасенным.
— Тогда пошли, — сказала Эстер.
— Для бегства все готово, госпожа?
— Мехари ждут у южных ворот, — ответил за девушку Самуэль. — Я отправил туда рабов с верблюдами еще два часа назад.
— Послушайте, — обратился к арабу маркиз, — а нас с Беном не опознают? Мне кажется, среди туарегов и негров мы с ним будем бросаться в глаза.
— И как я сам об этом не подумал? — хлопнул себя по лбу араб.
— Идемте ко мне, — предложил Самуэль. — Я дам вам подобающую одежду, а ваши лица и руки мы выкрасим хной.
— Поторопимся, друзья, — сказал старейшина. — Мы должны прибыть на площадь до того, как там соберется народ.
Они покинули сад и, пройдя задами, через четверть часа уже входили в дом Самуэля. Преображение Бена с маркизом в местных заняло еще полчаса. В одежде у Самуэля недостатка не было, и он быстро подобрал для них подходящие наряды, а хна скрыла их слишком светлую кожу.
— Из вас получился замечательный бамбара, — сказала Эстер, глядя на маркиза. — А из тебя, братец, — прекрасный туарег.
Бен как раз прицеплял к поясу обоюдоострый ятаган.
— Теперь вас ни один кисур не узнает, — заключил араб, — можете даже не сомневаться.
Оба друга закинули за спины винтовки, добавив к ним револьверы и ятаганы, любезно предоставленные Самуэлем. Эстер покрыла голову внушительной чалмой и завернулась в широкий уазроц, уверенная, что теперь никто не заподозрит в ней женщину.
На улицах уже начал появляться народ. Новость о казни кафира стремительно распространилась по городу, и люди, охочие до кровавых зрелищ, валом валили к рыночной площади. Когда друзья добрались до нее, там уже собралось около тысячи человек. Толпа гудела, как растревоженный пчелиный рой.
Посредине виднелся помост высотой в несколько метров. Его охраняли десятка два кисуров с копьями и ятаганами. Кроме того, эшафот окружали туареги и арабы, с ног до головы увешанные оружием. Они грубо отталкивали горожан, стремившихся пробиться к помосту и занять местечко получше.
— Наши люди, — сказал старейшина маркизу. — Их даже больше, чем я рассчитывал.
— Они отлично вооружены, — кивнул маркиз. — Это не вызовет подозрений?
— Нет, господин. Фанатизм туарегов и их ненависть к кафирам известны всем.
— Фанатизм, который можно умерить