— Ты, несомненно, прав, — согласился Анбрюн после короткого раздумья. — Я буду навещать ее каждый день и пришлю к тебе моего молодого помощника Гасьена. Он быстро учится и уже многое умеет. Необходимо следить за ходом моего лечения.
Анбрюн встал, потянулся всем своим огромным телом и проворчал:
— А теперь пойдем, посмотрим на нее, и я поеду! Воспользуюсь случаем и прочту небольшую лекцию твоим домочадцам, чтобы объяснить им ситуацию. Соберешь всех, пока я буду наверху?
— Я сам могу им рассказать.
— Нет, лучше это сделать мне. Слухов об этой беременности и без этого достаточно. Все обитатели этого дома должны знать о произошедшем. Завтра утром я навещу мадемуазель Леусуа, чтобы вести ее в курс дела. В любом случае не стану скрывать от тебя, что я рад такому неожиданному решению проблемы... Хотя для Элизабет это ничего не меняет... и для госпожи де Варанвиль тоже!
— Напротив, это многое меняет! Элизабет узнает, что та, кого она так ненавидит, никогда не станет здесь хозяйкой. Что же касается Розы...
— Если ты надеешься, что она упадет в твои объятия с криком: «Боже, какое счастье!», то ты ее не знаешь. Она слишком гордая, слишком чистая, слишком честная для этого! По сути, для нее важно лишь то, что по твоей милости Лорна могла оказаться беременной. А с этим уже ничего не поделаешь! Поэтому не торопись трубить победу!
— Мне казалось, что ты мой друг, — с горечью пробормотал Гийом.
— Кто, кроме друга, может тебе сказать об этом? Пусть пройдет время. Продумай о том, что тебе сначала надо убедить мисс Тримейн вернуться в Англию. Мы оба ее знаем и понимаем, что это случится не завтра!
Увлеченные разговором, они не услышали, как кто-то тихонько постучал в дверь библиотеки. Только подойдя к ней, мужчины увидели на пороге Китти. Она покраснела под взглядами двух пар мужских глаз.
— Прошу меня простить, — прошептала она, — но я хотела бы поговорить с господином доктором.
— Разумеется, Китти! Входите! — пригласил ее Гийом. — Я пока соберу всех наших. Вы присоединитесь к нам в вестибюле.
Он вышел и закрыл за собой дверь.
— Итак, мисс? — Анбрюн указал камеристке на стул. — Что вы хотите мне сказать?
— Я хотела бы, чтобы вы рассказали мне, что там, внутри, — сказала Китти, вынимая пузырек из кармана фартука.
— Если верить тому, что там написано, то это флердоранжевая вода.
— Это не так.
Китти быстро рассказала историю о флаконе в серебряной оплетке, о своей тревоге и возникшем подозрении; о том, как она заменила содержимое флакона, и историю прошедшего вечера.
— Я испугалась, — закончила Китти свой рассказ. — Это может быть опасная жидкость. Возможно, даже яд...
— В любом случае вы поступили правильно, — одобрил ее поступок врач, принюхиваясь к содержимому пузырька. — Я вам скажу, что это такое. Но у меня есть одна идея...
Спустя час в доме снова воцарилась тишина. Лорна спала глубоким сном, за ней присматривала Китти, которую Белина должна была сменить на рассвете. Все остальные разошлись по спальням, чтобы поспать хотя бы несколько часов. Их ждал крепкий спокойный сон, который приносит облегчение, наступившее после долгих месяцев тревоги и принуждения. Больше других радовались Потантен, Клеманс и мальчики, особенно последние, потому что теперь им можно было не думать о мрачных планах похищения ребенка, придуманных Артуром. Следующее утро будет утром радости, потому что теперь они могли надеяться на возвращение Элизабет. Возможно, это случится весной, когда море успокоится, и путешествие для Лорны станет более удобным и безопасным. Для Артура и для Адама будущее, освобожденное от грозной тучи в виде младенца, представлялось абсолютно ясным: у Лорны не останется причин цепляться за «Тринадцать ветров». Она сможет вернуться в Англию, выйти замуж за своего герцога... И вместе с Элизабет к семейному очагу Тремэнов вернется счастье.
Но двое обитателей дома спать не легли, отлично понимая, что им не найти покоя из-за обуревавших их эмоций.
Господин Брент, наверное, был единственным в доме, кто не испытывал радости. Глубоко и безнадежно влюбленный в Лорну, он желал счастья прежде всего ей, пусть даже оно и зависело от Гийома Тремэна. Все те недели, пока Лорна верила, что носит под сердцем ребенка, пока она считала себя достойной стать хозяйкой этого дома, Брент пытался смягчить настрой своих учеников и окружить молодую женщину вниманием и нежной заботой, насколько она это позволяла. Постепенно англичанин свыкся с мыслью о том, что мисс Лорна станет супругой Гийома, хозяйкой «Тринадцати ветров», а он, за неимением лучшего, будет воспитывать ее ребенка, которому потребуется все его внимание, когда Артур и Адам станут слишком взрослыми и отправятся учиться в Париж Это означало, что Брент долгие годы проживет в этом углу Котантена в тени той, которую он обожал. А уж если бы пара примирилась, то малышей могло быть и больше!
Но все его мечты рухнули в эту октябрьскую ночь. Диагноз доктора Анбрюна обрушился на его голову, словно приговор. Рано или поздно Лорна покинет дом «Тринадцать ветров», и он, Джереми, окажется перед жестоким выбором: навсегда разлучиться с той, которая его очаровала, или же последовать за ней и отказаться от места, которое подходило ему по всем статьям. Дело в том, что после приезда в «Тринадцать ветров» вместе с Артуром Брент чувствовал себя своим в этом теплом доме, где вещи и люди вполне соответствовали его вкусам... И всю эту долгую осеннюю ночь молодой англичанин плакал, потому что в любом случае ему придется очень нелегко.
Мысли Гийома были совершенно другими. Он стоял перед открытым окном, сложив руки на груди и опираясь на раму, не обращая внимания на брызги дождя и порывы ветра, хлеставшие его лицо. Душа Гийома ликовала. Хозяину «Тринадцати ветров» казалось, что льющаяся с неба вода смыла с его души всю злобу, все сомнения, все нездоровые мысли, которые царили в ней после отъезда его любимой дочери. В его сердце не осталось ненависти к Лорне. Он перестал видеть в ней особо опасного врага, она стала для него жертвой. Молодая женщина в большей степени, чем он, попала в западню природы, ведь у нее были все основания считать себя беременной. Поэтому теперь Гийом хотел помочь ей пережить это время, которое, как он догадывался, будет для нее полным мучений и унижения. И в жестокой наивности мужчины, который не любит, он планировал окружить ее почти братским вниманием, семейной любовью. Ему даже в голову не приходило, что такая гордая и страстная женщина увидит в этом лишь оскорбительную жалость... Но ему было так приятно думать, что они, наконец, смогут сложить оружие и — наивысшее наслаждение для прирожденного строителя! — восстановить семью, надеясь на прекрасное будущее.