Глава 15
Может, и не все так безнадежно?
Он улыбнулся. Наутро под постом о Тосе среди набивших оскомину пожеланий удачи обнаружился первый полезный комментарий:
– Мой дедушка (я показала ему вашу историю) учился вместе с вашим. Правда, он говорит, что с тех пор, как тот ушел (с третьего курса?), о нем больше ничего не слышал. Но совместные вечера с педагогическим институтом он помнит, и Тосю помнит, говорит, что она была самой красивой девушкой на курсе, он пытался ухаживать, но она его игнорировала. Вам это поможет?
– Добрый день, Василиса! – набрал Александр сообщение в личку. – Можно с вашим дедушкой лично поговорить?
– Доброе утро, Саша, – ответ появился почти сразу. – Если вам удобно, можете прямо сейчас подъехать, я как раз у него. Дедушку зовут Валентин Сергеевич Михайлов, он рад будет с вами поговорить. Правда, имейте в виду, он старенький уже и соображает не всегда ясно.
К сообщению прилагались адрес и номер телефона – должно быть, самой Василисы.
– Все равно огромное спасибо! Сейчас приеду.
Снег, похоже, валил всю ночь, и сейчас вдоль дорог, где под снежной кашей таилась вчерашняя наледь, регулярно попадались вереницы застывших в «неожиданной» непогоде, подобно мухам в янтаре, фур. Некоторые еще пытались двигаться, но на обледеневшем асфальте даже крошечные подъемы становились непреодолимым препятствием, гигантские колеса вращались без видимого толка, разбрасывая по сторонам грязные снежные веера.
Для собственно движения места оставалось немного, и Александр, опасаясь опоздать, свернул во дворы, надеясь, что знание внутримосковских лабиринтов не подведет. Дважды, правда, он наткнулся на перегораживающие придомовые проезды бетонные блоки (кого-то из жильцов раздражал шум машин, и проблему решили радикально, не подумав ни о «Скорых», ни о пожарных), но в целом выбор «кривая дорога короче» себя оправдал. В таких заносах иногда кажется, что не машина тебя везет, а ты ее на собственном горбу тащишь. Но он успел, это главное.
Жил Михайлов в старой, хотя и слегка отремонтированной хрущевке.
– Вы Александр, – симпатичная рыжеволосая девушка лет двадцати пяти глядела на него с явным интересом. – Проходите, дедушка вас ждет с нетерпением.
Шагнув в тесную прихожую, Саша едва не наткнулся на прислонившегося к висящим сбоку пальто и курткам высокого худого старика в «скандинавском», с оленями на груди, свитере и, скрывая неловкость, протянул ему руку:
– Здравствуйте, Валентин Сергеевич.
Тот кивнул, буркнув что-то невнятное, но руку пожал с неожиданной силой.
Комнату обставляли, похоже, еще в восьмидесятых, если не раньше. Середину ее занимал великоватый для такой площади стол, накрытый белой скатертью.
– Чего только сейчас нет, – заворчал хозяин, разглядывая принесенные Сашей пирожные. – Иногда и не поймешь, то ли еда, то ли украшение. Взял у внучки из вазы яблоко, укусил, а во рту гадость какая-то, вроде мыла.
– Деда, это были восковые фрукты, я же предупреждала тебя, что они декоративные, а ты позабыл. А это все можно есть, это внук твоего однокурсника принес специально к чаю. Вы не против, если я тоже вашу беседу послушаю? Люблю историю.
Он кивнул, понимая, что любовь к истории тут ни при чем, просто у ее деда с головой уже и впрямь не очень, вот и хочет подстраховать.
– Вот и говорю, что не разобрать теперь ничего, – продолжал ворчать тот. – Вот в наше время скромно жили, не шиковали, все только необходимое, зато тепло, душевно. Дружить умели, любить, не то что нынешние.
– Дед, тебя про Бориса и Тосю спрашивают, а ты философию разводишь, – перебила Василиса и, бросив быстрый взгляд на Александра, коротко пожала плечами, мол, я вас предупреждала. – Помнишь Бориса, который на новогоднем вечере комсорга вашего высмеял?
– Не выжил еще из ума, – сердито буркнул хозяин, – нечего мне подсказывать. Сам все помню. С Борисом-то мы не так чтоб дружили, но на одном курсе учились, только группы разные, только он пропал куда-то. А Родионова он зря протащил, того даже профессура боялась. Пожалуешься на такого – и пиши пропало. Да только и порядок был, всех в строгости держали. Это при Никитке шушера всякая полезла изо всех щелей.
Все смешалось в доме Облонских, подумал Александр. Когда дед и этот вот… дед студентами были, упомянутый Никитка уже и культ развенчать успел, и раздельное обучение отменил, и кукурузы насадил немерено. А у Валентина Сергеевича, похоже, времена в памяти совместились.
– Дедушка, – мягко сказала Василиса. – А с Тосей что было?
– Тося? – Дед подергал свитер, потом вздохнул. – Красивая она была, как артистка. Волосы русые, длинные такие. Сама тоненькая, как тростиночка. Особенно когда платье с этой, талией, как по моде тогда было, наденет. Вечера у нас с педагогическим часто устраивали, у нас-то девчонок мало было, а тут только выбирай. Тося самая красивая была в своем институте, и пела, и танцевала, прям как Гурченко в «Карнавальной ночи», только Тося красивее была. Пошла бы в артистки, а она – детишек учить. Я ее на одном вечере пригласил, на другом, а она – ничего. Покружится с тобой, скажет «спасибо» и упорхнет.
– Как ее звали полностью, не помните?
– Как это не помню?! Чего ж не помню-то?! Все помню! Таисия ее звали. Таисия Ивашова.
– Ивашова? – Александр растерялся. – Не Иванова?
– Говорю, что Ивашова, значит, Ивашова! – Валентин Сергеевич совсем рассердился. – Тоже думаешь, у меня тут, – он постучал по высокому, в выпуклых жилах лбу скрюченным темным пальцем, – совсем, что ли, все сгнило?
– Дедушка, успокойся, – Василиса погладила его по плечу. – Саша просто уточняет. Он хочет эту девушку найти.
– Вот я и говорю, Таисия Ивашова, два разочка я с ней всего и танцевал… Эх, хорошее время было! И учились, и заводам помогали, и веселились, как нынче не умеют. СТЭМ у нас свой был…
– Студенческий театр эстрадных миниатюр, – шепнула Василиса. – Они тогда очень популярны были.
– Я и в сценках участвовал, и на баяне играл… а она на меня и не смотрела…
– А Михаила Колокольцева не помните? – вмешался Александр.
– Мишку-то? Родионовского подпевалу? Сперва-то никто не думал, а как раскусили, ну так старались с ним лишний раз не болтать, кто его знает, как переврет.
– Да что вы говорите! – поразился Александр. Ну да, ясно было по дневнику, что Колокольцев тот еще жук, но чтоб родионовский подпевала? – Разве Колокольцев с Родионовым был? Он вроде с моим дедушкой дружил?
– С Борисом-то? Дружить-то вроде как дружили, да только Мишка к Родионову с отчетами бегал. Докладывал, как, что, чего сказал. А после и вовсе… Эх! Трусы во все времена были. Но и честные люди были, нас не задушишь! Вот послушай, как