Но им не пришлось потанцевать.
В тот момент, когда они покидали игорный зал, перед ними возник Джек, лицо которого пылало от ярости.
– Ага, – ровным голосом проговорил Кемпбелл. – Я все думал, сколько времени тебе потребуется, чтобы вспомнить о жене.
– Я сейчас же забираю ее домой.
Фиона весьма неженственно фыркнула.
– Твоя жена не собирается делать ничего подобного.
Джек грозно взглянул на нее:
– Ты не понимаешь, что ты творишь. Ты слишком много выпила.
– Вздор! Я выпила всего лишь два бокала шампанского, – она подняла три пальца, – и один бокал… Что это было?
– Пунш с ромом, – лаконично произнес Кемпбелл. Лицо Джека потемнело. Он схватил Фиону за руку и потянул к себе. Она споткнулась, упала ему на грудь, он поймал ее и крепко сжал.
– Нет, – сказала она, отталкивая Джека. – Я собираюсь танцевать с Кемпбеллом, он намерен нашептывать мне комплименты и не станет наступать мне на мои новые туфли.
– Черта с два! – сказал Джек. Развернувшись, он ударил Кемпбелла в лицо, и тот свалился на пол как подкошенный.
– Джек! – бросилась к нему Лусинда. – Что ты…
Джек проигнорировал ее. Он вскинул Фиону себе на плечо и повернулся к дверям.
– Джек! – Булавки посыпались из волос Фионы, и волосы закрыли ее, словно занавес. – Проклятие! Что ты делаешь с моими волосами?
Джек вышел из дома и под дождем направился к карете, не обращая внимания на лица, которые из окон наблюдали за ними.
Глава 18
Я часто считала несправедливым, что женщины должны оставаться дома, когда предстоит борьба, которую нужно выиграть. Если женщина имеет силы родить ребенка, она может и шпагой фехтовать так же хорошо, как и мужчина.
Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью
– Могу я взять вашу шляпу, милорд?
Грегор бросил шляпу Девонсгейту.
– Моя сестра уже готова? Мы собирались совершить верховую прогулку утром.
Дворецкий передал шляпу ожидающему лакею.
– Я думаю, она спустится с минуты на минуту.
Где-то вверху хлопнула дверь, и кто-то зашлепал по полу.
Девонсгейт стоически смотрел прямо перед собой. На момент воцарилась тишина, затем долетели возбужденные голоса – один женский, другой мужской.
Входная дверь заскрипела под мощным напором ветра.
Девонсгейт нахмурился:
– Боже мой, как внезапно разгулялась непогода!
Грегор ощутил запах сирени – слабый, но вполне определенный. Он бросил суровый взгляд на Девонсгейта:
– Что этот мерзавец на сей раз совершил?
Дворецкий учтиво проговорил:
– Поверьте, я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.
Звуки голосов ссорящихся людей снова долетели вниз.
– Похоже, гроза на сей раз бушует внутри, – сказал Грегор.
Девонсгейт вздохнул и согласно кивнул, но затем спохватился.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сдержанно произнес он.
Вверху снова хлопнула дверь, послышались возбужденные голоса, затем топот шагов по лестнице. Джек остановился, увидев в холле Грегора.
– Похоже, утро сегодня для вас очень даже ветреное, – сказал Грегор, раскачиваясь на каблуках.
Джек довольно долго смотрел на Грегора, затем продолжил спускаться по лестнице, миновал Грегора и зашел в библиотеку, с шумом захлопнув за собой дверь.
Грегор пошел за ним, открыл дверь и заполнил дверной проем своей массивной фигурой.
– Что происходит, Кинкейд?
Джек плюхнулся в кресло позади письменного стола и подтянул к себе бумаги.
– Спроси свою сестру.
– Я собираюсь это сделать. Я думал, что, возможно, ты хотел бы, чтобы выслушали твою интерпретацию скандала.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то выслушивал мою интерпретацию, и меньше всего – ты и твой братец. И вообще, – глаза Джека сверкнули гневом, – если ты и Дугал когда-нибудь снова дадите такой совет, как вчера, я вырву вам ваши поганые языки и скормлю их своим охотничьим собакам.
Раздражение Грегора несколько поугасло.
– Надеюсь, Фиона не совершила никаких глупостей?
– Может, ты хочешь спросить у твоей сестры, что она делала в клубе леди Честер?
Грегор опешил.
– Куда она отправилась?
– Вместе с Аланом Кемпбеллом, которому доставило огромное удовольствие поить ее шампанским и пуншем с ромом.
– Этот негодяй…
– Я позаботился о нем, – коротко сказал Джек.
– А Фиона?
– Я вынужден был взвалить ее на плечо, но сумел довезти до дома.
Боже милосердный! Грегор не знал, что сказать. Стук шагов на лестнице подсказал ему, что приближается его сестра. Он взглянул на Кинкейда, чье лицо было мрачнее тучи, на красноречивые глубокие складки, залегшие у его рта и вокруг глаз.
Грегора вдруг пронзило острое чувство вины. С начала всей этой катастрофы он постоянно испытывал чувство гнева. Он гневался на Кинкейда за смерть Каллума. Затем зато, что Фиона пожертвовала собой, словно она одна могла решить их проблемы. На Кинкейда зато, что тот обращался с Фионой не так, как следовало бы. Но больше всего Грегор был зол на себя. Он должен был быть вместе с Каллумом в ту ночь. Должен был предвидеть план Фионы и остановить ее. Должен был найти способ предотвратить брак с Кинкейдом.
А он не сделал ничего подобного. Он вел себя как последний эгоист, неспособный поставить нужды других выше собственных. И теперь из-за этого и его бездумного чувства юмора его сестра оказалась в игорном доме, где с ней могло случиться все, что угодно.
– Спасибо за то, что ты позаботился о моей сестре, Джек.
Джек встретился взглядом с Грегором.
– Она моя жена, Грегор. Может, я не слишком счастлив, но я позабочусь о ней.
– Мне не следовало предлагать ей сердить тебя. Да я и не думал, что она поступит столь безрассудно…
Джек поднял руку.
– В следующий раз не будь таким легкомысленным, когда Фиона попросит у тебя совета. Она заслуживает лучшего.
На лестнице за спиной Грегора послышались шаги Фионы, и тогда он спросил Джека:
– Ты не хотел бы покататься с нами сегодня после полудня?
Джек вскинул брови. Он никогда не думал, что получит приглашение от одного из братьев Фионы.
– Сожалею, но у меня сегодня встреча с одним из моих агентов. Может, завтра?
Грегор кивнул:
– Прекрасно. Я прослежу за девчонкой. Может, я хоть немного образумлю ее.
– Не трудись. Я уже пытался и…
Но Грегор уже ушел. Его могучий голос донесся из холла, где он приветствовал Фиону.
Джек напряг слух, чтобы услышать ее негромкий ответ, но ее голос заглушил сильный порыв ветра, ворвавшийся в открывшуюся входную дверь. Голоса и ветер пропали в тот самый момент, когда Фиона вышла, чтобы совершить верховую прогулку.