Читать интересную книгу Их любовник (СИ) - Богатырева Татьяна

«Здрасьте, мистер президент, это мой дракон. Я его заберу».

Президент его вежливо послал, мол, кто поймал — того и дракон… Короче, Никель его прижал. Выборы на носу, то-се, сам знаешь, он умеет. Но и президент — та еще скользкая тварь. У него сенат и налогоплательщики, он не может вот так просто. Они посоветуются, придумают что-нибудь, и Никель обязательно получит дракона обратно, только не прямо сейчас…

«И не целиком, мистер президент?» — уточнил Никель.

Президент не был трусом, но и безумцем тоже. Он видел спутниковые снимки той воронки, что осталась от наркобарона, и не хотел повторения на свою голову. Так что он отдал распоряжение АНБ отдать дракона Зимнему лорду. Сейчас же. В целости и сохранности!

— Тогда почему дракон был там так долго?

— Потому что бюрократия и корыстные идиоты. Это только в фильмах если президент обещал — то сразу сделал, а если приказал — все тут же упали и отжались. На самом деле и дело затянулось суток на трое. Примерно столько же понадобилось СБ Никеля, чтобы узнать адрес базы, где держат дракона, и сделать прогноз: добыть дракона тихо не выйдет. Только военная операция. Либо под прикрытием русской агрессии — что значит спровоцировать третью мировую. Либо лорд Винтер лично объявит войну США, что в итоге выйдет не многим лучше. Либо — продолжать давить на президента и надеяться, что дракона еще не разобрали на запчасти.

Любой нормальный человек бы отступил, но не Никель. Он решил пойти другим путем. Не прикрываться никем, рискнуть самому. Без бойни. Сам полетел на базу номер Х., потребовал встречи с директором проекта. Его пропустили — директору ж неохота было наживать себе врага. Правда, отказались показать дракона, сказав, что это слишком опасно. Дракон взбесился. В это Никель легко поверил — по всей базе орала сирена, бестолково металась охрана, где-то что-то дымило и грохотало. А от драконьего рыка вообще тряслось.

«Пустите меня к дракону. Под мою ответственность, я распишусь на бумажке для вашей задницы, генерал. Поторопитесь, пока он не разнес тут все к чертям собачьим».

27. Чудес не бывает?

Его назвали сумасшедшим, показали дракона издалека — через последнее из уцелевших бронированных стекол. Зрелище было ужасным. Дракон методично проламывал потолок ангара. Дышал в него огнем, потом бил хвостом, что-то отламывал, топтал, и по новой. Но самым ужасным было, когда дракон почуял Никеля. Он обернулся, метнулся к стеклу, и Никелю показалось, что сейчас дракон просто проломит все на своем пути, а от него не останется и мокрого места. Потому что от дракона несло ненавистью и безумием, ничего общего с тем прекрасным гордым существом, с которым он летел домой из Южной Америки. С тем драконом Никель был одним целым, чувствовал ветер его крыльями, видел его глазами, а тут… Он отшатнулся. Не столько от самого дракона, сколько от того, что сотворил с ним. Сам. По собственной глупости и трусости. Не справился. Оказался слабаком. Сукой. И сейчас первой его мыслью было — как это остановить? Если безумный дракон выберется, он устроит локальный апокалипсис.

«Потому что ты — слабак и трус, Никель», — напомнил он себе.

«Потому что ты обещал ему найти и спасти, а не убить».

И он пошел туда. Через оплавленные завалы, оставшиеся от соседних с ангаром помещений. В раскаленный ад, где с потолка свисали металлические сталактиты. Он был готов к тому, что не успеет ни слова сказать, что его сразу сожгут. Или растерзают. Плевать. Он шел и надеялся, что дракон еще не совсем дракон, что он помнит хоть что-то.

Дракон его ждал. Притаился на обломках оборудования за миллиард баксов, сложив крылья и прижавшись к полу, готовый к броску. Позволил Никелю выйти на открытое место и даже позвать: «Марио!» — и бросился. Лавина брони, когтей и зубов, мегатонна ненависти. Если бы Никель не пил драконью кровь, точно бы умер от разрыва сердца.

А дракон остановился и медленно, словно через силу, опустился. Лег, положив голову на пол у ног Никеля, совсем рядом, в каком-то полуметре, и прикрыл страшные желтые глаза, похожие на лавовые разломы. Замер в ожидании.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Марио?» — шепнул Никель, сделал шаг к дракону, дотронулся до огромного носа. Дракон вздохнул, приоткрыл глаза… Карие. Человеческие. Никелю показалось, что в них — слезы… Он не успел разглядеть. Дракон исчез. Без всякой дымки и прочих спецэффектов. Просто на его месте оказался человек. Босой, одетый в домашние джинсы и майку. И этот человек бросился на Никеля с безумным звериным рычанием. Никель вовсе не собирался сдаваться, тем более, когда дракон стал человеком. Он дрался, пытался завалить Марио, обездвижить, и будь тот не драконом — Никелю бы удалось. Но не против драконьих реакций и силы. Дракону потребовалось всего несколько секунд, чтобы сломать Никелю запястье, грохнуть его самого на пол и добраться до его горла… Почти. Удара о бетон головой не было — вместо того, чтобы сжать его горло, руки Эль Драко оказались между затылком Никеля и бетоном. А над ним — желтые драконьи глаза, как лавовые разломы, и лицо, искаженное ненавистью.

А на Никеля накатила боль. Она возникла где-то в груди, там, где давным-давно не было ничего, кроме мышцы для перегонки крови, разлилась ядом по телу и скопилась в горле и в глазах, глаза жгло, словно в них перцу насыпали. Никель Бессердечный сказал бы, что слезы — нормальная физиологическая реакция на перец. Зимний лорд вообще бы ничего не сказал, это ниже достоинства настоящего ярла. А Никель… Николас… Он потянулся к Эль Драко, не думая о достоинстве лорда и прочей фигне. Просто потянулся — чтобы коснуться его, наконец. Сделать то, чего хочется больше всего на свете. То, без чего он сдохнет от боли, стыда и одиночества. Просто дотронуться. И дракон ему позволил. Снова замер, всего на миг, когда его щеки коснулась ладонь Никеля. А потом подался навстречу с тихим стоном… и отшатнулся, скатился прочь, припал к полу, словно сейчас снова бросится — или взлетит? Никелю показалось, он видит сразу и дракона, и человека. Словно Эль Драко не мог выбрать. Но сомнения длились всего миг. Эль Драко сел на полу, выдохнул и вполне по-человечески выругался.

«Чтоб ты сдох, Никель, — сказал он хрипло. — За каким чертом ты приперся?»

«За тобой», — это был единственно возможный ответ.

«Ну, раз приперся, давай, убивай дракона. Делай то, что должен», — выплюнул он и опустил голову, чтобы не видеть Никеля.

«Пойдем отсюда, Марио», — сказал Никель, садясь рядом и обнимая дракона левой, не сломанной, рукой.

Тогда дракон заплакал. Наконец-то. Беззвучно, лишь плечи вздрагивали. А Никель прижимал его к себе и шептал, глотая собственные слезы: «Марио». Он не сразу понял, что дракон не всхлипывает, а что-то говорит. Рвано, сбивчиво. А прислушавшись, различил: «Ненавижу. Боже, как я тебя ненавижу, Никель! Тебя и весь этот гребаный мир! Гребаного дракона! Я не хочу!..»

«Чего ты не хочешь?» — спросил Никель.

«Не хочу быть сумасшедшей хищной тварью. Не хочу быть человеком. Я не могу больше себя контролировать, слишком больно! Сделай уже то, зачем пришел, хватит тянуть кота за яйца!»

«Марио, я пришел выпустить тебя. Идем отсюда. Вместе».

«Так отпусти меня! — Эль Драко наконец поднял голову и уставился на Никеля горящими, как лавовые разломы, глазами. — Вели мне сдохнуть! Ты — мой лорд, хозяин, я не могу ослушаться, прикажи мне сдохнуть, и все закончится!»

«Я не хочу, чтобы ты умер, я люблю тебя», — ответил Никель, сам понимая, как глупо и жалко звучат его слова.

«Я ненавижу тебя, мой лорд, ты не представляешь, как сильно я тебя ненавижу… ты… ты заставил меня поверить, что все может быть хорошо. Что тебе не все равно. Что между нами может быть что-то. Господи, какой же я был дурак! Выбрал тебя, доверился. Мечтал летать с тобой. Мне казалось, ты меня понимаешь, как никто… что с твоей рукой?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Ничего страшного. Марио…»

Эль Дракон зубами разодрал себе вену и ткнул руку с хлещущей кровью Никелю в лицо.