и наигрывали незамысловатые мелодии. А Граш с остальными ребятами, оставив меня одну за столом, отправились по какому-то делу.
Неожиданно в таверну вошел Лаури, нашел меня взглядом и, довольно подобравшись, направился ко мне. Причем смотрел вновь хмуро, недобро, и словно обвиняя во всех грехах. Сел за стол напротив, посверлил меня мрачно сияющими глазами и решительно протянул ко мне руку, глухо сказав:
– Я вновь предлагаю тебе стать моей парой и пройти связующий обряд.
На протянутой ко мне мужской ладони красовался широкий золотой браслет, усыпанный крупными драгоценными камнями. Явно дорогущий. Настолько вычурный, пафосный, безвкусный, буквально кричавший, что хозяин сего украшения – весьма состоятельная личность. И уж точно Лаури его своими руками не делал. Я с досадой хмыкнула. Из брачного ритуала этот высокомерный волчара попытался выполнить лишь одно условие – прилюдное предложение. Как была не подарком, так и осталась.
– Смотрю, моя ценность в твоих глазах все ниже и ниже. Еще чуть-чуть – и совсем обесценюсь, – процедила я, убрав руки под стол, чтобы ненароком силой не всучил бласлет, сев ровно и холодно посмотрев на дарителя.
– С чего бы такие мысли? – заметно удивился Лаури.
– Ну как же, сперва ты меня целым кланом завлекал, а теперь – просто дорогой безделушкой.
– На этот браслет можно небольшой клан обменять, – сухо заметил он, сжав браслет длинными сильными пальцами.
– Я же говорила, что не продаюсь, – не менее сухо парировала я.
– А я не покупаю!
– А выглядит все именно так.
– То есть… – нехорошо так прищурился Лаури.
– Мой ответ – нет!
– Знаешь, ты…
– Знаю, я не подарок. Но меня это больше не расстраивает, – усмехнулась я разозленному волку, затем, подперев щеку кулаком, с иронией добавила: – Я, наконец, оценила подаренную тобой свободу.
Лаури молчал, только ходуном ходившие желваки выдавали его настроение, горечью отдававшее у меня на языке. Эх, а ведь только-только вкусно поела. Меллику и Рами, наверное, надоело наигрывать у стеночки одну и ту же мелодию, наш разговор они точно слышали, и после того как я вновь отказалась от браслета, начали бренчать «Серенького козлика». За что тут же поймали от меня предупреждающий злющий взгляд и прекратили, стушевавшись.
Я вернула внимание Лаури. Он смотрел на меня, причем не хмуро, а словно по-другому увидел, неожиданно с горечью усмехнувшись, встал и произнес:
– Знаешь, вынужден поблагодарить тебя за этот жизненный урок.
– Какой? – пришел мой черед удивляться.
– Унижая других, привыкай и сам унижаться.
– Я не…
– Ты права, это не ты. Это я дурак, – угрюмо кивнул он скорее самому себе, чем мне, и направился к выходу.
Как раз в этот момент в таверну шумной веселой гурьбой ворвались мои сородичи во главе с Грашем. Столкнувшись с Лаури, орлан не захотел отступить, молча предлагая обойти себя стороной, прогнуться. Оба оборотня замерли друг напротив друга: непримиримые, неуступчивые, злые. Лаури был на полголовы выше Граша, но оба крепыши, и я точно знаю, что Филан племянника натаскивал лично, готовя в главные защитники.
– Она не твоя! – ровным тоном предупредил Граша Лаури, но его голос никого не обманул, зол как черт.
Благодаря этому предупреждению я сразу догадалась, что послужило мотивом преподнести мне этот браслет, – наша с Грашем песня о любви. В Лаури взыграла ревность и толкнула повторить предложение о замужестве, только поближе к традициям.
– И не твоя! – парировал Граш не менее злобно.
Лаури был в таком бешенстве, что с трудом сдержался, при этом сжал злополучный браслет с такой силой, что буквально смял. Выпавшие из него драгоценные камешки обиженно застучали по каменным плитам пола. Проводив парочку изумрудов недоуменным взглядом, сообразив откуда взялись, посмотрев на меня, оставшуюся сидеть за столом, Граш зловеще усмехнулся:
– Ого, я эту грубую, на редкость навороченную цацку видел в ювелирной лавке у Браша. Давненько он ее никому продать не мог, а ты, значит, ее прикупил?
– Ну давай-давай, выкладывай, я же вижу, как тебе хочется побольнее меня укусить, – не менее зловеще усмехнулся Лаури.
Оба мужчины взирали друг на друга, как два заклятых врага, раздувая крылья носа. И Граш не обманул мрачные ожидания Лаури:
– Я просто удивлен, что единственный наследник Белых и будущий жрец не только подарки богов не способен оценить, но и безрукий, раз ему пришлось покупать свой брачный браслет!
Я думала, дальше будет драка, однако Лаури вновь удивил. И не только меня. Он усмехнулся и, снисходительно похлопав побледневшего от ярости Граша по плечу, ответил:
– Похоже, нам обоим придется учиться, только мне – делать браслеты, а тебе – пониманию, что ревность не лучше снобизма. Напоминаю, Граш, она не твоя! Остынь! И не наделай глупостей… как я.
Затем Лаури ушел, так и не собрав драгоценные камешки с пола. Я встала, подобрала их и попросила местного служку:
– Догони его, пожалуйста, и верни.
– Хорошо, госпожа, – кивнул тот и убежал за Лаури.
Под неуверенным, тяжелым взглядом Граша и почему-то веселыми остальных гостей таверны я вернулась за стол и устало опустилась на лавку. Все эти неприятные события, переживания, стычки, выяснение отношений медленно, но верно опустошали, словно в груди образовалась черная дыра, которая высасывала все светлое и хорошее из моей души.
– Прости, – выдавил Граш, сев напротив меня за стол.
– За что? – удивилась я.
Ведь не подрались, уже хорошо. Однако не-брат поморщился и признался:
– Я не должен был прилюдно оскорблять жреца. Это неправильно. Они опора и закон Дарглана. И судя по нему, он с большим достоинством проходит свой путь познания, чем я свой.
– Прости, я что-то устала сегодня и хочу домой, – попросила я, не желая участвовать в еще одном тяжелом разговоре.
Кивнула всем, прощаясь, и вышла из таверны, обернулась, взлетела и направилась в замок. Летела и все возвращалась мыслями к Лаури.
С моего первого вдоха на Хартане, первого воспоминания Ежении и в каждом следующем сне я видела Лаури – мужчину с нереально синими глазами, мощным зверем, неустрашимого и заботливого! Только для самой Ежении он невольно стал частью кошмарного воспоминания, связанного со смертью родителей, а я в той трагедии запомнила именно его. Потом вторая встреча, уже наша, и снова в момент смертельной опасности, когда восприятие обостряется до предела, а любая мелочь запоминается на всю оставшуюся жизнь. Своего спасителя невозможно забыть никогда, не сможешь, и отношение к нему будет отличаться от остальных.
Еще и наша непонятная связь истинных… Слова Филана о том, что, если истинные половинки встретились, то не смогут отказаться друг от друга, въелись в подкорку, тревожили.
Этот белобрысый и синеглазый гад не дает мне успокоиться и отстраниться мысленно, все время подбрасывает в топку моих мыслей и чувств очередное полено раздора, усиливая пламя. И несмотря на редкие встречи и минимальное общение, мы словно плюс и минус неудержимо притягиваемся. Уже несколько месяцев я не могу выкинуть его из головы. Лаури меня