Чехов встречал их, работая врачом, а Мопассан – регулярно захаживая в бордели. Они были не из тех творцов, что запираются в комнате и пытаются понять, в чем смысл жизни, не выходя за порог. Они искали смысл в жизни людей, с которыми встречались, и спешили описать свои наблюдения в рассказах, обманчиво простых на первый взгляд.
Bel-Ami – прекрасная комедия о высшем обществе, но в ней скрывается и глубокая мораль. Подобно тому как Флобер умудряется превратить «грешную» Эмму Бовари в самого привлекательного из всех персонажей романа, Мопассан делает Жоржа Дюруа обывателем, которого нам хочется презирать, но к которому мы в итоге проникаемся симпатией. Мопассан при этом не занимает однозначной позиции. Порой он относится к Дюруа как к коту, у которого девять жизней, и рассказывает историю о том, как предприимчивый молодой человек попал из грязи в князи. Разве плохо, что он амбициозен и хочет получать все то, что остальным, казалось бы, приносят на блюдечке с золотой каемочкой? Но порой Мопассан показывает, как этот мир портит Дюруа, а все хорошие качества, некогда жившие в нем, вытесняются алчностью, коварством и завистью. В конце концов отношение писателя к герою проясняется: Дюруа обречен на несчастную жизнь, поскольку поддался своим слабостям. Мопассан выносит мягкий вердикт: он предпочитает наблюдать за человечеством, а не читать мораль. Но все-таки он остается бескомпромиссным реалистом. Когда идешь по головам, не стоит ожидать, что твои действия не возымеют последствий. И неважно, насколько роскошны у тебя усы…
10. «Красное и черное» – Стендаль
Подъем по социальной лестнице редко приносит
плоды, но подняться все же хочется…
Или о том, что не стоит заигрывать
с женщиной, которая платит тебе,
чтобы ты учил ее детей латыни
Даже когда мне удавалось надолго отбросить всякие мысли о разговорах на французском, я никогда не забывала, какое удовольствие мне приносит изучение новых слов. Меня было хлебом не корми – дай отыскать очередную удивительную маленькую странность во французском языке. Услышав что-то интересное или неожиданное, предполагалось выразительно сказать: «Abadi-don», – и эта фраза напоминала мне, как Фред Флинтстоун[41] говорит: «Ябба-дабба-ду!» Лишь значительно позже я попросила, чтобы мне ее написали, и увидела: «Eh bien, dis donc». («Ого, вот это да!» Или: «Не может быть!» Или: «Да ну!») Было и множество других смешных фраз… Пресытившись, люди говорили что-то вроде «Джонни Марр», словно называя имя гитариста The Smiths. («J’en ai marre», «Я сыт по горло».) Чтобы напустить на себя грубость, достаточно было поговорить о бассейне (piscine). Моя бедная сестра, учительница французского, рассказывает, что практически невозможно произнести это слово, сходное по звучанию с английским pissing («мочиться»), стоя перед целым классом подростков, и не услышать взрыв хохота. Всякий раз, желая рассмешить своих детей, я очень серьезно спрашиваю у них: «As-tu fait pipi dans la piscine?» («Вы пописали в бассейне?») Они долго не могут успокоиться. Иностранные языки весьма полезны для подобных целей.
С возрастом я поняла – и сначала меня это немного расстроило, – что, как бы хорошо ты ни знал язык, новые слова в нем находятся постоянно. Язык развивается обескураживающим образом. Он весьма непредсказуем. Так, я с огромным удивлением узнала, что во французском вместо хештега #MeToo используется не #MoiAussi (буквально «я тоже»), а #BalanceTonPorc – «сдай свою свинью», «настучи на свою свинью». Здесь есть о чем подумать. Мало того что мужчина-свинья принадлежит тебе, словно ты сама его выбрала, так еще и ответственность за его поведение ложится на тебя: это ты должна его разоблачить, должна накинуть на него узду. Это полная противоположность солидарности жертв, которых, по идее, объединяют рассказы о пережитом: «Я тоже страдала, со мной тоже такое случалось». Не знаю, хорошо ли это, ведь такой подход подразумевает чрезвычайно сложные отношения между полами. Но вместе с тем это весьма по-французски. Любопытно, что французский хештег содержит в себе и идею #NotAllMen, хотя об этом и не говорится прямо. Не все мужчины. Только свиньи.
Особенно полезными мне всегда казались две французские фразы, которых не хватает в разговорном английском языке. Первая, «être bien dan s sa peau» («прекрасно чувствовать себя в своей шкуре»), значит «принимать себя». Во второй, «un coup de vieux», говорится о том, что может разрушить это чувство: она значит «вдруг без всякой причины почувствовать себя старым». В буквальном переводе это «удар старости», «толчок старости», поскольку слово coup подразумевает физическое воздействие. Этой фразой описывается чувство, которое внезапно приходит к вам, когда вы думаете: «Как я постарел!» Или: «Вот теперь я действительно старый». В такие моменты кажется, будто вас ударили в живот. Это чувство порой возникает, когда включается старая песня, а порой – когда вы вдруг осознаёте, что понятия не имеете, как сказать «хештег» по-французски. (Mot-dièse.) А еще такое чувство приходит к вам, когда вы перечитываете книгу, которую в далекой молодости восприняли совсем иначе. Меня оно охватывает, когда я обращаюсь к роману Le Rouge et le Noir.
Одни книги читаешь, чтобы почувствовать себя лучше. Другие сопровождают тебя по жизни и показывают, как ты меняешься в личностном плане. Но если и есть в литературе (по крайней мере, в той ее части, с которой я знакома и на основе которой, вероятно, можно составить представление обо всей мировой литературе, публиковавшейся когда-либо) персонаж, заставляющий меня ощутить удар старости, так это Жюльен Сорель, антигерой романа Стендаля Le Rouge et le Noir. Это произведение прекрасно вписывается в категорию романов, которые нужно перечитывать на разных этапах жизни, чтобы проверять, в какой степени ты изменился. Когда я навещала Жюльена в последний раз, мне показалось, что мне стукнуло 158 лет.
Вы знаете, о каких романах я говорю: это классика, которая не меняется, потому что остается классикой, но ее сюжет и герои подсказывают, как меняются наши ценности и представления о жизни. Жюльен Сорель из таких героев: его можно либо любить, либо ненавидеть. Со временем отношение к нему обычно меняется. При встрече с ним я чувствую себя старой, уставшей и циничной, поскольку при первом знакомстве он показался мне эффектным и привлекательным. Перечитывая роман, я нахожу Сореля полным идиотом, в котором нет ни грамма привлекательности. Несложно догадаться, о чем это говорит. Я сама была идиоткой, а потому не распознала идиота в нем. Еще, пожалуй, это значит, что теперь я уже не идиотка. По большей части… Прошли годы, которые помогли мне стать чуточку умнее. Но годы все-таки прошли, и, что