Читать интересную книгу Ошибка грифона - Дмитрий Емец

Под конец Мефодий забылся и увидел не то сон, не то видение. За ним кто-то гонялся и кричал, что его тело — части природы, которые пора включать в круговорот. Попользовался — и хватит, возвращай обратно! Мефодий очнулся в холодном поту. На него с интересом смотрел Варсус.

— Вопим? — поинтересовался пастушок.

Буслаев попытался вспомнить, кричал ли он, но так и не вспомнил:

— А что? Нельзя?

— Да можно. Тебе все можно! — насмешливо разрешил Варсус и добавил уже совсем тихо, ободряюще Ты еще не осознал, что ты страж! Ты считаешь себя человеком!

Мефодий не понял сейчас этих слов, просто отложил их в памяти. Он не только считал себя человеком, он и являлся им, а вот стражем себя ничуть не ощущал! Крылья, флейта — для него это был пока что реквизит. Доверял он лишь спате. Именно за нее он и схватился, когда на них напала многоножка.

— Тихо! — сказал Варсус, поднимая голову. — Чувствуете?

Буслаев прислушался. Он не знал, сколько времени бредил, едва ли долго, но все же снаружи что-то переменилось. Многоножка больше не ползла. Зато ее тело быстро приобретало некоторое закругление. В желудке у многоножки становилось тесно.

— Это, конечно, бред! Никому не хочу навязывать своего мнения, но все же вам не кажется, что нас хотят раздавить? — вежливо уточнил Варсус.

— НЕТ! Она свивается в спираль, а не в кольцо! — оспорил Меф, повисая головой вниз, ибо это был единственный вариант, при котором ноги хоть как-то соглашались помещаться.

— И?.. Прости, друг мой, я не понял величия твоей мысли! — съязвил Варсус, придавленный еще сильнее Мефа.

— Спираль — это пружина. У меня такое чувство, что нас сейчас… — прохрипел Меф.

Многоножка с резким толчком распрямилась. Дафна, Мефодий и Варсус вылетели как пробка из бутылки. Лишь дохлый медведь таинственным образом остался внутри. Ему больше некуда было спешить.

— …выплюнут! — договорил Буслаев уже в полете.

Они покатились по земле, вскочили, готовые принять бой, но на них никто не нападал. Многоножка со скоростью курьерского поезда мчалась прочь, и там, где она проносилась, сухая равнина выбрасывала серый, долго не оседающий столб пыли.

— Вы это видели? Она выследила нас, проглотила, привезла в Тартар и добровольно отказалась от добычи! — ошеломленно сказала Дафна.

— Или ее послали, — заметил Меф.

— Кто?

— Не знаю. Не я!

— Чушь!

Варсус хотел все же выпустить вслед многоножке маголодию, но Мефодий помешал, схватив его за руку. Варсус холодно попросил его убрать с дудочки конечность и объяснить мотивы.

— Ты нас выдашь! Любая светлая маголодия в Тартаре прозвучит как удар колокола. Нас мгновенно засекут, — сказал Буслаев.

Показывая, что конфликт исчерпан, Варсус похлопал Мефа по руке.

— Ты прав. Как не неприятна мне твоя конечность, я вынужден сказать ей спасибо! — сказал он.

Шагах в ста от них с грохотом обрушилась пыточная башня. Она сложилась мгновенно, как трухлявый гриб. Варсус изумленно разинул рот.

— А… а… а… — начал он.

— Вспомни, где мы, и давай поблагодарим меня какими-нибудь другими словами! Ну, типа, я тебе помог, ты это не забудешь, за тобой не заржавеет и все такое! — заметил Меф, ощущавший в Тартаре свое превосходство над Варсусом.

* * *

Средний Тартар — это не просто равнина, такая громадная и пустынная, что за год здесь можно не встретить ни одного стража мрака. Это место умерших надежд. В остальных частях преисподней хоть смутно, но еще чего-то ждешь. В Нижнем Тартаре ждешь, что прекратится боль, схлынет жар, отступит холод. В Верхнем Тартаре многие души вообще не понимают, где они. Мечутся. Плохо им, смутно, скверно, как в дурном бесконечном сне. Обрывки каких-то воспоминаний, сотни раз повторяемые ошибки. Но Тартар это или не Тартар — кто ж его знает? Нет там указателей, а душам никто не читает познавательных лекций. Многие вообще считают, что вот-вот проснутся и все это закончится.

Средний же Тартар — место вообще никакое. Здесь все дрябло, серо и противно. Нет здесь ни жара и холода Нижнего Тартара, ни суетливой маеты Верхнего. Главная местная достопримечательность — недостроенная Вавилонская башня, спецпроект Кводнона по захвату Эдема, по счастью порученный Лигулу, который его успешно и запорол, вовремя, впрочем, отодвинувшись от проекта в сторонку и подставив вместо себя других виноватых, которые и понесли заслуженное наказание.

В щелях кладки Вавилонской башни, говорят, водятся страшнейшие гады, которые порой нападают даже на стражей мрака, оставаясь при этом невидимыми. Вокруг башни — стершиеся в пыль пирамиды, развалины языческих храмов, жертвенные камни, какие-то колесницы, троны, растрепанные ветром бумаги, свитки, пергаменты. Все здесь умерло, обветшало, изоржавело, но ничего не уничтожилось бесследно.

Дафна, Мефодий и Варсус тащились по равнине Среднего Тартара, сами толком не зная куда. Со времен Большой Дмитровки, 13, когда к ним заскакивали черные как смоль тартарианские курьеры и, дожидаясь Арея, трепались с Улитой в том числе и об этих местах, Мефодий сохранил смутное воспоминание, что Расщелина Духов находится где-то возле пирамид. Да, точно возле пирамид! Курьеры описывали се как шипящую дыру в земле, из которой вырывается пар и возле которой слышны голоса.

Вот только сложность в том, что пирамид на равнине Среднего Тартара было несколько десятков, и все они располагались небольшими группами. Некоторые стояли так далеко, что, по прикидкам Мефа, идти к ним надо было с неделю.

— Погодите! — сказал Буслаев, разглядывая землю. — Что это такое?

— След многоножки! — сказал Варсус. — Ты что, по ней соскучился?

— Нет. Но ее след ведет точно к ближайшей группе пирамид. Может, тот, кто послал за нами многоножку, хотел и дорогу нам подсказать?

— И что? Мы по ней пойдем? — недовольно спросил Варсус.

Мефодий промолчал.

— Тогда почему многоножка нас не подвезла, если нам в самом деле туда? — продолжал допытываться пастушок.

— Значит, были причины… Ну так что, идем?

— Ну, раз других идей нет… — пастушок оглянулся на Дафну.

Дафна кивнула, и они направились к пирамидам. Правда, ближайшими их можно было назвать с натяжкой. За два часа пути пирамиды почти не приблизились.

— Нам повезет! Я знаю, я везучий!.. — через равные промежутки времени повторял Варсус.

Буслаеву надоело слушать его бормотание. Он чуть приотстал и, взяв Дафну за руку, стал болтать ее рукой как своей. Варсус обернулся.

— Иди-иди, тебе повезет! Ты везучий! — напомнил ему Мефодий.

Тоскливая равнина все тянулась, тянулась. Каждый шаг рождал вулканчик пыли. Все было серым, выцветшим, полутемным. Дафне хотелось яркости и красок. Здесь же она просто задыхалась.

Ужасных существ, населявших Тартар, пока не встречалось, и вообще ничего живого не попадалось, разве что где-то высоко мелькнуло несколько крылатых тварей, которых Дафна культурно назвала «птичками». Самая мелкая из «птичек» была где-то с транспортный самолет, перевозящий военную технику. Дафна, Варсус и Мефодий представлялись для них слишком невзрачной добычей. Питались «птички» явно кем-то покрупнее. Даже многоножкой не побрезговали бы. То-то она и унеслась так быстро, отыскивая убежище.

— Эх, Шилова нам здесь не хватает! — сказала Дафна.

— Говори за себя! — ревниво буркнул Мефодий, которому нравилось считать, что в Тартаре и он не чужой.

— Хорошо. За себя. Шилова мне здесь не хватает, — поправилась Дафна.

Вскоре она заявила, что устала, и, вытянув ноги, уселась между какими-то непонятными конструкциями.

— О! Шестиствольные пушечки! — сказала она, присмотревшись.

— Вообще-то это рибадекины. Их обычно применяли при охране городских ворот, — поправил Варсус.

— А рибадекины не пушки?

— Пушки. Но примерно в той же степени, в которой флейту можно назвать саксофоном. Стреляют не особо точно, но при стрельбе в упор мало не покажется. Особенно когда бьешь в тесные ряды пехоты.

— Проявил свои знания? Ну садись! Пять! — сказала Дафна, показывая на место рядом с собой.

Варсус послушно сел, культурно отодвинувшись от нее на полметра и сложив ручки на коленях. Буслаеву не сиделось. Он ходил вокруг пушек, заглядывая им в стволы.

— Неутомимый ты наш! Может, все же сядешь на пенек? — ехидно поинтересовался Варсус.

Меф пропустил этот выпад мимо ушей.

— Занятно! — сказал он. — Эти два рибадекина примерно одной эпохи. Но этот весь какой-то трухлявый, трогать страшно, а из этого хоть сейчас стреляй. Почему?

— Степень вреда, — отозвалась Дафна.

— Чего «степень вреда»?

— Из обоих этих пушек были убиты люди. Если бы нет — они бы здесь не стояли. Из той, что трухлявая, убили, может, человек сто. А из той, что почти целая, может, одного или двоих. Чем больше степень вреда, тем выше степень разрушения.