– Наши люди давно голодают, поэтому вполне может статься, что смена власти некоторым пойдет на пользу. Голод никогда не был хорошим советчиком. Многие считают, что сменить одно ярмо на другое – не такая уж большая печаль.
– Луи Лакруа, как вы смеете говорить столь ужасные вещи! – возмутилась Жюстина.
– Я всего лишь повторяю услышанное. Люди недоедают и хотят жить в мире. Война разоряет эту страну… постойте, с какого года? Население сыто ею по горло и считает, что при англичанах жить будет легче. Разве нынешнего пайка – полфунта хлеба и куска конины в день – хватит, чтобы сражаться с врагом или вспахать поле? И, что хуже, они не могут заниматься тем и другим одновременно. И чем меньше будет засеяно полей, тем сильнее будет зверствовать голод.
– А мне кажется, у нас прекрасные солдаты! – отчаянно краснея, осмелилась вставить слово в беседу юная Анна.
Франсуаза сделала ей знак помолчать. Изабель налила себе чашечку травяного чая и рискнула высказать свое мнение:
– Наши люди никогда не согласятся, чтобы ими правили англичане!
Луи едва заметно улыбнулся и наставил на нее указующий перст.
– Если бы ты почаще отвлекалась от своих рюшечек и ленточек, сестренка, не слушала разных фанфаронов и смотрела бы по сторонам, то знала бы, о чем я говорю! Пока ты со своими приятелями танцуешь на балах и ездишь на пикники, простые люди ищут себе пропитание на дне пустых чанов с солониной! Где ты была, когда возле дворца наместника собрались женщины и привели с собой голодных детей? Может, уплетала деликатесы за столом у великолепной мадам Бобассен?
– Из ваших слов следует, что вам все равно, какому королю служить – французскому или английскому!
– Вовсе нет. Моя бедная Иза, ты так ничего и не поняла! Ты когда-нибудь задумывалась о том, почему у господ Биго, Водрея, Монкальма и даже твоего дражайшего де Мелуаза всегда есть хлеб на столе, в то время как пайки горожан и простых солдат постоянно сокращают?
– Интендант Биго, как и все, ест конину! И на столе у мадам Пеан тоже…
– Я не желаю больше это слушать! – вскричала побледневшая Жюстина и встала. – От ваших кощунственных речей у меня голова идет кругом! Стыдно ставить под сомнение намерения нашего добрейшего короля и господина интенданта! Наш великодушный мсье Биго делает все, что в человеческих силах, дабы вызволить эту страну из беды! Мы – подданные короля Людовика, и нам следует ему доверять!
Шарль-Юбер допил сливянку и при этом старался не смотреть на старших сыновей. Он тоже был очень бледен. Жюстина залпом опустошила свою рюмку, весьма сухо пожелала всем приятного вечера и удалилась в спальню. Перрена спросила, не желает ли кто-нибудь еще сладкой наливки, и собрала пустые рюмки. Франсуаза, которая давно устала от дискуссий, вернулась в кухню. Дети и Перрена последовали за ней. Изабель прикусила губу, чтобы не заплакать. В итоге братья все-таки нашли способ испортить ей праздник. Луи подпер щеку ладонью. Гийом и Ти-Поль сидели тихо, как мышки, довольные тем, что им разрешили присутствовать при разговоре пререкавшихся взрослых и не приказали выйти из комнаты. Этьен покручивал наливку в рюмке, с трудом сдерживая негодование. Шарль-Юбер опустил голову: чувство вины стало для него уже привычным бременем.
Намеки сыновей на излишне роскошную жизнь представителей высшего общества выводили его из себя. И как только им не стыдно заговаривать об этом в его доме, да еще и в присутствии его супруги? Разве не является Луи владельцем прекрасной булочной в Нижнем городе, а Этьен – преуспевающим торговцем пушниной[63]? И благодаря кому? Своему отцу, Шарлю-Юберу Лакруа! Конечно, он не всегда действовал честно, но зла никому не делал, по крайней мере нарочно. Несколько выгодных сделок, удачных вложений… Но разве он один пользуется полученными прибылями? И потом, в последние годы торговые дела в колонии явно пошли в гору!
Шарль-Юбер прекрасно знал, что говорят люди за его спиной: «Этот Лакруа из шайки Биго!» Но колония остро нуждалась в людях, которые не боялись осваивать новые рынки и развивать тем самым ее экономику. Неужели они этого не понимают? Ведь вполне справедливо, если предприимчивые дельцы получают от своих сделок прибыль!
И все же он не решился отстаивать свои интересы вслух. Его удерживало чувство вины, которое росло день ото дня и разъедало ему душу. Пока простой люд недоедал, он заполнял трюмы кораблей редкими и дорогими деликатесами и отправлял их во Францию и на острова. Солдатам действительно приходилось под страхом смерти есть конину, в то время как он платил одному фермеру в деревне Силлери, чтобы тот откармливал для него свиней и телят. Просто Жюстина наотрез отказалась есть конину: «Я не стану есть своего кота или собаку. И мясо лошади тоже!» Как всегда, ему хотелось ей угодить, и чем дальше это продолжалось, тем сильнее его мучила совесть.
Делать женщину счастливой – разве это дурно, неправильно? Когда по приказу Биго множество мельниц закрыли, чтобы сократить потребление населением муки, он добился разрешения продолжить работу для племянника жены Пьера Биссона, проживавшего в Пон-Руже. Из его муки был испечен и тот хлеб, который они сегодня ели за ужином… Эта мысль развеяла чувство вины и направила его по пути, который он определил для себя в день своего бракосочетания с Жюстиной Лаэ.
– Не смейте меня упрекать, слышите! Все, что я делаю, делается для вас и вашей матери! Вам следует это понимать.
– Она нам не мать! Единственное, что я могу сказать, так это то, что эта гарпия медленно убивает вас! Вы сильно изменились, отец! Раньше вы превыше всего ценили честь и порядочность, а сейчас для вас главное – выгода! И эта женщина, которая с виду само благочестие…
– Замолчи, Этьен! Я запрещаю тебе…
Но молодой человек уже вскочил на ноги.
– Отец, мы не ставим вам в упрек то, что вы для нас сделали. Но в народе говорят о восстании, понимаете? Нужно подавать людям хороший пример! Они давно не верят власть имущим и уверены, что вы нарочно устроили голод, чтобы набить свои карманы. А еще говорят, что урожай потеряли потому, что Господь хотел нас всех покарать за то, что творится за стенами дворца интенданта! Отец, подумайте об этом!
Этьен посмотрел на сестру.
– Прости меня, Изабель. Но я не хочу, чтобы говорили, будто я тоже пользуюсь щедротами Биго. Пойду к «Говену», Ленуар с Жюльеном наверняка уже там. Еще раз с днем рождения!
И он ушел. Над столом повисло молчание. Гийом принялся раскачиваться на стуле, скрип которого вызвал у Изабель раздражение. Она стиснула зубы. Этьен был в семье кем-то вроде белой вороны. Ему всегда удавалось нарушить спокойствие, когда они собирались за одним столом. Он жил, как индеец, носил одежду из кож, от которой противно пахло, и понятия не имел о том, что такое хорошие манеры. И, вдобавок ко всему, сегодня выяснилось, что он совращает четырнадцатилетних девиц! Хорошо, что у Луи больше здравомыслия. Как и Этьен, он терпеть не мог Жюстину, но у него хватало ума держать язык за зубами. Не в силах больше сдерживаться, Изабель убежала к себе в комнату, чтобы выплакаться от души.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});