идем туда, куда не дозволено.
— Интересно, почему, — ответило существо, — высшие силы сделали смертных без глаз, ума и памяти? Разве это не милосердно низвергать вас во тьму при каждой удобной возможности?
Вандар сглотнул.
— Я могу только сказать вам, милорд, — ответил он, — что наши жизни имеют для нас ценность. Даже мы, берсерки, которые забываем о собственной сохранности, когда бросаемся в бой, надеемся, что само наше безрассудство сокрушит наших врагов, но оставит нас в живых.
— И куда ты мчишься сейчас, посреди зимы, через всю страну, которую у большинства смертных хватит ума избегать?
— Крепость Полудемона, — сказал Вандар. Он ждал ответа, но его не последовало. – Вы знаете её?
— Не под этим именем, — сказало привидение. — Возможно, под каким—то более древним и правильным именем, которое ваш род забыл. Но я знаю тебя, берсерк. Я знаю твой разум. Те, кто охраняет крепость, совершили набег на ваше убогое маленькое поселение, и вы, полные гнева, спешите отомстить им. Или же вы мародеры, мнящие себя умнейшим народом, который когда—либо дышал, потому что нападете на своих врагов зимой, когда они этого не ожидают. В любом случае, мне все равно. Просто муравьи режут друг друга на куски, когда их стаи вступают в контакт.
Мрачная фигура отвернулась.
Вандар заколебался. Хотя презрение стража терзало его, благоразумный человек скорее оставил бы его без ответа, чем рискнул бы еще больше разозлить существо, хотя берсерк и не знал – снял ли дух проклятие и вообще собирался ли делать это. До сих пор он не почувствовал себя лучше. Его голова все еще была тяжела, а нос издавал мокрый хрипящий звук при каждом вздохе.
— Подождите. — сказал он.
Призрак повернулся и сказал:
— Ты думаешь, ты можешь отдавать мне приказы здесь, под скорбным взглядом Селунэ?
— Нет, — сказал Вандар, — и я еще раз извиняюсь, если это прозвучало именно так. Но вы действительно не понимаете. Мы с друзьями не преследуем бандитов, ледяных троллей или кого—либо из врагов, с которыми сражались наши отцы и деды до нас. В Рашемене происходит что—то новое.
Дух усмехнулся. Звук его смеха был резким и глухим, как звуки удара по барабану.
— Будь уверен, маленький муравей, тебе это только кажется новым.
— Пожалуйста, выслушайте, прежде чем судить, — ответил Вандар. — До этого, какие бы человеческие правители ни приходили и ни уходили, Рашеменом в прямом смысле управляли феи и духи лесов и холмов. Но если люди в Крепости Полудемона добьются своего, нежить поставит себя выше всех живых — как смертных, так и бессмертных. — Вандару с опозданием пришло в голову, что если существо перед ним было призраком, это могло показаться ему не таким уж плохим. — И даже наших собственных духов, чьи тела упокоены в могилах. Сюда пришли мертвые существа из какого—то далекого места, о котором никто никогда не слышал!
Глаза призрака сузились.
— Объясни.
Вандар сделал все возможное и надеялся, что история произвела впечатление. Поскольку он едва мог разглядеть расплывчатые черты стража, судить было трудно.
Он увидел только то, что когда он закончил, и призрак снова заговорил, его тон был таким же пренебрежительным, как и прежде:
— А ты — слепой, нарушитель, осквернитель — чемпион, который одолеет эту угрозу?
— Не один, — сказал Вандар, прежде чем ему пришлось замолчать, чтобы прокашляться. — Мой клык идет со мной, и Король—олень — вы знаете его? Он идет, чтобы присоединиться к нам. Железный Лорд и вичларан тоже помогут, если мы попросим.
— Но ты этого не сделал, — сказал страж, — потому что ты хочешь, чтобы грифоны были твоими. Сделать свой маленький домик более престижным, чем любой другой. Возможно, даже сделать своего вождя Железным Лордом, когда трон снова освободится.
Вандар почувствовал приступ дискомфорта, отличный от беспокойства, вызванного простым присутствием призрака. Впервые, к своему собственному удивлению, он задумался, не были ли его амбиции чем—то недостойным.
Но как они могли быть таковыми, если они были просто тем, чего хотел каждый настоящий мужчина—рашеми? Тем, чего мужчину учили старшие воины, особенно если он происходил из семьи, не отличавшейся особым благополучием или знатностью? Он нахмурился от некой обиды.
— Милорд, я не отрицаю, что надеюсь, что, служа королевству, я также смогу принести пользу своему клыку и себе, — сказал Вандар. — Так думают смертные. Если истории, которые я слышал всю свою жизнь, правдивы, то так думают и феи, и духи. Но не только амбиции или жадность влекут меня к грифонам. С того момента, как Йельбруна позвала их с неба, я почувствовал связь с ними, будто они были предназначены мне духами. У вас есть магия. Скажите мне, если я ошибаюсь.
К его удивлению, дух снова усмехнулся — возможно, этот звук стал менее холодным и пренебрежительным, чем прежде.
— Если бы я увидел все, что скрыто, — сказал он, — мне не нужно было бы, чтобы ты рассказывал мне о привидениях, пришедших сюда из далекой страны, не так ли? Я скажу так: то, что ты ответил честно, хорошо говорит о тебе. И было бы действительно прискорбно, если бы мертвые захватили власть над Рашеменом.
— Ну да, в целом. – ответил Вандар.
Мрачная фигура покачала головой и сказала:
— Так заявляет муравей, воображая, что обозревает весь мир с вершины травинки. Но ты не видишь того, что вижу я. Если клан вампиров держит стадо человеческого скота в подчинении где—то еще — например, в стране, которую вы называете Тэй — то ты не беспокоишься об этом. Но эта страна всегда была уникальной, и даже после смерти Владычицы Семи Звезд она остается таковой. Это все еще место, где миры фей и сфера смертных проникают друг в друга теснее, чем где—либо еще, и если ваши пришельцы—нежить воспользуются этим, то их победа будет великой и разнесется эхом по всему миру. Может быть, именно поэтому они пришли сюда, хотя я сомневаюсь, что они настолько хорошо понимают эту землю.
Вандар криво улыбнулся.
— Вы правы, — сказал он. — Муравей ничего не понимает, по крайней мере, не все. Но я так понимаю, вы согласны с тем, что мы с друзьями делаем что—то стоящее. Раз так, вы поможете нам?
— Конечно, я смерю свой гнев. — сказало привидение.
Вандар