У обоих был вид заговорщиков времен Венецианской республики.
В результате восстания, которому предшествовало множество тайных сходок и переговоров, в марте 1848-го целая провинция с политическим центром в портовой Венеции отделилась от Австрии, душившей ее налогами и поборами с 1797 года, чтобы провозгласить себя, как встарь, независимой Republica de San Marco. Свобода, впрочем, была недолгой. Спустя 17 месяцев, 28 августа 1849-го в измученную голодом и холерой Венецию победно вопша осаждавшая ее с мая австрийская армия под командованием маршала Радецкого. См. комм., ч. 1, гл. 7, с. 86 и ч. 3, гл. 1, с. 9.
прислуга водит его в сквер, на углу Гавличковой площади.
В оригинале: na roh Havlíčkovýho náměstí к parku. В современной Праге – это угол Сеноважной (Senovážné) площади и улицы Оплетала (Opletalova). Сквер же, в действительности, скорее park, как и написано у Гашека – парк Врхлицкого (Vrchlického sady). Довольно обширная зона густых зеленых насаждений во всю длину улицы Оплетала с одной стороны, и главного пражского ж/д вокзала и его маневровых путей, с другой. Во времена Швейка, впрочем, еще шире. В 1972-м значительная часть парка была отдана в жертву привокзальному строению со станцией метро.
Сеноважная площадь, которая в разные годы своей истории носила название не только чешского патриота Карела Гавличека Боровского (Karel Havlíček Borovský) с 1896 по 1940, но и чешского министра и социал-демократа Фратишека Соукупа (František Soukup) – с 1947 по 1951, а затем Максима Горького (1951–1990), фигурирует она и в жизнеописании самого Ярослава Гашека. Здесь, после окончания Коммерческого института в 1903-м, он был устроен служить клерком в Банке Славил (Сеноважная, 23). Но на теплом местечке со своим бродяжьим духом не удержался и вскоре вылетел за повторный длительный прогул.
— Даже сардельки не жрет.
Та же сарделька (с. 200), здесь, уже в народной речи – buřt (Ani buřta nežere). От немецкого – Wurst. О дериватах см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 26 и ч. 1, гл. 14, с. 200.
Один шпиц, который был мне до зарезу нужен для псарни у Кламовки
В оригинале: шпиц черный (Jednou ode mne jeden černej špic). Чистопородные шпицы бывают белые, черные, оранжевые, коричневые и серебристые. Здесь важная смысловая утрата – см. далее про белые пятна.
Кламовка (Klamovka) – парк между Коширже (Košíře) и Смиховым (Smíchov). Своим названием обязан чешскому дворянскому роду Clam-Gallas (JH 2010). Родное для автора «Швейка» место. Вилла и собачий питомник, принадлежавшие редакции журнала «Мира животных», главным редактором которого Гашек был в 1910-м, находились прямо у южной границы парка Кламовка, на Пльзеньской улице (Plzeňská). См. комм., ч. 1, гл. 14, с. 206.
На груди у нее было несколько белых пятен, так я их закрасил черным, никто ее и не узнал…
Выставочный черный шпиц должен быть совершенно черным, любое светлое пятно и, уж тем более, белое – непоправимый дефект. Так же необъяснимо превращение шпица в одном абзаце из кобелька в сучку. У Гашека род постоянный – мужской. «Имел», а «не имела» белые пятна (Měl pod krkem pár büejch chlupů).
C. 228
— Красавец пинчер! Пальчики оближешь – самый чистокровный!
В оригинале: Fešák stájovej pinč. Pepř а sůl, dovopravdy čistokrevnej. To есть: Красавец миттельшнауцер. Перец и соль. В самом деле чистокровный.
См. комм., ч. 1, гл. 14, с. 206.
Эта готовность переводчика игнорировать уже просто в лоб пущенное указание на ошибку с собачьей породой «перец и соль», способность заменять неясный оборот какой-то неуместной чепухой из лексикона рестораторов и чревоугодников (какие пальцы, откуда, зачем их облизывать?!) в конце концов начинает казаться уже трогательной и даже милой.
А хорошее слово с шипящей fešák в уличной речи Блатника – еще один немецкий дериват. От fesch – шикарный, элегантный.
В ПГБ 1929, кстати, никакого изъяна:
Красавец пинчер! Перец с солью, самый настоящий.
Когда еще до войны Швейк промышлял продажей собак
До войны – в оригинале: se živil prodejem psů do vojny – no Миколашу Затовканюку (MZ 1981) типичный пример синтаксического русизма. Правильный чешский предлог другой, да и само управляемое слово не вполне чешское; в общем, правильно не do vojny, а před válkou.
См. также пример лексических русизмов (ч. 3, гл. 4, с. 240).
и в Венском пастеровском институте он чувствовал себя как дома.
Согласно энциклопедии Брокгауза и Эфрона (статья «Бешенство»), это называлось в начале прошлого века «Пастеровские станции для предохранительных прививок». Были такие в десятках городов мира, в том числе и в Вене. Но собственно метод лечения бешенства вакцинацией, введенный в медицинский оборот Луи Пастером, начал успешно применяться еще в Венском университете. С 1886 года последователь французского ученого австриец Эмерих Ульман (Emerich Ullmann) вполне успешно спасал таких, как Блатник, пока не отдался всецело революционной тогда трансплантации органов, в частности почек.
Мимо него пробежал взъерошенный, шершавый, с умными черными глазами пес
В оригинале: kolem něho přeběhl fousatý pes, rozježený, rozježený, s moudrýma černýma očima. To есть лохматый (fousatý), взъерошенный (rozježený), шерсть дыбом (rozježený)… пес. И это о гладкошерстом пинчере!
Любопытно, что в ПГБ 1929 правильно, за исключением невероятного цвета глаз, но это понятный и очевидный недосмотр: moudrý (умный) – modrý (синий) – «мимо него пробежал взъерошенный, длинношерстый голубоглазый пес». Хотя, конечно, голубоглазый пес более чем что-то иное характеризует ПГБ как кинолога. Но вот зачем надо было все стричь и чистить тридцать лет спустя – загадка.
Хотя, может быть, объяснение совсем простое. То же, что и в случае «закрытого экипажа». Возможно ПГБ в начале пятидесятых увидел иллюстрации Йозефа Лады к новым чешским переизданиям романа 1951 и 1953 года, а вот Ладато, действительно, неизвестно в каких уж художественных эмпиреях рея, везде изобразил гладкошерстую собаку. См. комм, на этот счет ч. 1, гл. 10, с. 138.
С. 230
— Простите, барышня, как пройти на Жижков?
Жижков – район Праги, см. комм., ч. 1, гл. 13, с. 175. От угла привокзального парка, выходящего к Сеноважной площади, до начала Жижкова – рукой подать. Район начинается сразу за путями центрального пражского вокзала.
— Я из Воднян.
— Так мы почти земляки: я из Противина.
Родные места родителей Гашека (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 33).
— Уж не Ярешов ли вы сын? — спросила дева, почувствовав симпатию к незнакомому солдатику.
— Совершенно верно.
— А чей вы, какого Яреша, того, что из Корча под Противином, или из Рожиц?
— Из Ражиц.
Антонин Яреш из Крча у Противина (Antonín Jareš z Krče u Protivína) – дед Гашека по материнской линии. См. комм., ч. 1, гл. 1, с. 33. Ражице – см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 33.
С. 232
втащил в квартиру упирающегося пинчера, еще более взъерошенного, чем его взъерошила природа.
См. комм, здесь же, ч. 1, гл. 14, с. 228.
Пес – за мной. Тогда я свернул со сквера на Бредовскую улицу и там дал ему первый кусок. Он жрал на ходу, чтобы не терять меня из виду. Я завернул на Индржишскую улицу и кинул ему вторую порцию. Когда он нажрался, я взял его на цепочку и потащил через Вацлавскую площадь на Винограды до самых Вршовиц.
Бредовская улица (Bredovská) – называлась так в честь наместника Нового Места, графа Йозефа Бреда (Josef Bred), выстроившего на этой улице в 1871 году дворец. Во время Второй мировой войны на этой же улице, но в другом дворце – Петсчков (Petschkově) квартировало гестапо и с 1946-го она уже называется улицей Политических узников (Politických vězňů).
Находится улица Политических узников на противоположном конце парка Врхлицкого, если смотреть от угла Сеноважной площади, и перпендикулярна улице Оплетала (Opletalova). Во времена Швейка – Марианска (Mariánská). Пес, судя по докладу, пробежал за Блатником, следуя на запах, через весь парк, а потом кинулся за ним же резко вправо. Пройдя метров 400 по Бредовской до перекрестка с Индрышской (Jindřišská), Блатник уводит собаку к Вацлавской площади. Там, по всей видимости, еще раз поворачивает, теперь уже налево, и, пройдя Вацлавскую с севера-запада на юго-восток, углубляется в Краловские Виногради. За которым уже лежат Вршовици – место жительства поручика Лукаша, квартира которого (JŠ 2010), по всей видимости, была в одном из многоквартирных домов, выстроенных в Вршовицах после 1900 года.