— Хорошо. Их любовные похождения забавляли общество. В «Уайтсе» заключали пари на то, кто первым окажется в постели вашей матери. Я сожалею, но ваша мать не отличалась рассудительностью. Как мне говорили, летом 1789 года что-то произошло между вашей матерью и герцогом. По-видимому, они помирились и сохранили привязанность друг к другу.
Элизабет недоумевала.
— Тогда как…
— Я подхожу к этому, дорогая. Распространились слухи о том, что они вошли в группу людей, которые не верили в супружескую верность.
— Что вы хотите этим сказать, леди Кантуэлл? — спросила Элизабет.
Уиллу разговор решительно не нравился. Леди Кантуэлл взглянула на него, как если бы хотела удостовериться, можно ли продолжать. Он быстро кивнул.
— Поговаривали, будто на загородных увеселениях, устраиваемых вашей матерью, специальная комната отводилась для тех, кто хотел приходить туда и заниматься…
— Заниматься чем? — спросила Элизабет.
— Любовными играми, — шепнула леди Кантуэлл.
— Я не понимаю, — сказала Элизабет, покачав головой.
Леди Кантуэлл умоляюще посмотрела на Уилла.
— Элизабет, по-моему, леди Кантуэлл хочет сказать, что ваши родители могли предоставлять комнату для группы людей, которые одновременно занимались в ней сексом. Для оргий.
Элизабет встала и ухватилась за диван, чтобы успокоиться.
— Это неправда, леди Кантуэлл. Моя мать никогда не пошла бы на это.
Уилл знал, что ему нельзя промолчать, но его страшила мысль о том, что он сделает ей больно.
— Элизабет, я верю леди Кантуэлл.
— Что?
— Я не хотел говорить вам, но я нашел в своей спальне дневник покойного герцога.
Элизабет опустилась на диван.
— Почему вы не сказали мне?
— Потому что в нем не было ничего о вашей матери. Он в основном описывал свои похождения. — Уилл повернулся к ней и взял ее руки в свои. — Мне очень жаль. Я не хотел огорчать вас.
Она стала тереть виски.
— Я допускала, что они оба изменяли друг другу, но я и вообразить не могла такого распутства.
— Леди Кантуэлл, у вас есть какая-нибудь информация относительно того, кто мог быть отцом Элизабет? — спросил Уилл, уставший от этого разговора. Ему хотелось одного — обнять Элизабет и утешить ее.
Леди Кантуэлл достала несколько своих старых дневников. Она полистала страницы, нашла нужную и взглянула на молодых людей.
— Если отталкиваться от даты рождения Элизабет, можно предположить, что это был кто-то из гостей Лэнгфорда. К сожалению, Лэнгфорды мало, чем отличались от герцога и герцогини. Они считали, что у всех на уме только секс. Не то чтобы я одобряла такие увеселения или участвовала в них, но я знаю, что такое случалось. Давайте я вам прочитаю.
Пока леди Кантуэлл искала нужное место в дневнике, в комнате царило молчание.
— Ах, вот. «Гости не разъезжались почти месяц, с начала июля».
Что-то во всем этом тревожило Уилла. Не он разбередил раны, но чувство беспокойства охватило его.
— Леди Кантуэлл, не могли бы вы сказать, был ли среди гостей мой отец?
Она бросила на него странный взгляд, затем быстро перелистала несколько страниц.
— Я не упомянула его, но это не означает, что его там не было! Хотя ваш отец, избегал появляться в таких местах. Он был очень серьезным человеком.
Уилл согласился:
— Да, совершенно верно. — И он очень любил свою жену, так что вряд ли у него был роман с герцогиней.
— А мой отец, скорее всего, был среди гостей, там я и была зачата, — сказала Элизабет.
— Элизабет, в моих дневниках упоминаются несколько мужчин с рыжими волосами или тех, у кого были дети с рыжими волосами. Может быть, мне составить для вас список этих джентльменов?
— Спасибо, мэм.
Уиллу пришло в голову, что Сомертон мог бы найти полезным такой список. Теперь, когда они знали, где была ее мать на момент зачатия, может быть, Сомертон сможет узнать, где в это время находился его отец. Тогда с этим кошмаром будет покончено.
Леди Кантуэлл написала имена пяти джентльменов и передала список Элизабет.
—Я знаю, вам тяжело, дорогая. Но для всего света вы — дочь герцога. Он никогда не отрицал этого. Он относился к вам как к родной дочери.
Даже Уилл знал, что это не так. Рассказав Элизабет правду о ее происхождении, старый герцог превратил ее жизнь в кошмар.
— Спасибо вам, леди Кантуэлл, — сказала Элизабет, поднимаясь.
— Если я обнаружу что-нибудь еще, что может помочь, я дам вам знать.
Элизабет кивнула.
К карете они шли молча. Когда дверь кареты закрылась и лошади тронулись с места, слезы полились по щекам Элизабет. Уилл немедленно обнял ее. Она приникла к нему, сердце ее было разбито.
— Как она могла? — рыдала Элизабет.
— Я не знаю, — сказал Уилл. Он не думал, что нашлись бы такие слова или такие действия, которые могли бы утешить ее. Только время могло залечить эту рану.
— Уилл, я не могу ехать домой. Пожалуйста, нельзя ли поехать куда-нибудь, где спокойно и тихо?
— Конечно. — Уилл постучал в потолок — карета остановилась. Он приказал кучеру поехать в Гайд-парк, и они снова тронулись в путь.
— Вам следует сесть туда, — сказала Элизабет, указывая на место напротив. — Нас не должны видеть сидящими рядом, это неприлично.
— Разумеется. — Он вернулся на прежнее место напротив нее. Она вытерла глаза.
— Уилл, мне нужно уехать из дома.
— Что? — Он с трудом взял себя в руки.
— Я подумала, — сказала она, выглядывая из окна, — они уже въезжали в парк, — если это станет известно, Элли и Люси не смогут найти себе достойных мужей. Все общество станет презирать нас.
— Вам некуда идти.
—Я могу жить у Софи.
Бессильный гнев овладел им.
— Лучше жить у внебрачной дочери влиятельного лица?
— Это очень жестоко, — возразила Элизабет.
— Да, конечно. Но именно так скажут люди. Ваш отъезд вызовет новые сплетни. — Он не мог допустить этого. Нужно убедить ее не делать этого.
— Я отдаю себе в этом отчет, но могу сказать, что гощу у нее, пока ее тетя навещает родственников.
— Нет.
Элизабет нахмурилась.
— Что значит «нет»?
— Я не позволю вам уехать. — В конце концов, он герцог, и это немаловажно. Он наверняка обладает некоторой властью над ней.
— Вы не вправе запретить мне это.
Он наконец вспомнил то, что могло бы ее остановить.
— Если вы уедете из дома, тогда и я уеду.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я соберу вещи и вернусь в Америку. Немедленно. А Ричарда и Кэролайн оставлю управлять поместьями, с тем, чтобы они отправляли мне часть доходов.
— Вы не посмеете!