– Вас не удивляет наше приглашение? – спросил Никитин, слегка озадаченный поведением Фотиева. Обычно люди, вызванные на допрос в ФСБ, вели себя иначе.
– Удивляет меня лишь то, что вы называете это приглашением, – усмехнулся врач. – А вообще-то я давно уже ничему не удивляюсь, потому что происходящее в нашей стране перестало подчиняться законам логики.
– Хорошо, я учту ваш скептицизм. Ответьте тогда на вопрос – занимается ли ваш фонд исследованиями в области генетики? – Никитин следовал инструкции, полученной от шефа.
Фотиев удивленно посмотрел на него, и тон его ответа звучал слегка иронично:
– Фонд не занимается исследовательской и вообще научной работой. Лично я даже опасаюсь растерять свои профессиональные навыки. Функции фонда чисто бюрократические – распределение гуманитарной помощи, контроль правильности применения препаратов, сбор данных о результатах проведенного лечения. Да вы должны были сами убедиться в этом по результатам последней проверки.
– Спасибо, по этому вопросу достаточно, – бесстрастно остановил его Никитин, умело скрывая смущение информированностью допрашиваемого. – Вопрос второй. Известен ли вам человек по имени Роберт Капитонович Сидорин?
– А вот об этом, с вашего позволения, я буду разговаривать только с господином генералом, – Фотиев кивнул в сторону Романова. – Наедине.
– В этом кабинете… – начал было возмущенный полковник, но шеф резко оборвал его:
– Выйди, Николай Павлович. И выключи аппаратуру.
Никитин с недовольным видом щелкнул тумблером в ящике письменного стола и вышел из кабинета. Романов сел на его место и, глядя на Фотиева, сказал:
– Надеюсь, наша встреча не окажется напрасной, Иван Матвеевич.
– Если вы на самом деле рассчитываете на конфиденциальный разговор, Василий Андреевич, – ответил врач, – то вам придется вынести стол и разбить вон ту стену. Микрофон в столе принадлежит вашему полковнику – любому человеку свойственно думать о будущем. А закладку в стене сделали еще при Андропове по приказу председателя комитета. Для кого она пишет сейчас, догадывайтесь сами. Так что нам, думаю, проще будет сменить помещение…
5
Сергей провожал Веру с Настей в Магадан. Настояла на отъезде Вера, хотя Бойцов советовал семье оставаться в Москве. Жить можно было пока в здании фонда, а позже купить квартиру, благо дела у золотодобывающей компании «Пахом» шли как нельзя лучше. За остаток лета на месторождении намыли металла больше, чем добывает средней величины прииск, и по итогам года Жуковскому причитались солидные дивиденды. Но Вера не хотела ничего слышать о Москве, где похищают детей и вообще жить невозможно. А девочке надо продолжать учебу, и так вон сколько пропустила! Вопросов о подробностях похищения и таинственного освобождения, которых ожидал от жены Сергей, она не задавала, и он понял, что с Верой поработал кто-то из ордена, скорее всего Фотиев. Конечно, самому объясняться с женой было бы затруднительно, но Жуковский не испытывал благодарности к Ивану Матвеевичу за такую помощь. Он сам не хотел прикасаться лишний раз к сознанию близких и уж тем более позволять это посторонним.
Сергей не задавал Насте лишних вопросов, потому что и так понял – у них в семье произошел уникальный случай передачи дара напрямую от отца к дочери. Это открытие и обрадовало Сергея, и одновременно напугало. Обрадовало тем, что теперь не придется наблюдать старение собственного ребенка, а напугало… Жуковский чувствовал, что Настя обладает не меньшим потенциалом, чем он сам, а возможно, даже и большим. В критические моменты ее подсознание использовало дремлющие в ней силы без участия сознания, что можно было принять за чудо.
И еще Сергей чувствовал – им обоим не приходится ждать легкой судьбы. Поэтому он потребовал у Фотиева, чтобы Настю не трогали, пока он сам не объяснится с дочерью и не примет окончательного решения об ее пробуждении. Это в том случае, если у Насти не возобновится самоактивация, начавшаяся во время заточения в подвале у олигарха.
Сама Настя, конечно, кое о чем догадывалась, но Сергей объяснил ей случившиеся чудеса наследственной способностью к гипнозу. Якобы его прабабушка слыла в деревне колдуньей, умела заговаривать болезни, снимать порчу и успокаивать буянов, и в экстремальной ситуации этот дар очень вовремя проявился у Насти. Поверила дочь такому объяснению или только сделала вид, Жуковский не знал, потому что свои эмоции Настя скрывала теперь без всякого напряжения, на подсознательном уровне.
Она ничего не имела против возвращения домой, потому что все ее друзья остались в Магадане. Тем более что единственный человек, из-за которого она бы захотела остаться в Москве, Андрей Синицын, должен был лететь вместе с ними под предлогом продолжения работы в «Пахоме», а на деле для обеспечения безопасности семьи Жуковских. С этой же целью в Магадан отправлялся и капитан Павел Шевцов с пятеркой своих подчиненных. Но кроме охраны матери и дочери, перед ними была поставлена Степаном Бойцовым еще одна задача, напрямую связанная с их диверсионной подготовкой. Они должны были вывести из строя строго определенное оборудование на вышках сотовой связи в столице золотой Колымы, не затронув ничего другого, чтобы не нарушить связь.
Прощались в аэропорту Домодедово. Синицын деликатно отошел в сторону, но Сергей отчетливо чувствовал исходящие от него по направлению к Насте токи, которые можно было оценить как нежное, но безнадежное обожание. Вера Андрею симпатизировала, и Сергей видел, что она не имела бы ничего против развития его отношений с дочерью. Сам же он не определился, как к этому относиться, и решил просто дожидаться дальнейшего развития событий.
Когда в зале регистрации появился капитан Шевцов со своей командой, Вера и Настя уже направлялись к выходу на посадку. И тут, заметив обращенный на дочь взгляд капитана, Сергей чуть не расхохотался. Ну и Настя, ну и тихоня! Потому что он увидел – Павел, закаленный двадцатисемилетний боец, прошедший через ад войны на Кавказе, чуть ли не впервые в жизни влюбился как мальчишка в его дочь и твердо намерен в Магадане объясниться с ней.
Перед входом в накопитель Сергей шепнул дочери:
– Ты смотри уж там, глупостей не делай. – Он очень надеялся, что Настя поймет его правильно.
Степан ждал его в машине на стоянке перед аэропортом. Он уже не боялся оставлять Жуковского одного, зная, что тому под силу самостоятельно справиться с любой угрозой. Сергей долго молчал, переживая разлуку с семьей, но чем ближе подъезжали к Москве, тем больше его начали занимать насущные вопросы. Он не понимал, почему Фотиев оттягивает нанесение окончательного удара по Сидорину, и собирался в ближайшее время серьезно поговорить с ним об этом. Сейчас, по дороге, Сергей решил посоветоваться со Степаном, но быстро понял, что напрасно тратит время, настолько Бойцов уверовал в непогрешимость решений главы ордена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});