так и не довелось узнать.
- Отпусти меня,- прохрипела я из последних сил, понимая, что я следующая, а потом и Игнат.
- Нет,- ответ, словно приговор.
- Пожалуйста, пощади. Я так хочу подержать на руках моего ребенка,- слезы залили глаза. Руслан ухмыльнулся. Я с ужасом наблюдала, как встает с колен сильный мужчина, потерявший свою любовь и идет в нашу сторону. Взгляд пустой. Он идет на смерть, потеряв смысл жизни. И теперь ему уже не интересны документы, ставшие виной стольких смертей.
Я смотрю на Игната, который подобрался для последнего броска. Я понимаю, он будет биться до конца. За меня, за нашего ребенка. Теперь понимаю это. А еще я знаю, что может быть это последнее, что он сделает для нас. Сердце рвется на части от горькой безысходности.
Руслан стреляет. Я смотрю, как дергается крупное тело Романа Разумова. Он дает нам шанс, шагает преодолевая боль. Еще один выстрел.
А потом толчок, я падаю на землю, отстраненно слушаю звуки борьбы. Боюсь смотреть.
- Рая, уходи, — хрипит Игнат. Руки разъезжаются в сырой грязи, не позволяя подняться. Я чувствую пальцами холодную ружейную сталь. Видимо Руслан выронил пистолет, когда Игнат сбил его с ног. Ладонь смыкается на рукоятке оружия. Нет, я не позволю отнять у меня того, кого люблю. И бежать не буду. Я не смогу потом жить, зная, что бросила Игната. Не смогу убежать от себя. Поднимаюсь на ноги, и осматриваюсь вокруг. Роман лежит на земле, лицом вниз. Он намеренно ушел, вслед за своей любимой. Игнат лежит на земле. Он ранен, кровь стекает из раны на шее, пропитывая пиджачную ткань. Над ним стоит Руслан. В его руке блестит лезвие ножа. Напрасно он сбросил меня со счетов.
-Эй,- мой голос производит эффект разорвавшейся бомбы. Глаза застилает пелена ярости. Руслан, улыбаясь, поворачивается ко мне.- Катись в ад,- рычу, нажимая на курок пистолета.
- Ты долго,- хихикает ненормальный, оседая на землю.- Рая, спасибо. Сам бы я не смог.
Мне кажется, что я просто падаю в глубины ада. Слезы заливают глаза. Темнота. Чьи то руки поднимают меня с земли. Сотни голосов вокруг. Я слышу сирены.
- Игнат,- шепчу я. – Только будь живым. Только будь...
Я теперь знаю какими бывают рай и ад. И знаю, что даже в раю есть темные стороны. Боль толчками прорывается в сознание. Я открываю глаза и упираюсь взглядом в белый потолок. Тихий писк оповещает меня о том, что я в больнице. Интересно, как я здесь оказалась. Воспоминания возвращаются медленно, рваными обрывками. Интересно, кто же вызвал службы? Пустырь, выбранный Русланом был идеальным местом для преступления. На километры вокруг пустота. Откуда взялись полиция и скорые?
- Где Игнат? – первый вопрос который я задаю медсестре, встревоженно склонившейся надо мной.
- Он в реанимации,- отвечает женщина, поправляя в моей руке иглу капельницы.
- А наш ребенок? – этот вопрос выдавливаю с трудом, и замираю, ожидая приговора.
- С ним все в порядке,- улыбается женщина.- Вам нужен покой.
- Мне нужно увидеть Разумова,- хриплю, понимая, что сойду с ума, если не убежусь, что мой любимый в порядке.
Глава 38
Глава 38
Меня не пускают к Игнату, и кажется я сойду с ума. Дни тянутся словно резиновые. Один за другим, словно череда черно-белых кадров. Мне все еще больно. Нет, физически я чувствую себя довольно хорошо. Вот только душа болит. Я все пытаюсь успокоить себя, убедить, что поступила правильно. Что у меня не было иного выбора. Руслан тоже жертва. Жертва той жизни, которую он так и не успел понять. Не смог адаптироваться.
Я вздрагиваю, слыша щелчок дверного замка. Никого не жду и не желаю видеть.
- Здравствуй, Рая,- голос Аркадия звучит глухо, но я сразу узнаю его. Мой биологический отец приезжал несколько раз, я знаю. Но мне не хотелось встречаться с ним, и я всячески оттягивала момент нашего разговора. Я знаю, ему сейчас тоже невообразимо тяжело. Терять родных и любимых всегда страшно. А когда уходят все, кем ты дорожил – это самый страшный ад на земле, который лоскутами, болезненно выдирает из груди остатки души.
Мне не хочется возвращаться в свое царство тьмы. Только вот оставить прошлое в прошлом получается плохо. Оно возвращается вновь и вновь. В снах, мыслях, воспоминаниях. От него невозможно избавиться. Можно только постараться пережить. Аркадий еще больше осунулся. Но это не болезнь высосала из него жизненные силы. Нет, это чувство беспомощности и невозможность повлиять на случившееся.
-Не надо смотреть на меня с жалостью, дочка,- я вздрагиваю от такого обращения ко мне. Из уст человека, который помог мне появиться на свет слово «дочка» звучит так естественно. Но мне тяжело принять это. Неловкость, вот, что я чувствую. – На жалость имеет право лишь тот, кто ее заслуживает. И это не я.
Он слегка морщится, словно от боли. Но не сводит с меня пытливого взгляда.
- Мне очень жаль,- шепчу, не зная о чем говорить с этим человеком.- Я не желала такого.
- Я знаю. Не стоит корить себя, девочка,- голос отца звучит очень тепло. У меня сжимается горло от сдерживаемых слез. – Знаешь, мне всегда нравилось считать, что я добился всего, чего только можно. Что все в моей жизни устроено, гарантировано. В то время как в реальности все оказалось настолько иным. Теперь я наконец понимаю, что она может прерваться в любую минуту, без всякого предупреждения и возмещения за пережитые неудобства. Ее не волнует, как далеко ты зашел. Жизнь может прерваться, даже если тебе кажется, что ты король мира. И по праву занял свой трон. Ты ни в чем не виновата. Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить весь этот ужас. Я не король мира, девочка. Старый, больной идиот, неправильно распорядившийся данным мне даром. Ты простишь меня когда-нибудь?