И обязательно отлучить от церкви тех мерзавцев католического вероисповедания, что посмели восстать против законной власти государя-кесаря Иоанна Васильевича и императора Касима Чингизида. И не важно, что первый православный а второй мусульманин истинно правильного казанского толка — любая власть, она от Бога! Интердикт можно срочно передать в Рим радиограммой через русское постоянное представительство, и они же распечатают бумаги и распространят их по всей Европе. За бумагу и за услуги потом придётся заплатить, но скорость, с которой всё будет сделано, многократно окупит все расходы.
— Нет, уважаемый сеньор Вениамин, я не согласен.
— С чем вы не согласны? — удивился Веня.
— И с чем, и с кем, — улыбнулся понтифик. — Я не согласен с тем, чтобы трусливо обойти стороной очередную битву с исчадиями ада, по наущению врага рода человеческого поднявшими мятеж против законного правителя, и не согласен теми, кто предлагает мне так поступить. Это нарушение христианских заповедей, сеньор Вениамин!
Конь В Пальто не стал уточнять, какие именно заповеди были нарушены, так как неожиданно для самого себя вдруг захотел прибавить к заработанной коммерческой славе хотя бы небольшой кусочек славы военной. Хорошо бы ещё орден получить или медаль, чтобы бравые вояки не смотрели на сугубого шпака с жалостью и лёгким пренебрежением. Такую славу не приобретёшь регулярными ограблениями иностранных купцов, ибо это дело житейское и насквозь привычное. Этим любой торговый человек похвастать может. Если захочет, конечно.
Так что Веня раздумывал очень недолго:
— Вообще-то из Москвы передали рекомендацию, а не приказ, так что мы вольны поступать так, как нам захочется.
— Поступать так, как нам велит совесть и советует Господь, — поправил негоцианта Папа Римский. — Велите править туда, сеньор Вениамин, где мы сможем встретить негодяев и дать им достойный отпор.
— С условием, Ваше Святейшество, что вы лично не пойдёте в битву.
— Разумеется, так и будет, — кивнул Папа. — Я слишком стар, чтобы хвататься за меч, поэтому буду искренне молиться за победу нашего оружия с безопасного расстояния. Вы это хотите услышать, сеньор Вениамин?
— Да, именно это.
— Обещаю!
— В таком случае мы всё равно подойдём к Крыму через Азовское море. Есть там у меня одна заначка…
— Что такое заначка? Извините, но я ещё недостаточно хорошо знаю русский язык.
— Вы прекрасно говорите на нём, Ваше Святейшество, — слегка поклонился Конев. — А в заначке и меня припрятаны четыре десятка бронзовых пушек. Старьё, конечно, несусветное, но по два-три выстрела каждая пушка сделать сможет. Что вы смотрите так удивлённо? Да, бронза это тоже товар, и как у всякого торговца у меня может быть склад, где этот товар вылёживается в ожидании лучшей цены.
— А порох, сеньор Вениамин?
— Порох тоже есть, как и чугунная картечь. Заначка, она ведь такая…
Несколько дней спустя. Всё те же действующие лица, плюс пушки из заначки.
Сорок бронзовых пушек для средины пятнадцатого века, это много или мало? Да ещё по две пушки с каждого из восьми ушкуев сняли, переставив на заботливо припасённые в трюмах лафеты. Но эти шестнадцать орудий казнозарядные со сменными коморами, поэтому считается наособицу. Сейчас речь о тех, что почтенный негоциант по прозвищу Конь В Пальто считает безнадёжно устаревшим хламом.
А вот тут как посмотреть… Может быть, с точки зрения русских или татарских артиллеристов они и хлам, но дело в том, что в нынешних европейских армиях и этого нет. Кое-кто таскает за собой по пять-шесть штук изрыгающих огонь и смрадный дым бомбард, но это скорее дань моде, чем насущная необходимость. И применяют их при осадах, стараясь обрушить стены или проломить ворота огромными тёсаными из камня ядрами. Чем крупнее калибр, тем почётнее!
Выставлять же смердящие серой трубы на поле боя нет смысла — стреляя один раз в час ядрами никуда и ни в кого не попадёшь, каменный дроб летит не дальше арбалетных болтов, а железная, чугунная или свинцовая картечь являются проявлениями безумного и бессмысленного расточительства. Ведь эти металлы всегда можно продать русским купцам!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
У Вениамина Павловича этих пушек сорок штук! И не сварные из железных полос, а литые из бронзы, что обеспечивает прочность, единообразие калибра и точность выстрела. И уже упоминавшиеся корабельные орудия в количестве шестнадцати штук. То есть, не совсем у Вениамина Павловича, так как боевыми действиями будет руководить специалист, старший полковник Пётр Фёдорович Вельяминов, человек деятельный, опытный, направленный в торговую эскадру личным приказом государя-кесаря.
Ну и как-то само собой получилось, что он принял командование всей обороной перешейка, так как оказался самым старшим по чину воинским начальником. Старший полковник, это не просто так, это соответствует генерал-майору в армии двадцать первого века. Далее идут полководец левой руки, он же генерал-лейтенант, и полководец правой руки — генерал-полковник. Маршалов и фельдмаршалов в войске Государства Русского нет, и не предвидится. Может быть, когда-нибудь потом.
Полководцев правой руки всего двое — причём один из них возглавляет одновременно внутреннюю и внешнюю разведку, и о его истинном звании знают только сам государь-кесарь, светлейший князь Андрей Михайлович Самарин, и боярыня Полина Дмитриевна Морозова. Остальным это знание без надобности, а если кто и догадывается, то молчит.
Второй полководец правой руки официальный, всем известный, всеми любимый и всенародно прославленный. Это князь Иван Ефстафьевич Изборский по прозвищу Еропка, пока что оставивший военную службу в пользу дипломатии. Хорошей такой и правильной дипломатии, с выкручиванием рук, жёсткими ультиматумами, с пушками и многочисленными полками за спиной.
Полководцев левой руки больше, аж целых четыре человека. Один из них, Маментий Бартош, и должен возглавить оборону Крыма, но задерживается в пути. Да там много кто задерживается. Да и пусть, всё же Вельяминов в качестве командующего будет не самым худшим вариантом. Он в торговую экспедицию попал вместо отпуска по ранению, иначе не видать бы Коню В Пальто целого генерала на восемь ушкуев. Сам попросился, не захотел прохлаждаться в специальном санатории для высших чинов, утверждая, будто воздух странствий для него более целебен, чем воздух ближнего Подмосковья.
Отряду торговой экспедиции и присоединившейся к нему папской охране достался для обороны километр фронта прямо по центру узкого перешейка, отделяющего полуостров от причерноморских степей. Скорее всего, это Вельяминов постарался, поставив на возможном пути главного удара знакомых ему бойцов. Наличие огромного количества пушек тоже сыграло не последнюю роль, хотя по восемь устаревших медных орудий отдали соседям, тем самым ещё и обезопасив собственные фланги.
Потом достали лопаты, и принялись вгрызаться в землю, обустраивая стрелковые позиции и размещая многочисленные ловушки перед ними.
— Вот скажи мне, Беркун Евсеевич, — поседевший в походах боец проверил заточку инструмента на ногте, покачал головой, и достал из походного мешка точильный камень. — Вот скажи, почему на картах написано Перекоп, а копать мы начали только сегодня? И карты вроде старые, ошибки быть не может.
— Да там её и нет, этой ошибки, — ответил старому товарищу Беркун Евсеевич. — Карты беловодские, от светлейшего князя Самарина, так что в древности тут всё так и называлось. Мало ли какие народы жили, от других отгораживаясь да окапываясь? Настолько древние времена, что рвы затянулись, а валы до основания развеялись.
— Слышал, да… Вроде как скифы жили, что эллинов научили гончарным кругом пользоваться, якоря для кораблей придумали, и письменность ввели, которую потом испохабили и назвали греческой.
— Греки, они всё испохабят, — согласился Беркун. — Но ты, Жила Баянович, на греков не отвлекайся, а копай быстрее.