— Мэри-Энн, это я!
И что вы думаете, сударь? Вместо того чтобы упасть в мои объятия, она в ужасе отпрянула. Миссис Саймонс так задрала голову, что казалось, ее птица взлетит к потолку, а старый господин взял меня за руку, отвел в сторону, взглянул, как на диковинное животное, и спросил:
— Сударь, вас представили этим дамам?
— Именно так и обстоит дело, уважаемый мистер Шар-пер, дорогой мой дядюшка! Я Герман! Герман Шульц, их товарищ по плену, их спаситель! Ну и натерпелся же я после их отъезда! Я все расскажу, когда буду у вас в гостях.
— Yes, yes, — ответил он. — Но в соответствии с английским обычаем, сударь, абсолютно необходимо, чтобы сначала вас представили этим дамам.
— Но мы ведь знакомы, мой милейший и великолепный господин Шарпер! Мы десять раз обедали вместе. Я оказал им услугу ценой сто тысяч франков! Разве вы не знаете? Это было у Короля гор.
— Yes, yes, но вас не представили.
— Но разве вы не знаете, чем я рисковал ради моей дорогой Мэри-Энн?
— Я очень рад, но вас не представили.
— Послушайте, сударь, я намерен на ней жениться. Ее мать дала согласие. Разве вам не сказали, что мы должны пожениться?
— Но сначала вас должны представить.
— Ну так возьмите и представьте меня!
— Yes, yes, но сначала вас должны представить мне.
— Подождите!
Я, как бешеный, бросился бежать через весь танцевальный зал и едва не сшиб шесть вальсирующих пар. Шпага болталась у меня в ногах, я скользил по паркету и даже один раз позорно растянулся на полу во всю свою длину. На помощь мне, как всегда, пришел Харрис.
Подняв меня, он спросил:
— Что вы ищете?
— Они здесь, я их видел. Я женюсь на Мэри-Энн, но сначала надо, чтобы меня представили. Есть такая английская причуда. Помогите мне! Где они? Вы видели высокую женщину с райской птицей на голове?
— Да, она только что уехала вместе с очень красивой девушкой.
![]()
Я скользил по паркету
— Уехала! Но, друг мой, это же мать Мэри-Энн!
— Успокойтесь, мы ее отыщем. Вас представит американский министр.
— Прекрасно! Сейчас я покажу вам моего дядю Эдварда Шарпера. Он только что был здесь. Куда его черти унесли? Он не мог далеко уйти.
Дядя Эдвард исчез. Я потащил бедного Харриса на дворцовую площадь, потом к «Иностранному отелю». В окнах номера миссис Саймонс горел свет. Но через несколько минут он погас. Все легли спать.
— Последуем их примеру, — сказал Харрис. — Сон поможет вам прийти в чувство. Завтра между часом и двумя я все устрою.
Эту ночь я провел хуже, чем любую ночь во время своего плена. Харрис спал рядом, в том смысле, что он тоже не спал. Мы слышали, как по улице Гермеса проезжали фуры, груженые бальными униформами и туалетами. Ближе к пяти часам усталость взяла свое. Три часа спустя пришел Димитрий и объявил:
— Есть важная новость!
— Какая?
— Ваши англичанки только что уехали.
— Куда?
— В Триест.
— Ты уверен в этом, несчастный?
— Я сам их отвез на корабль.
— Бедный мой друг, — сказал Харрис, пожимая мне руку, — благодарность напрашивается сама собой, а заставить себя любить невозможно.
— Увы! — сказал Димитрий.
Это слово болью отозвалось в сердце юноши.
С этого дня, сударь, я жил в полном оцепенении, как какое-то животное. Я только ел, пил и дышал. Мои коллекции были отправлены в Гамбург без единого экземпля-pa Boryana variabilis. На следующий день друзья отвезли меня на борт французского судна. В качестве меры предосторожности они сделали это ночью, чтобы не нарваться на солдат Периклеса. Мы без происшествий добрались до Пирея, но в двадцати пяти саженях от берега у моего уха прожужжали полдюжины пуль. Это был прощальный привет, переданный капитаном и его чудесной страной.
Впоследствии я обошел все горы Мальты, Сицилии и Италии, и мой гербарий, в отличие от меня самого, сильно пополнился. Мой отец, у которого хватило здравого смысла не продавать постоялый двор, прислал мне письмо, которое я получил в Мессине. В частности, он сообщил, что мой гербарий получил высокую оценку. Возможно, по приезде мне предоставят вожделенное место профессора, однако теперь я твердо придерживаюсь правила никогда не рассчитывать на лучшее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Харрис сейчас на пути в Японию. Надеюсь, через год или два он пришлет о себе весточку. Юный Лобстер прислал мне письмо из Рима. Он по-прежнему упражняется в стрельбе из пистолета. Джакомо все так же в дневное время запечатывает письма, а по вечерам грызет орехи. Господин Мерине придумал новую версию для надписи на своем камне, гораздо более остроумную, чем моя. Со дня на день должен выйти его капитальный труд о Демосфене. Король гор сумел обо всем договориться с властями. Сейчас он строит на Пентеликонской дороге большой дом с караульным помещением для преданных палика-ров. А на время строительства он арендовал в новом городе маленький особняк на берегу реки, где принимает множество посетителей и тратит много сил на то, чтобы получить место министра юстиции. Но на это потребуется немало времени. Фотини выполняет обязанности хозяйки дома. Димитрий иногда приходит туда поужинать и тяжко вздыхает на кухне.
Я больше никогда не слышал ни о миссис Саймонс, ни о мистере Шарпере, ни о Мэри-Энн. Если так будет продолжаться, то я забуду о них. Но иногда по ночам мне снится, что я стою перед ней и мое худое длинное лицо отражается в ее глазах. Я сразу просыпаюсь, плачу горючими слезами и остервенело кусаю подушку. Сожалею я, поверьте, не о жене, а о потере состояния и положения в обществе. Бог уберег меня от сердечной тоски, и я каждый день благодарю Его за то, что он сделал меня холодным и равнодушным. Как бы я страдал, сударь мой, если бы, к своему несчастью, полюбил эту девушку!
![]()
![]()
Глава IX
ПИСЬМО ИЗ АФИН
В тот самый день, когда я собирался сдать в печать рассказ Германа Шульца, мой уважаемый афинский корреспондент вернул мне по почте рукопись, сопроводив ее письмом такого содержания:
«Сударь, история Короля гор есть не что иное, как выдумка врагов истины и жандармерии. Ни один из перечисленных в ней персонажей никогда не ступал на греческую землю. Полиция никогда не выдавала визу даме по имени миссис Саймонс. Комендант порта Пирей никогда не слышал ни о каких “Фэнси” и Джоне Харрисе. У братьев Филип никогда не было служащего по имени Вильям Лобстер. Ни в одном дипломатическом представительстве не знакомы с мальтийцем Джакомо Фонди.
В работе национального банка Греции имеется много недостатков, но он никогда не принимал во вклады средства, полученные от разбойничьего промысла. Если бы такие средства поступили, то банк был бы вынужден конфисковать их в свою пользу. Я готов представить вам полный список офицеров жандармерии. В нем и в помине нет никакого господина Перикле-са. Мне знакомы только два человека, носящие такую фамилию. Один из них держит кабаре в Афинах, а другой торгует пряностями в Триполице. Что касается знаменитого Хаджи-Ставроса, имя которого я впервые услышал от вас, то это выдуманный персонаж, я бы даже сказал, мифологический. Со всей искренностью должен признать, что в стародавние времена в Греции действительно встречались бандиты. Их предводители были уничтожены Геркулесом и Тезеем, которых можно рассматривать, как основателей греческой жандармерии. Те же, кому удалось спастись от карающего меча этих героев, пали под ударами нашей непобедимой армии. Автор романа, который я имел честь получить от вас, продемонстрировал невежество и недобросовестность, утверждая, что в Греции разбойничий промысел является фактом современной жизни. Я страстно желаю, чтобы этот рассказ был напечатан хоть во Франции, хоть в Англии, но обязательно с портретом господина Шульца. Тогда мир наконец узнает, с помощью каких грубых подделок кое-кто пытается навлечь на нас подозрения со стороны цивилизованных наций.
