Читать интересную книгу Пять рассерженных мужей - Людмила Милевская

— Так может кто-нибудь за старое взъелся на нас, подумайте, мужики, — призвал Евгений.

Я возмутилась: «Что он мелет? Кто бы так на меня взъелся, век благодарила бы!»

Умнющий Пупс ответил за всех.

— Женя, — сказал он, — что можно такое криминальное найти в нашем прошлом? Лично у меня и всех грехов, что в детстве в глаз соседу Ваське из рогатки запулил. Васька, правда, стал крутым, но ерунда все это. Не там ищем.

У костра вновь воцарилось молчание. Пупс был прав. Не могла с ним не согласиться. Все деяния мужей с их рождения и до этой минуты на пять «лимонов» баксов никак не тянули. Но чемодан лежал на пне, а мужики сидели, как пришибленные.

— А может и в самом деле это с прошлой жизнью связано? — предположил умнющий Пупс и тут же пояснил: — Ну с той, что в эпоху исторического материализма протекала? Не всегда же мы на мусорной свалке валялись, наверняка в жизни каждого был такой момент, когда общество в нем нуждалось.

Мужики ожили, тут у каждого появилась мысль, а то и две, но в этот приятный момент ожил пулемётчик, о чем сообщил громким вздохом и безобидным матом.

— Вот у кого спросить надо! — озарился идеей Архангельский.

Он сорвался с места и мигом поставил пулемётчика на ноги:

— Говори, гад, кто ты такой? Зачем в нас стрелял? Кем подослан?

— Ты хоть мешок с его башки сними, а потом спрашивай, — вполне разумно посоветовал Даня.

Архангельский последовал совету, стянул с бедняги мешок, — Женька ахнул:

— Карл!

Пулемётчик насторожённо уставился на мужей и вдруг расцвёл.

— Жека! Жека! — радостно запрыгал он.

— Карлуша! — возликовал Евгений, бросаясь к пулемётчику и освобождая его руки от пут. — Карлуша!

— Жека! Жека! — торжествовал пулемётчик.

Я дар речи потеряла. Теперь уже вообще ничего не могла понять. Это какой наглости надо набраться, чтобы сначала на человека с пулемётом охотиться, а потом так искренне ему радоваться? Хоть бы об этом Женька подумал.

Женька же, похоже, думать вообще не способен был. Он всем с гордостью сообщил что это немец, Карл Левин, прозванный Карлушей, эмигрировал в Германию лет десять назад да и сгинул. И Женька тут же окружил Карлушу заботой, посадил к столу, то бишь к пню, пива ему налил и хвастливо бросился всем объяснять в каком училище они с Карлушей учились, как служили и какой Карлуша был герой.

«Почему был? — подумала я. — Он и теперь вполне геройски пытался всех укокошить.»

Хорошо хоть Ваня опомнился и хвалёному Карлуше задал вопрос.

— А на кого ты шёл с пулемётом? — спросил он.

И Карлуша честно признался:

— На тебя.

Архангельский дар речи потерял, а когда восстановил этот дар, то тут же неправильно им воспользовался. Ему бы Карлушу в крайнем случае отругать, он же недоумевать кинулся.

— На меня? — говорит. — На меня?

— Ну ты же Архангельский? — спросил у него наглец Карлуша.

— Ну я.

— Так значит на тебя.

Все озадаченно замолчали, Карл же бросился извинения приносить, но не Ване, а почему-то Женьке.

— Жека, ты, брат, прости, что так получилось, но не знал я, что он твой кент. Да я его все равно и не убил бы. Больше недели уже гоняюсь за ним, а толку нет. Замаялся. Столько дел, столько дел! Не перечесть. Завтра в Анголу лететь, вчера должен был в Таиланде брата короля убирать, все псу под хвост. Одна эта ночь у меня осталась и такой прокол, — загоревал Карлуша.

Женька опешил:

— Кем же ты работаешь, дружбан?

— Да киллером, будь я неладен. Я же как приехал в Германию, так вся жизнь и пошла кувырком. Думал на родину еду, на землю предков, и сразу попал в дерьмо. Так и маюсь.

— Что ж маешься? — с жалость спросил Евгений.

А я подумала: «А ты ещё поцелуй его за то, что он Марусиного Ваню пристрелить налаживался!».

— Работы мне не нашлось, — пожалился Карлуша. — Только киллером, наёмным убийцей. Зато здесь преуспел, даже внесён в международную картотеку. А что делать? Надо же семью и детушек кормить.

И наши глупые мужья пригорюнились. Я занервничала, ещё немного и прослезятся добряки, да сами Архангельского придушат, чтобы Карлуше с его дедушками подмогнуть.

«Чем, олухи, занимаются? — негодовала я. — Всякой фигнёй! Они пытать фашиста думают?»

Если бы не умный Пупс, то и забыли бы зачем с Карлуши мешок стянули.

— А почему вы хотели Архангельского убить? Вы, простите, это знаете? — интеллигентно поинтересовался он.

Карлуша махнул рукой:

— А, дела цэрэушные. Их местные заморочки. Если честно, в подробности обычно не посвящают меня — убей и все! Но тут случайно кое-что накопал, правда мало понял, но что понял тем и поделюсь. Короче, была операция какая-то здесь, в России. То ли «Журавль», то ли «Бусел»…

Женька насторожился:

— Может «Аист»?

Карлуша обрадовался:

— О, точно! «Аист»! Так вот, как я понял, цэрэушники сами запутались, между собой враждуют. Одним Архангельский нужен живой, а другим только мёртвый. Я работаю на других.

Женька встрепенулся и пристально посмотрел на Архангельского.

— Ты чем, Ваня, в прошлой жизни занимался? — прозревая, спросил он.

— Родине служил, — угрюмо ответил Архангельский.

— Ясно. — Евгений перевёл взгляд на Пупса. — А ты, Виктор?

— Тем же, — пожал плечами Пупс. — Тоже служил Родине.

— А ты, Данила?

— Как и все, служил Родине, — зевая, ответил Даня.

— Станислав, а ты?

— Че спрашивать, служил Родине, — нехотя ответил Тася. — Я ей верой и правдой служил, а она мне во!

Он показал роскошную фигу и продолжил:

— Злой госпожой, короче, оказалась. Думал, Родина — мать, а она и не матерью и даже не мачехой, а случайно попутчицей была. Бросила! Бросила!

Тася трагично махнул рукой и украдкой утёр слезу. Все загрустили.

— И я служил… — уныло сказал Евгений.

Он задумчиво посмотрел на Архангельского и спросил:

— Ты, Ваня, где служил-то?

— Я ведь электронщик, по образованию, в армии после института остался…

Евгений загорелся:

— Ну? Ну? Не тяни резину! Про установку «Аист» слыхал?

Архангельский замялся, задумался, чувствовалось, сильно не хочет он говорить, но все же ответил:

— Был я там, за частотные генераторы этого «Аиста» отвечал, что б ему пусто было… Майором ушёл на пенсию по состоянию здоровья через эту подлую птицу.

— А я — старшим лейтенантом, — признался Евгений. — И тоже по состоянию здоровья.

Он внимательно обвёл взглядом товарищей. Пробормотал задумчиво:

— Слушай сюда, народ. Секрет нашей матери, Родину имею ввиду. Секрет страшный, но кое-что скажу. Было у меня в армии… Ну из-за чего комиссовали… На испытаниях я был. В Забайкалье. Там штуку такую лазерную доводили. Ваня, оказывается, в курсе, а я над защитой от неё работал. Прибор такой, вроде шлема, ДАД-1 назывался. Это работа моя дипломная в училище была, ну и потом я с ней долго возился…

— И мы там были! — хором закричали Даня и Тася. — По состоянию здоровья уволены капитанами.

Женька и Архангельский изумлённо воззрились на них.

— Я же физик, — пояснил Даня. — Специалист по квантовым генераторам.

— А я — метеоролог, — признался Тасик. — Специализировался на рассеивании лазерного луча в атмосфере. Погода на это дело сильно влияет.

— А ты? — спросил Евгений Пупса, который вновь гипнотизировал просторы и не спешил с откровениями. — Ты, Виктор, чем Родине служил?

— Я мехмат заканчивал, — неохотно поведал Пупс. — Это Перестройка из меня бухгалтера сделала.

— Про «Аиста» слышал? — сразу перешёл к главному Архангельский.

— Конечно, — скромно признался Пупс. — И подписку о неразглашении давал, как и все вы.

— А теперь жопу подотри той подпиской, — посоветовал Даня. — Родина нас капиталистам сдала. Вон как Тамарка моя орудует, угнетает каждый день!

Тася его поддержал.

— Да, — сказал он. — Не время теперь принципами кичиться, теперь кумекать надо как из дерьма выплывать. Рассказывай, не ломайся.

Пупс пожал плечами и сообщил:

— У меня на «Аисте» тоже место было, — управляющие компьютеры. Это с моих машин сигнал на частотные генераторы Ивана шёл, а уж они задавали базовые и наложенные колебания лазеру Дани. За лучом этого лазера и присматривал Станислав, как он там, в атмосфере…

— Охренеть можно, мужики, — резюмировал Архангельский. — Выходит мы все сослуживцы?! Да как же мы там не встретились?

— Встретишься там, — усмехнулся Тася. — Запамятовал какие навороты были? У каждого блока охраны больше, чем обслуги. В сортир под конвоем ходили…

— Да, дела! — оживился Женька. — Я, мужики, об этом «Аисте» потом много думал. Понял я почему накладка произошла. Нужно было не только голову шлемом моим защищать, но и всю кожу. А одежда защитная должна быть оранжевого цвета. Тогда бы…

Что тут началось. Наши умнющие мужья заговорили разом, а Архангельский даже прутиком вооружился и на земле начал схемы какие то рисовать.