Ложь лилась с его уст настолько убедительно, что я почти поверил в то, что у него только один сын и что меня нет в этом зале. И если бы не отфотошопленные картинки с ним и Эваном, развешенные по стенам, я бы мог усомниться в том, что мои воспоминания верны.
Я смотрел на его костюм за три тысячи баксов, думая, сколько же раз он репетировал свою речь, чтобы она звучала так искренне. Запинался ли он на всех этих вывертах и искажениях, просыпался ли по ночам в холодном поту, ходил ли без сна по комнатам, как я сам?
Пока он говорил о своем выдуманном прошлом, реальные воспоминания о том, как он сажал меня в маленький белый планер, внезапно всплыли у меня перед глазами. И это не Эван был с ним там, на фото с этой моделью. Это был я. Только я. Эван всегда оставался где-то поодаль, на заднем сиденье машины, или вообще дома, занятый новым учебником математики.
– Итак, к главному! – вскричал мой отец в микрофон и указал в дальний конец зала. – Пожалуйста, посмотрите влево, туда, где мы представляем наш новый «Дримлайнер-747»!
Все обернулись, но я не сводил с него глаз.
Я услышал барабанную дробь, коллективный вскрик и снова громовые аплодисменты, когда все увидели самолет.
– Те, кто сидит, могут встать и подойти поближе, чтобы все рассмотреть, – сказал он, перекрывая аплодисменты. – Не волнуйтесь, я успею завершить свою речь.
Все рассмеялись и повскакивали с мест, чтобы рассмотреть получше. Взглянув на него в последний раз, я решил уйти. Немедленно.
Проталкиваясь через толпу гостей, я направился к выходу, но на полпути кто-то вдруг похлопал меня по плечу.
Обернувшись, я оказался лицом к лицу со своей бывшей женой – человеком, которого ненавидел лишь немного меньше, чем своих отца и брата.
– Эй, Джейк, – сказала она, подходя ближе. – Давно не виделись. Почему ты так на меня смотришь? Ты меня не помнишь?
– Я сильно старался тебя забыть, – кинул я взгляд на ее значок. – Ты взяла чужую бирку, или все еще морочишь людям голову своими именами?
– Нет, – она выдавила улыбку и заговорила потише. – Я теперь Саманта, Джейк. Саманта.
– Ерунда.
На самом деле ее звали Райли, Райли Картрайт, и она выглядела так, словно застыла в том времени, когда мы виделись последний раз. У нее были все те же коротко постриженные светлые волосы, оттеняющие карие глаза, и она являла собой воплощение того, что можно назвать словом «ненадежность». И неважно, сколько раз я пытался найти объяснение тому, что она сделала, или прикрыть наше прошлое более нежными воспоминаниями наших школьных лет, моя ненависть к ней, наверное, никогда не утихнет.
– Как ты жил все это время? – спросила она.
– Ты говоришь о времени до того, как ты рассказала всем в Миссури, что я издевался над тобой, или после? Или, может, ты про то время, когда я застал тебя сосущей…
– Не смей договаривать! – она сжала челюсти. – Не смей… И ты издевался надо мной, Джейк. Ты морально терзал меня своими постоянными отъездами, ты не заботился обо мне, ты не давал мне того, что я хотела.
– Ты разозлилась, что я подал на развод, и сказала полиции, что я ударил тебя по лицу домкратом. Это физическое насилие и это чертова ложь.
– Ну да, – снова улыбнулась она своей фальшивой улыбкой. – Но я думаю, что прошло уже достаточно времени, и ты снова мог бы быть со мной милым и не отдаляться…
– Ты едва не стоила мне карьеры, Райли, – сказал я. – Это не значит отдаляться…
– Джейк…
– Ты даже моего брата заставила поверить в это вранье… Я знаю, как ты вынудила моего отца поверить в это, но как ты обработала Эвана? Он тоже получил тот же подарочек у тебя во рту?
– Джейк, я клянусь…
– Джейк? – между нами внезапно возник мой отец. – Джейк, это правда ты?
– Ты прекрасно знаешь, кто это.
Широко раскрыв глаза, он выдавил улыбку в сторону назойливого фотографа, который тут же сделал кадр. Как только он ушел, отец поглядел на меня и откашлялся.
– Хорошо выглядишь, сын.
– Я думал, у тебя единственный сын. Тот, Эван, на всех этих фото.
– Ну да… – по его лицу скользнула тень грусти, но он сменил тему. – Я не мог поверить, когда мне в отделе кадров сказали, что ты подписал документы о переходе. Я удивлен и польщен, что ты согласился работать в нашей компании.
– Незачем. Просто ты выкупаешь все компании, в которых я работал. У меня не было особого выбора.
– Выбор есть всегда, Джейк.
– Я уверен, что твоя первая жена не согласилась бы.
Он неловко улыбнулся, и эта улыбка слегка померкла, когда вокруг снова защелкали вспышки камер. Я попытался заглянуть ему в глаза, чтобы все же увидеть там живого человека, но разглядел только все того же самого бездушного монстра, готового принести в жертву своим мечтам все что угодно, не глядя на цену.
– А что насчет поминовения рейса 1872? – спросил я. – В газетах писали, что ты, наконец, решил сказать правду?
– Там писали, что я вспомню его. Они ни слова не говорили про правду.
– Так ты продолжаешь платить им, чтобы печатали твое вранье?
– Нет, я все сделал, – указал он в дальний конец ангара. – Оно там, в новом самолете, можешь пойти взглянуть. Но я знал, что упоминание об этом в газетах заставит тебя прийти сюда. Мне очень нужно поговорить с тобой, Джейк. Срочно. Очень срочно.
Я повернулся, чтобы уйти, но он взял меня за локоть.
– Ты сделал все, чтобы избегать нас годами, – сказал он. – Я нарочно выкупил «Фирменный полет», чтобы положить этому конец. Я даже согласился на твое чрезмерное требование зарплаты. Я даже сделал еще