прописью напишите номер и дату выдачи удостоверения и личный номер…Сейчас, мы приведем вашего арестованного.
Выведенного из коридора жулика я пристегнул к себе наручниками и потащил на улицу. Когда Наташа, бросившаяся ко мне, увидела моего подопечного, болтающегося в моем кильватере с баулом в руках, она испуганно остановилась:
— Ой, а кто это?
— Потом объясню. Где тут авиакасса, ближайшая?
В авиакассе, недовольная тетенька, увидав нашу компанию, в том числе и, смахивающего на БОМЖа, арестованного гражданина, сразу заявила, что билетов нет. Я задрал вверх руку, БОМЖ, автоматически, сделал тоже самое, так что мы изобразили подобие скульптурной композиции «Рабочий и колхозница», только объединяло нас не серп и молот, а черные наручники весьма зловещего вида.
— Барышня, это арестованный Топтыжкин, известный убийца, мы конвой, забрали его из вашей тюрьмы, везем в Сибирь. Так как …
— Я не Топтыжкин- влез в разговор жулик…
— Заткнись! Вот видите, он еще и под другой фамилией сидит. Нам пойти некуда, денег только на прямой рейс до Города. Мы здесь сядем и будем сидеть, и хрен, куда отсюда пойдем, так как, вместо того, чтобы продать нам билеты, вы это сделать отказываетесь. Я думаю, что у вас там всякие брони хитрые имеются. Но это ваш выбор. А когда я усну от усталости и бесплодного ожидания, Топтыжкин завладеет моим оружием, и я, даже боюсь представить, пределы его кровавых фантазий. Пошли ребята — я потянул свою свиту к мягким креслам, где находились в ожидании несколько респектабельно одетых жителей и гостей культурной столицы, напряженно прислушивающихся к нашему разговору.
— Я вызову охрану! — неуверенно выкрикнула мне в спину кассир.
— Как конвоирующее арестованного лицо имею право стрелять в любого, кто к нам приблизится. Вызывайте!
Наши соседи по креслам стали торопливо покидать офис по продаже авиабилетов. Через десять минут прибыл наряд местной милиции, о чем мне торжествующе сообщила старшая кассир. Топтыжкина, или как его там, я пристегнул к металлическому подлокотнику, поэтому коллег встретил, прикрывшись полным набором документов. Сначала в пустой холл заглянул ствол автомата, затем с криками «Руки вверх, всем лежать» ворвались мои коллеги. Я встретил их посреди зала с открытым удостоверением в одной руке, и кучей документов на этапирование, в другой. Старший наряда, старший лейтенант, наверное, перешедший из армии, попытался поставить меня по стойки смирно.
— Вы должны покинуть помещение….
— С какого перепуга? Я пассажир, прибыл за билетами
. — Вы мешаете работе касс….
— Пусть билеты мне продадут, и мы уйдем, нам здесь явно не рады…
— Я вас задерживаю!
— Отлично, вот здесь распишитесь, что арестованного от меня приняли, и вперед! Но я бы на вашем месте с руководством посоветовался, а то мало ли…
Прибывшее подкрепление, в лице двух майоров, в грубой форме посоветовало кассирам изыскать билеты, потому как наша компания в этом городе была никому не нужна. Через полчаса после отъезда майоров, старший кассир, с лицом любителя лимонов, выдала мне три билета по моему удостоверению и с моих слов, так как у злодея Топтыжкина, документов не было, а на Наташу они просто махнули рукой.
— Ты почему взял три билета? — зашептала мне в ухо Наташа.
— Ты поедешь со мной.
— Зачем?
— Наташа, чтобы завтра не случилось, тебе надо будет отсюда временно уехать. А сейчас запоминай дела на завтра. Первое — ты оплатишь все долги по коммуналке за свою комнату и заплатишь за полгода вперед. Деньги у тебя есть?
— Есть, мне за командировку хорошо заплатили.
— Второе — ты завтра из дома уйдешь, но будешь звонить на телефон, который в коридоре висит, каждые два часа. За телефон, кстати, тоже заплати. В-третьих — болтайся где- ни будь в пределах получаса ходьбы, а лучше давай каждые полтора часа ты будешь заходить, ну, например, во двор дома девятнадцать по улице Марата. Ну, вроде бы все, инструктаж закончил.
Я разделил на всех палку колбасы с хлебом. Топтыжкин, он же гражданин Сомов Андрей Андреевич, начал требовать соблюдения его прав, предоставления индивидуального спального места и положенного пайка, а иначе он сейчас вскроется и пришьет себе пуговицу к пупку суровой ниткой. На Наташу блатняцкий концерт произвел впечатление, она сильно испугалась, пришлось приводить нашего гостя в чувство. Я присел напротив беснующегося жулика:
— Сомов, ты кто по жизни?
— Я? Да я, начальник, честный фраер!
— О как. А, по мне, ты баклан и крыса.
— Че, че ты сказал? Да я сейчас…
Пришлось взять дяденьку за ухо:
— Ты баклан, потому как часть вторая двести шестой — твоя статья по первой ходке. Имеешь что-то заявить?
Жулик держался рукой за покрасневшее ухо, делая вид, что игнорирует меня.
— А крыса ты, потому как, после совместного распития, ты кореша своего обобрал, взял у него в лопатнике бабки. Правда друг твой Леха Клык парень правильный, и на тебя заявлять не стал, а просил передать, что зла не тебя не держит, так как в лагере вы были кореша, но при встрече морду тебе отрихтует, по-дружески. А еще ты, Андрюша лох педальный. А знаешь почему? Потому, что ты, по пьянке, забрал у потерпевшего, хозяина квартиры, где вы бухали, «говнодавы» нашей местной фабрики, ценой пятьдесят восемь рублей, а оставил фирменные кроссовки «Пума». Ну и кто ты после этого?
Ночь прошла спокойно, Наташа вроде бы спала, Сомов от нечего делать, вывернутым из стены гвоздем пытался открыть наручники. Наконец мне надоело его шуршание в темноте. Пришлось сказать, что если он сдерет краску с «браслетов», я ему их в попу плашмя загон, после этого Андрюша успокоился. Утром я, выгнав Наташу на воздух, послонялся по квартиру. Понял, что засыпаю, потому что всю ночь одним глазом следил за гражданином Сомовым. Он конечно «баклан», и пристегнут наручниками к батареи за одну руку, но сбежать, теоретически, был способен. Покрутившись по разоренной квартире, я решил засесть в стоящем в коридоре старом шкафу. И спать не стремно, потому, как, меня не видно, а если кто придет, или Сомов начнет вести себя несознательно, то я услышу. В шкафу была удобная массивная полочка, сидя на которой, в тишине и уюте