— Продолжай, — попросил Уоллингфорд.
— Записи ужасно интересные, среди них много старинных, времен Медичи, как я и подозревал. А еще в замке велась двойная бухгалтерия. Я просто сражен наповал. Ты даже не представляешь, какие расходы…
— Роланд, давай ближе к делу!
— Так я к тому и веду, нетерпеливый ты негодник. Одна запись привела меня к другой, и таким образом я наткнулся на старый договор права собственности. Знаешь, что в нем было?
— Ну конечно, нет. Я ведь не копался в старых документах.
— Я обнаружил, — Роланд драматично выдержал паузу, — весьма любопытный факт: наш приятель Россети никогда не был владельцем этих развалин.
— В самом деле? — Уоллингфорд сразу же вспомнил тот ужасный момент, когда он стоял под холодным дождем на дороге, ведущей к замку, с двумя совершенно одинаковыми договорами аренды в руках. — Но ведь в договоре точно указано…
Роланд покачал головой:
— Владелец не он. Я сам видел документы.
— О Боже!
Они поднялись на вершину холма, откуда уже виднелись конюшни замка. Люцифер ускорил шаг, нетерпеливо дергая головой.
— Не хочешь узнать, кто же на самом деле владеет замком? — спросил Роланд.
— Это так важно? Полагаю, этот Россети может быть агентом, хотя не понимаю, как…
— О, это важно. Чертовски важно.
Сдвинув брови, Уоллингфорд посмотрел на брата:
— Почему?
— Потому. — Роланд выдержал паузу. — В 1591 году замок был передан во владение графу Коппербриджу.
Едва только эти слова слетели с губ брата, Уоллингфорд почувствовал себя так, словно по его жилам заструился жидкий лед, а вовсе не горячая кровь.
— Коппербридж! Но ведь…
— Да. Мы оба прекрасно знаем обладателя этого титула. — Роланд глубоко вздохнул и покачал головой. — Это ошеломляющее открытие. Владельцем замка Святой Агаты, братец, является…
Уоллингфорд ударил себя кулаком по бедру, а потом поднял глаза к небу и прокричал, словно обращаясь к солнцу:
— Чертов герцог Олимпия!
Абигайль Харвуд опустила взгляд и в последний раз поправила декольте, прежде чем присоединиться к Лилибет.
— Вот, — сказала она, потянув за платье кузины так, чтобы из-за низкого декольте показались кружева сорочки. — Само совершенство. Ты так похорошела от еды Морини, что я с трудом тебя узнаю.
Лилибет некоторое время смотрела на Абигайль, и только потом переключила внимание на собственную грудь, выпирающую из декольте, которая стала гораздо пышнее, чем три месяца назад, когда они только приехали в замок. Лилибет обеспокоенно схватилась за кружева, чтобы прикрыть слишком обнаженную грудь от посторонних взглядов.
— Тебе не кажется, что я сильно поправилась?
— Лорду Роланду, по-моему, все нравится. — Абигайль потуже затянула завязки фартука Лилибет, чтобы подчеркнуть ее тонкую талию и полные бедра, хотя подобные уловки вовсе не требовались, ведь Пенхэллоу любил ее такой, какая она есть. И все же Абигайль с синьорой Морини решили не полагаться на случай. — Он так на тебя смотрит! Знаешь, ты могла бы немного над ним сжалиться.
— А почему ты думаешь, что я не сжалилась? — резко возразила Лилибет, отталкивая руки Абигайль.
— Дорогая, твоя комната находится по соседству с моей. И если уж я слышу, как мистер Берк провожает Александру на рассвете в ее комнату, то уж тебя-то я наверняка заметила бы. — Абигайль покружилась. — Я нормально выгляжу?
— Очень соблазнительно. Тебе придется держаться подальше от бедолаги Уоллингфорда.
— Сомневаюсь, что бедолага Уоллингфорд придет на праздник, — как можно беззаботнее произнесла Абигайль.
К счастью, на ней была маска, которая скрыла гримасу разочарования. Все вторую половину дня она искала Уоллингфорда. Сначала она испытывала лишь презрение, уверенная, что он приползет к ее ногам и станет умолять о прощении. Затем презрение сменилось беспокойством, которое теперь переросло в отчаяние. Она вела себя как вздорный ребенок. Господи, она пинала ногами корзинку для пикника! Он предложил ей руку и сердце! Он — самый убежденный холостяк Лондона! Да, она в этом не нуждалась и не ждала ничего подобного, но все равно с его стороны это был жест благородства, свидетельство того, что она ему небезразлична. А что сделала она? Фактически его отвергла! Несчастное нежное сердце Уоллингфорда наверняка разбилось вдребезги, как тарелки в корзине для пикника. Да, да, она слышала хруст.
Конечно же, у Уоллингфорда были все основания дуться на нее. Этого нельзя было не признать. Только вот их ссора случилась как раз перед праздником летнего солнцестояния.
— Синьорина, все готово, — послышался рядом с ней голос экономки.
Абигайль обернулась. Край стола был полностью заставлен подносами с фаршированными оливками, на вертеле жарились куски мяса. В кухне стояла нестерпимая жара, хотя синьора Морини открыла все окна, чтобы впустить в дом вечернюю прохладу. Абигайль взяла со стола поднос с оливками и подала его Лилибет.
— Ступай! А я разыщу Александру и присоединюсь к тебе через несколько минут.
— Но я…
— Или, может, мне послать к гостям Франческу? Кажется, Пенхэллоу уже ищет тебя повсюду.
Лилибет повернулась и вышла из кухни. В окно лились жалостливые всхлипы скрипок и глухие звуки трубы.
Абигайль посмотрела на синьору Морини:
— Началось. Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Экономка улыбнулась:
— Доверьтесь мне, синьорина. Все случится сегодня. Ведь сейчас середина лета, ночь волшебства и…
В это самое мгновение в дверь вплыла вдовствующая маркиза Морли и остановилась перед Абигайль. Она поддела пальцем лиф платья, который был почти не виден за щедро выпирающей из декольте знаменитой грудью Харвудов.
— Это так недостойно, — сказала она.
Пробило десять часов, а герцог Уоллингфорд так и не появился. Оставалось лишь чем-то занять себя, и Абигайль порхала между присутствующими с мстительной решимостью. Она выбросила мысли о герцоге из головы. Руки ее болели от бесконечного числа подносов с угощением и вином, принесенными из кухни во двор, где развернулось гулянье, а ноги гудели в тесных кожаных туфлях.
— Синьорина, вы должны присесть и немного отдохнуть, — озабоченно произнесла Морини, выходя во двор и вытирая руки о фартук.
Подали десерт. На небе взошла полная луна, и музыканты заиграли веселую польку.
— Присесть? Отдохнуть? В такую чудесную ночь? — Абигайль набрала полную грудь воздуха, словно желала впитать атмосферу праздника. Прохладный ветерок ласково скользил вдоль склона холма, из кухни доносились сладковатые ароматы миндального печенья, фруктовых пирогов и свежеиспеченного хлеба. Смеющиеся люди уже выходили из-за столов и выстраивались в линии для танцев.