Читать интересную книгу Блуждающая в Пустоте - Аарон Дембски-Боуден

— Идея возникла, когда Дельтриан впервые сконструировал Вопль. Концепция заключалась в обращении страха и боли в источник питания. Он снова сделал страх оружием. Террор стал средством достижения цели, а не самоцелью, — Талос встретил взгляды братьев, опуская всякие претензии на величие. — Мне было нужно это. Мне нужно было сосредоточиться на жизни, достойной того, чтобы её прожить.

Сайрион кивнул. Меркуциан молча наблюдал. Узас пялился в мерцающий гололит. Слышал он слова пророка или нет, оставалось только догадываться. Сайрион слегка повернулся, понимая, что вся командная палуба погрузилась в тишину. Талос больше не обращался к Первому Когтю. Он говорил, обращаясь к сотням смертных и сервиторов на мостике, которые теперь смотрели на пророка, не обращая внимания более ни на что. Он никогда прежде не видел брата с этой стороны. Это был проблеск того, кем он мог бы быть: воином, готовым принять мантию лидера. Боевым командиром, готовым жить со своим видением Восьмого Легиона, каким он когда-то был, и каким мог бы стать снова.

И это сработало. Сайрион мог видеть это в их глазах. Смесь неуверенности, доверия и фанатизма Талоса приводила их в восторг.

— Тсагуальса, — произнес Талос, его голос звучал мягче. — Наше убежище и второй дом. Обнаружить его кишащим паразитами горько далось мне. Но к чему наказывать их? Зачем уничтожать этих слабых потерянных колонистов? Их грех лишь в том, что их прибило волнами варпа к миру, оказавшему им столь прохладный прием. Это не преступление — всего лишь беда. И все же вот они. Миллионы. Они потеряны. Они одиноки. Жертвы, копошащиеся в грязи. Как поэтично обнаружить их здесь, а не где-то еще. Вместо того чтобы карать ради одного лишь наказания, мы смогли использовать их. Какое оружие против Империума может быть лучше, чем души его собственных детей? — Талос указал на развернувшиеся дугой на гололите миры и солнца. — Люди умирают каждую ночь. Они умирают миллионами, миллиардами, питая варп предсмертными эмоциями. Астропаты ничем не отличаются, кроме уровня. Астропат погибает, и его психические крики звучат намного громче. Сам варп вскипает вокруг этих душ, когда они покидают свои тела.

Гололитическое изображение повернулось, фокусируясь на нескольких мирах неподалеку от нынешнего местоположения боевого корабля. Данные о населении и обороне — почти наверняка устаревшие — прокручивались, размытые статикой.

— Истязая одних лишь астропатов, мы могли бы создать достаточно громкую песнь, чтобы её услышали и ощутили псайкеры с нескольких соседних миров. Но этого было бы не достаточно. Убийство астропатов едва ли редкость. Сколько банд Легиона занимались подобным на протяжении тысячелетий? Не могу даже предположить. Это была излюбленная забава мародеров с незапамятных времен, а также способ замести следы. Что может быть лучше, чем скрыть свое бегство, взболтав котел варпа, сгустив первородную жижу и тем самым замедлив преследователей? Даже с учетом демонической угрозы, это всегда стоило риска и неплохо срабатывало.

Талос ходил по помещению, обращаясь к смертным членам экипажа, по очереди встречаясь с ними взглядом.

— Вся эта мощь и боль в наших руках. Орудия, способные сровнять с землей целые города. Боевой корабль, способный прорывать блокады целых флотилий. Но в Долгой Войне это не имеет значения. Мы можем оставить свой след на стали, но это в силах сделать любое жалкое пиратское суденышко с батареей макро-пушек. Мы — Восьмой Легион. Мы наносим раны плоти, стали и душам. Мы оставляем шрамы на разумах. Наши действия должны хоть что-то значить, иначе мы заслуживаем забвения и должны гнить среди мифов древности, — Талос перевел дыхание, и его голос снова стал мягким. — И я дал песне голос. Песнь — оружие много вернее, нежели лазерная батарея или бомбардировочное орудие. Но как лучше превратить этот безмолвный мир в клинок, который может пустить кровь Империуму?

Сайрион смотрел на лица членов экипажа. Некоторые из них, казалось, хотели ответить, в то время как другие ждали, и их глаза горели неподдельным интересом. Трон Пламенеющий, это действительно сработало! Он никогда бы не поверил, что такое возможно.

Ответил Узас. Он поднял взгляд, как будто он внимательно следил за беседой.

— Спеть её громче, — сказал он.

Талос снова криво улыбнулся. Он взглянул на некоторых членов экипажа, будто рассказывая им какую-то шутку.

— Спеть её громче, — улыбнулся он. — Мы сделали из наших певцов вопящий хор. Недели, долгие недели боли и страха сконцентрированные в чистейшей агонии. После к их мучениям добавились страдания других. Убийство тысяч людей — по сути ничто, капля в океане варпа. Но астропаты жадно поглотили ее. У них не было выбора, только слушать, видеть и чувствовать, что происходит. Когда псайкеры наконец умерли, они были пресыщены страданиями и ослеплены призраками мертвецов вокруг. Мы питали их агонией и страхом, ночь за ночью. Они кричали от психической боли. Они вопили в момент смерти, прямо здесь, в канал астропатической связи. Мир за миром слышал их вопль, как слышат и сейчас. Астропаты на других планетах притягивают его своими страданиями, добавляя куплеты и припевы к песне, делясь ею с другими мирами.

Талос прервался, и улыбка наконец исчезла с его лица. Его взгляд с толпы смертных переметнулся опять к голубоватым отсветам гололита.

— И все это стало возможно лишь благодаря последнему козырю. Последнему способу сделать песнь громче, чем мы могли бы себе вообразить.

— Навигатор, — выдохнул Меркуциан. Он едва мог оставаться спокойным при мысли об этом.

Талос кивнул.

— Октавия.

Проснувшись, она поняла, что не одна.

Один из Повелителей Ночи стоял рядом, сверяясь с ауспекс-сканнером, вмонтированным в громоздкий наруч доспеха.

— Живодер, — сказала она. Звук собственного голоса испугал ее. Он звучал слабо и неловко. Её руки инстинктивно легли на живот.

— Твой потомок все еще жив, — рассеянно произнес Вариель. — Хотя по всем законам не должен бы.

Октавия сглотнула комок в горле.

-Он? Это мальчик?

— Да, — Вариель не отрывал взгляд от сканнера, внося изменения и поворачивая переключатели. — Я неясно выразился? Ребенок обладает всеми биологическими признаками, соответствующими понятию ОН. Таким образом, как у вас принято говорить, это мужчина.

Наконец он взглянул на нее.

— У тебя длинный список биологических аномалий и физиологических недостатков, которые необходимо устранить в ближайшие недели, если ты желаешь полностью восстановить здоровье. Твои слуги в полной мере проинформированы, какое питание тебе требуется и какие препараты ты должна принимать, — на мгновение он остановился и посмотрел на нее своими бледно-голубыми немигающими глазами. — Я говорю слишком быстро?

— Нет, — девушка снова вздохнула. По правде говоря, у нее в голове все плыло, и она не была уверена, что в следующие пару минут её не вывернет наизнанку.

— Похоже, ты не следишь за тем, что я говорю, — сказал Вариель.

— Продолжай уже, сукин ты сын, — резко ответила она.

Вариель не обратил внимания на оскорбление.

— Также имеется риск обезвоживания, подагры, рахита и острой цинги. Твои слуги в курсе, как лечить симптомы и предотвратить развитие болезней. Я оставил им соответствующие медицинские препараты.

— А дитя?

Вариель моргнул.

— Что с ним?

— Он… он здоров? Как на него повлияют все эти лекарства?

— Какое это имеет значение? — Вариель моргнул во второй раз. — Мне было приказано обеспечить твою дальнейшую способность быть навигатором этого корабля. Мне нет дела до внебрачного плода внутри тебя.

— Тогда почему вы… не покончили с ним?

— Потому что если он переживет период вынашивания и младенчество, в конечном итоге он сможет пройти имплантацию и служить в Восьмом Легионе. Я думал, что это очевидно, Октавия.

Апотекарий сверился с показаниями нартециума еще раз и направился к дверям комнаты, громыхая сапогами.

— Он не будет одним из Легиона, — сказала она ему вслед, чувствуя, как язык покалывает от собравшейся слюны. — Вы никогда не получите его.

— Да? — Вариель обернулся через плечо. — Кажется, ты чересчур уверена в этом.

Воин вышел из комнаты, заставив слуг разбежаться. Она смотрела, как за ним со скрипом захлопнулась дверь. Когда он ушел, её стошнило тонкой струйкой липкой желчи, и она снова упала в обморок, обрушившись на трон.

В таком состоянии часом позже её нашел Септим.

Когда он вошел, Вулараи и другие слуги подключали шланги капельниц к разъемам на руках Октавии.

— Уйди с дороги, — сказал он, когда они преградили ему путь.

— Хозяйка отдыхает

— Я сказал, уйди с дороги.

Некоторые из слуг потянулись за своими пистолетами и дробовиками, спрятанными в складках заношенных одежд. Плавным движением Септим вынул два своих пистолета, целясь в двух сгорбленных слуг.