Но и от этого она сдержалась. Ее просьбы Высоцкому до лампочки. Остается надеяться только на то, что он и сам прекрасно понимает, что Зинаиде сейчас нужно особое отношение.
— Не волнуйся, Анечка. Мы поговорим просто…
Видимо, тревога была написана на ее лице, потому что Зинаида бросила уже вдогонку, когда Аня шла к двери, с силой сжимая в кулаке листик.
Девушка оглянулась, улыбнулась в ответ на бабушкину улыбку, потом снова глянула на Высоцкого — смотревшего перед собой. Совершенно непрошибаемого, кажется.
Вздохнула и вышла.
Стоило за Аней закрыться двери, как в палате стало совсем тихо. Зинаида смотрела на ту самую дверь, Корней перед собой.
— Почему вы не согласовали сделку с дочерью? — первым нарушил тишину мужчина. Видел, что сходу попал по больному. Точно так же, как чуть раньше видел во взгляде младшей Ланцовой непроизнесенную мольбу не давить на бабушку.
И пусть давить он не собирался — никогда не испытывал удовольствие от наблюдения за чужими страданиями, но в планах было разобраться и решить вопрос, насколько это было в его силах. Излишняя деликатность при этом была не в приоритетах.
— Потому что это наш дом. У нас сложные отношения. Анфиса… Мы живем совсем разными жизнями. Я и подумать не могла, что она посмеет… — пусть Зинаида пыталась говорить спокойно, но голос все равно сорвался. — Посмеет претендовать на отцовский дом…
— Но она посмела, как видите. Вы должны были согласовать продажу.
— Теперь я это понимаю…
Зинаида сказала, опустив голову. Говоря честно, теперь она понимала очень многое. Теперь она ясно видела, в чем была катастрофически неправа. Где сама промахнулась, позволив вот так жестоко поступить с ней и с Аней.
— Вадим понесет ответственность за то, что сделал. Он не имел права вас прессовать. Но сделку аннулировать мы не станем.
Высоцкий опять заговорил после небольшой паузы.
Зинаида, продолжавшая при этом сидеть на кровати, глядя на закрывшуюся за внучкой дверь, перевела взгляд на мужчину. Надеялась ли она на то, что они смогут вернуть дом? Нет. К сожалению, даже несмело надеяться на это не было душевных сил. Но произнесенные Высоцким слова отозвались в душе болезненно.
— А если мы… Пойдем в суд? — Зинаида спросила аккуратно, не пытаясь угрожать. И Высоцкий, кажется, это понимал. Во всяком случае, ни выражение на лице, ни тон не изменились.
— То вы потратите много времени, но ничего не добьетесь. У нас хорошие юристы. Чтобы найти хотя бы таких же, вам нужно будет продать еще один дом. Которого у вас нет.
Зинаида кивнула, принимая ответ. Снова на некоторое время замолкла… Не ждала, что инициативу в разговоре перехватит Высоцкий. Скорее пыталась сама собрать мысли в кучку, чтобы с его помощью прийти хоть к какому-то решению проблемы, кажущейся сейчас безвыходной…
— Скажу честно, Корней Владимирович. Я не знаю, что нам с Аней делать. Я очень благодарна, что вы не бросили Анюту, что приютили. И я хотела бы вас попросить…
Зинаида не договорила, потому что Высоцкий мотнул головой.
— Меня не нужно просить. Послушайте, скажете, согласны ли. Договорились?
Он спросил, Зинаида кивнула.
— Ваша внучка сказала, что у вас нет родственников в Киеве. Все верно?
— Верно. Мы одни совсем…
— То есть первая проблема, которую предстоит решить — это жилье. Ваш дом все равно снесут, вы должны быть к этому готовы. Но я пообещал, что у вас будет возможность съехать по-человечески. Значит, так и будет. Я понимаю, что пока вы в больнице — вам не до этого. Поэтому заняться придется Ане. Я обеспечу помощь. Вещи можно будет на время перевести на склад — это тоже с меня. Думаю, недели две у нее будет…
— У Ани пары…
— Это второй вопрос. Обо всем по порядку. Что говорит врач?
Корней спросил в лоб, Зинаида вздохнула.
— Пару недель нужно пробыть под наблюдением, потом… Восстановление. Рекомендуют профильный санаторий. Но какой санаторий в наших условиях? Нужно…
— Ясно. Я переговорю с врачом. Спрошу, какие есть варианты. Думаю, вам стоило бы прислушаться. Спешить некуда. Я оформлю обмен обещанной вам квартиры на другую — но раньше, чем через пару месяцев, вы заселиться туда все равно не сможете. И эти пару месяцев вам придется где-то провести…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— У нас нет денег, Корней Владимирович. Ни на аренду жилья. Ни на санаторий. Ни на ремонт. Сейчас нужно будет на лекарства. Мы… Не потянем. Простите, но мы просто не потянем…
Зинаида извинилась за то, что так бессовестно рушит план, который озвучивал Высоцкий. Он же в очередной раз отреагировал спокойно — позволил договорить, выдержал паузу, продолжил.
— Я знаю, что у вас нет денег. Я готов взять траты на себя. Это будет компенсация за поведение моего подчиненного. Я предлагаю вам новую сделку, Зинаида Алексеевна. Но на сей раз времени на размышления у вас уже не так много. Да и мы ведь оба видели, что бывает, когда вы слишком долго думаете. Вы не оспариваете договор, не выносите произошедшее в публичное поле. Смиряетесь с тем, что случившееся — свершенный факт. Я в свою очередь обещаю, что Вадим понесет ответственность, оплачиваю лечение, помогаю получить квартиру быстрее. С ремонтом тоже помогаю.
— А Аня? — Зинаида слушала и чувствовала, что сердце начинает биться быстрее. Вот только совсем не так, как билось вчера. А будто… В надежде.
— Если я правильно понимаю, у Анны пары. Ей нужно быть в Киеве. Я могу снять на время квартиру. Если вы считаете, что ваша внучка способна провести это время самостоятельно.
Зинаида вздохнула, опустила взгляд. Голова сама собой, непроизвольно, сделала несколько движений из стороны в сторону. Она знала внучку, любила ее, видела, что Аня не по годам умная, рассудительная, но… Слишком беспечная.
Да и не только она ведь это знала. Зинаида вспомнила короткий Анин рассказ на кухне прежде, чем к ним в гости заявился Вадим… Снова вскинула взгляд…
— Я боюсь за нее, Корней Владимирович. Я не смогу ее оставить саму…
— Но вам нужно лечиться.
— Вы не думайте, я ей доверяю. Она очень сообразительная девочка. Ответственная… — Зинаида говорила искренне. Видела, что Высоцкий хмыкнул на «ответственная», но, положа руку на сердце, понимала, откуда такая реакция, поэтому решила не усугублять. — Просто…
— Просто вы считаете, что ей будет лучше под присмотром.
— Да…
Высоцкий констатировал, Зинаида выдохнула, подтверждая.
Тишина в палате висела всего несколько секунд. По лицу Корнея сложно было понять, насколько непростые мыслительные процессы происходят в голове.
— Она может пожить у меня. Квартира большая. Я там практически не бываю. Анна меня не стеснит. Единственное, я не могу гарантировать, что буду пасти вашу внучку.
— Ее не придется пасти. Она… Просто, чтобы я была спокойно. Вы… Вы хоть и отнекиваетесь всячески, но все же хороший человек. Иначе не пришли бы ко мне. Не помогли бы Ане вчера. И я уверена, что с вами ей будет лучше, чем… Одной.
— Вы снова совершаете ту же ошибку, Зинаида Алексеевна. Я не хороший человек. Вы просто хотите так думать. Я обычный человек. Мне выгодно, чтобы вы смирились с произошедшим. Я готов понести ответственность в виде трат за то, виновником чего частично стал. Мне не нужно, чтобы вы остались на улице, об этом узнали конкуренты и использовали это против ССК. Хороший человек бросился бы вас защищать. Я хочу защитить в первую очередь фирму. Поэтому, пожалуйста, не стройте иллюзий еще и на мой счет. Мы все прекрасно видели, во что превращаются ваши воздушные замки…
Это было сказано без надрыва или язвительности. Высоцкий привычно констатировал то, что думал. Но Зинаиде все равно стало горько. В первую очередь потому, что он совершенно прав. Лукавит лишь в одном — все, что он перечислил, никоим образом не отменяет тот факт, что в его поступках больше доброты, чем ему самому хочется видеть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Спасибо вам, Корней.
Вот только спорить Зинаида не собиралась. Вскинула на мужчину взгляд, неловко улыбнулась. Ждала ли улыбки в ответ — нет. Поэтому и не расстроилась, когда не получила. Снова просто кивок.