Пролежав без сна больше часа, Аня аккуратно встала с кровати, на носочках прошмыгнула в ванную. Пусть это наверняка было глупо, но ей казалось крайне важным не привлечь лишнего внимания хозяина квартиры, не раздражать сверх меры.
Только тут она набрала бабушку, которая в такое время уже не спит, спросила шепотом, все ли у нее хорошо, выдохнула прерывисто, услышав: «да, Анечка, не волнуйся, детка, все хорошо»… После чего предупредить, что она приедет не одна, а с Высоцким… Закусив губу ждать, как бабушка отреагирует — ведь может и разволноваться, а это ей сейчас совсем не нужно.
Но Зинаида наоборот будто почувствовала прилив энтузиазма. Пусть голос был слабоват, но ее; «это хорошо, детка… Это славно…» прозвучало живее, чем все слова до этого.
После короткого разговора с бабушкой Аня снова воспользовалась гостеприимством Высоцкого, ныряя под горячий душ. Вчера она решила не наглеть — голову не мыла, но сегодня не смогла отказать себе в удовольствии наконец-то смыть следы вчерашнего еле пережитого дня.
Когда Аня вернулась в спальню, на часах было уже восемь. Она снова тихонько прокралась к кровати, села на нее, сложив ноги по-турецки, стянула с головы полотенце, аккуратно просушивая волосы.
Девушка то и дело замирала, прислушиваясь… Но из соседней комнаты не доносилось ни звука. То ли у Высоцкого хорошо звукоизолированы спальни, то ли… То ли он просто до сих пор элементарно спит. Зачем-то в голове возник мысленный образ, который Аня тут же попыталась отбросить, мотнув головой. Ей ведь должно быть совершенно без разницы, как он выглядит спящим. На спине спит или на животе. В пижаме или…
Аня снова попыталась отогнать ненужные мысли, усиленно жмурясь. Почему-то моментально стало очень стыдно. И сходу понятно, что при первом взгляде на него — привычного — максимально собранного и неприступного — она будет думать лишь о том, а как он спит…
Благо, закопаться в эти мысли не получилось, потому что вот теперь девушка наконец-то однозначно услышала, а не придумала себе, как сначала открылась, а потом закрылась дверь в соседнюю комнату.
Аня тут же подскочила, окинула взглядом себя, потом метнула его на кровать…
Собиралась успеть переодеться до его пробуждения, но так и осталась в пижаме с зайками. Пришлось снова накидывать на плечи халат, затягивая пояс потуже, зачем-то в очередной раз красться к двери… Делать глубокий вдох, прежде чем потянуть ручку вниз, а потом затаив дыхание, открывать…
* * *
— Привет. Выспалась?
Вопрос наверняка был адресован Ане, но задан спиной.
Высоцкий стоял в кухне рядом с кофемашиной, отвернувшись от дверей в спальни. В отличие от Аниных несмелых представлений, от него снова не веяло и намеком на домашность. Он уже был в костюме, манжеты рубашки аккуратно застегнуты. Сам пиджак, вероятно, уже другой — не вчерашний. Ведь вчерашний при всем желании не смог бы выглядеть так свежо после лежки на диване.
— Да. Спасибо. Доброе утро…
Первой Аниной шальной мыслью было отступить обратно в спальню, закрыть, а выйти уже настолько же собранной, но было поздно.
Потому что Высоцкий все же развернулся, окинул ее взглядом, позволил себе усмешку, сделал глоток из чашки, после чего прошел в гостиную, опускаясь на диван. Кофе он поставил рядом на столик, открыл крышку ноутбука, который, вероятно, оставил ночью тут же…
— Нужно выехать через сорок минут, чтобы быть в больнице вовремя. Собирайся.
Сказал, параллельно скользя взглядом по экрану и печатая что-то.
Аня же кивнула, как солдат, которому по статусу положено исключительно исполнять указания, не задавая при этом глупых вопросов.
Планировала тут же ретироваться в спальню, но не успела…
— Ты кофе утром пьешь?
Потому что следующий вопрос Высоцкий задал, внезапно удостоив ее взглядом. Наверняка отметил в ее ответном огромную растерянность, наверняка готов был в очередной раз хмыкнуть, но сдержался.
— П-пью…
Аня еле выдавила из себя слово, заливаясь краской, опуская взгляд.
— Хорошо. Собирайся. Я сделаю. Есть хочешь? Ты не ужинала. А в холодильнике точно что-то есть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И это снова могло бы сойти за заботу, но Аня отказала себе в праве верить в настолько глупые чудеса.
— Вы тоже не ужинали.
Ответила обтекаемо, передергивая плечами.
— Кофе натощак — ужасная привычка, Аня.
Высоцкий сказал привычно нравоучительно, а у Ани загорелись уши. Она, пожалуй, слишком выразительно посмотрела на его чашку… И отсутствующее рядом блюдце хоть с чем-то…
Могла бы нарваться на щелчок по носу, но обошлось. Высоцкий только хмыкнул, возвращаясь к своему занятию.
Без слов было понятно: что позволено Юпитеру — не позволено быку. И делай с этим, девочка, что хочешь…
Аня вернулась в спальню, переоделась… Несколько минут смотрела на сумку, которая стояла раскрытой посреди комнаты.
По логике вещей, стоило бы выйти прямо с ней, потому что… Скорей всего, их дорожки с Высоцким разойдутся после поездки в больницу. И дальше… Как хотите, уважаемые Ланцовы, так и живите…
И ведь его нельзя будет осудить за то, что умоет руки. В конце концов, произошедшее — вряд ли можно поставить ему в вину. Но пока он был рядом, Ане почему-то было куда спокойней. Тоже страшно, тоже неловко, иногда до дрожи холодно из-за того, какой он, но спокойней, чем без него…
Как-то так получилось в ее жизни, что его появление всегда бередит душу… И спасает. По-своему. Без улыбок и душевной теплоты. Но факт оставался фактом — никто не предложил помощь. Только он один.
С тяжелым вздохом закрыв сумку, Аня снова заглянула в ванную, чтобы проверить, не оставила ли следов своего пребывания здесь, потом еще раз посмотрела на аккуратно заправленную кровать, как бы кивнула на прощание, выходя. Вполне возможно, эта квартира — самое красивое жилье, которое ей доведется увидеть в своей жизни.
* * *
Чуть приоткрыв дверь из спальни, Аня услышала, что Высоцкий говорит с кем-то по телефону. Выглянула, поняла, что делает он это, отвернувшись к окну. Снова позволила себе облегченный выдох, прошмыгнула вместе с сумкой по коридору к двери, поставила ее там.
Потом же вернулась, держа руки в замке, то и дело выкручивая пальцы из-за волнения.
На том самом столе-острове стояла чашка с кофе. Очевидно, это был кофе для нее. Если себе Высоцкий сделал крепкий эспрессо, поместившийся в миниатюрной чашечке, то ей — большой стакан с молоком.
Аня тихонько подошла, взобралась на высокий табурет, обхватила стакан руками, чуть склонилась, чтобы вдохнуть запах.
Высоцкий наверняка знал, что она вернулась на кухню, но снова не смотрел — говорил негромко, глядя то за окно, то на собственные часы, то себе под ноги…
Аня понимала, что по правилам Высоцкого, лучшее, что она сейчас может сделать — это быстро выпить предложенный хозяином кофе, чтобы попасть к бабушке вовремя. Сомнений в том, что ради этой поездки Высоцкому и так пришлось подвинуть дела поважней в своем графике, у Ани не было.
— Хорошо, в офисе поговорим. Я буду после двенадцати…
Аня делала глоток за глотком, одновременно стараясь не обжечься и не затягивать. Высоцкий же попрощался с кем-то, скинул, потом снова посмотрел на нее. Длинным задумчивым взглядом.
Взглядом, на который не принято отвечать, но который несомненно чувствуешь практически под кожей.
— У вас есть родственники в Киеве? — вопрос Высоцкий задал не сразу. Долго действительно просто смотрел, превращая для девушки питье кофе в хождение по канату над обрывом. Ане никогда не было настолько важно выглядеть достойно даже в таком, казалось бы, элементарном процессе. А под его взглядом все было важно. Держать спину. Пить аккуратно. Не закашляться. Не обляпаться. Не сёрбнуть. Не прыснуть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Услышав вопрос, Аня подняла на него привычно уже немного испуганный взгляд. После чего перевела голову из стороны в сторону.
Родственников в Киеве у них не было. У бабушки была сестра, жившая в Виннице. А больше близких и не нашлось бы. Мать… В их случае, пожалуй, в близких записать не получилось бы при всем желании.