при первых полётах на "Сапсане" обучил, то, пожалуй, не видать бы мне победы на Имперской регате, как своих ушей. А там, смотришь, и вся моя жизнь могла бы иначе сложиться.
Если что, то вот теперь чистую правду говорю. Степан Васильевич — самый настоящий монстр лётного дела. Тут тебе и боевой опыт, и огромная лётная практика. Вкупе всё это даёт то большое разнообразие таких специфических приёмов и навыков, которые у пилотов и капитанов больших пассажирских дирижаблей может никогда и не появятся. Зато для наших скоростных, манёвренных и юрких дирижаблей — оно самое то, что надо. Посади за штурвал "Кречета" обычного пилота, он и половину его возможностей далеко не вдруг освоит.
— А вы знаете, сколько раз меня уже девушки спрашивали, почему им до сих пор не разрешают на лётчиц обучаться? Причём, спрашивают не только те, что у нас на пилотесс учатся, но и некоторые мои знакомые из дворянских Родов интересуются, — азартно заблестела дочь Киякина глазками и глубоко задышав, прелестно заволновалась грудью.
Ой-ё-ё-ё… Похоже, я заигрался… Эмансипация прострелила умы прекрасной половины человечества куда как серьёзнее, чем я догадывался. А я, между прочим, мог бы и предположить, что этот процесс сродни камнепаду в горах. Порой достаточно одному камешку сорваться, и на тебя низвергнется каменная лавина.
Вот же я броненосец "Потёмкин", млин! Почему "Потёмкин"? Да потому что броненосец…
Броня во лбу выросла непомерной толщины! Думал, что раз я в вопросах эмансипации впереди планеты всей, то лица женского пола будут терпеливо ждать следующих моих шагов и в рот мне заглядывать, а вот нет. Накося, выкуси, твоё Сиятельство…
— Антонина Степановна, вопрос, к сожалению, вы задали далеко не самый простой, — отмер я через пару секунд, успев прокрутить в голове все предполагаемые ужасы возникшей ситуации, включая сюда даже на миг представившуюся мне бабу на капитанском мостике моего "Рюдзина", — И должен заметить, что мужская зашоренность никак не предполагала интереса девушек к авиации.
— В каком смысле? — купеческая дочь добросовестно не поняла моей словесной эскапады.
— Скажи мне, только честно, штангу какого веса ты сможешь отжать от груди и сколько раз способна каждой рукой поднять над головой пудовую гирю? — добродушно улыбнулся я, переходя на "ты", симпатичнойи милой девушке, с чего-то вдруг проникнувшейся идеями эмансипации.
Хотя, почему бы ей, провинциалке, как раз и не проникнуться ими? Это же так необычно, модно и очень в духе столицы. Судя по гламурным женским журналам, эмансипация нынче одна из самых популярных тем для женских разговоров, и в своих беседах дамы эмансипацией меряются чуть ли не на уровне нарядов и украшений.
Да, представьте себе, мода, оказывается, есть даже для тем беседы…
Не можете себе представить? Вот, и я как-то не очень… А она есть.
— Какую штангу? — обескуражено пробормотала Антонина, оглядываясь на отца.
— Ну, такую, на железной палке с металлическими блинами по краям, — почти без издёвки подсказал я ей, словно блондинке какой, и жестом продемонстрировал, что надо с такой штангой сделать.
— Зачем мне штанга?
— Как это зачем? У нас все пилоты жалуются, что управление у тех же штурмовиков очень тяжёлое получилось. Парни там вроде бы все здоровые и крепкие, а как полетают пару часов, то так устают, словно они вагон с мукой разгружали вдвоём. Оттого я и спрашиваю — вы и ваши подруги сможете с самолётом чисто физически управиться? Хотя бы для того, чтобы он попросту взлететь и сесть смог. Там и штурвал от себя отжимать очень серьёзно придётся, с недюжинной силой, и уже даже на крейсерских скоростях бицепсы поднапрячь, чтобы этим штурвалом пошустрее ворочать на тех же виражах.
— И что, на всех самолётах так? — резко снизила Антонина накал беседы.
— Про все самолёты я не знаю, но на тех, которые сейчас производит завод Артемьева — да, именно так и есть. Я на авиазаводе в соучредителях числюсь, и кроме того, очень много общался с пилотами наших самолётов на Сахалине. С управлением на них пока всё очень сложно и тяжело, — я старательно попытался донести до активистки модного женского движения всю правду о нелёгкой жизни лётчиков.
— У нас в стране есть Кланы и очень даже богатые, которые могут и готовы вложиться в авиацию, в том числе и в её женское предназначение, — выдала мне в ответ жертва столичного психоза, видимо всё же слегка помешанная на этом самом равноправии полов, — Например, я от знакомых слышала, что княгиня Наталья Сергеевна Багратион готова очень приличную сумму на авиацию пожертвовать.
Нет, ну как мне ещё ей объяснять, что изменение системы управления больших денег стоит и конструкцию самолёта ради эмансипации никто пересматривать не станет?
— Дочь, не морочь князю голову, — ворчливо заметил Киякин, увидев, что я задумался и не тороплюсь отвечать, — Самолёты, это тебе не бани или туалеты, чтобы их на мужские и женские делить.
— Антонина Степановна, благодарю вас за крайне своевременную подсказку. Вы нам сейчас здорово помогли, — кивнул я девушке, и повернувшись к Степану Васильевичу, продолжил, — У меня всё никак из головы выходит один крайне махонький самолётик, рисунки и чертежи которого мне как-то раз Артемьев показал, а потом я и сам порылся на эту тему в Имперской библиотеке. Нет-нет, да и вспоминаю о нём. Назывался он BD-5J и выпускали его в нескольких вариантах. Причём одна из его модификаций была как раз с реактивным двигателем. Вот её-то к и можно будет попробовать повторить.
— Дайте-ка попробую угадать, а реактивным он будет, потому что у вас нет подходящего авиадвигателя внутреннего сгорания, зато реактивные двигатели вы уже даже на дирижабли начали ставить, — усмехнулся Киякин, не понаслышке знакомый с продукцией наших верфей — Мне пока интересно только одно, а сколько же такая "птичка" будет стоить?
— Очень недорого. Скажем так, примерно, как легковой автомобиль. Но даже не это самое интересное. Самолётик этот топлива на километр пути потребляет гораздо меньше машины, примерно в пять — шесть раз, и выпускать мы его можем в виде набора для самостоятельной сборки. Так намного проще и дешевле выйдет, а кроме того самоделки у нас очень просто зарегистрировать можно и летать на них разрешают без удостоверений пилота, — выразительно глянул я на Киякина.
— Учебный самолёт! — тут же ухватил купец мою мысль за хвост, —