— В чем дело? — спросила я. — Почему не готовятся к вечернему празднеству?
У него на лбу выступил пот.
— Приготовления идут, госпожа. Есть и мясо, и вино…
— Не притворяйся. Что ты слышал?
Повар кашлянул и поставил тарелки на место. Он переглянулся с двумя подручными, и те быстро исчезли. Понизив голос, чтобы не услышала Хенуттауи, повар сказал:
— С царевичем нехорошо, госпожа. Говорят, празднества не будет.
Я шагнула к нему.
— Почему?
— Царевич не слишком крепок. Ходят слухи…
Повар умолк, не желая упоминать имя Анубиса в доме, где только что родилась новая жизнь.
Я поблагодарила его и вернулась в свои покои. Опустившись на колени перед наосом, я зажгла благовония у ног богини Мут. Я думала о том, как мне было бы больно, если бы у меня отняли мое дитя, и молилась за ка маленького мальчика, который может не узнать объятий любящего отца.
— Он так мал, — говорила я богине! — А Рамсес впервые стал отцом. Ты еще не знаешь, кто такой Акори, но это сын моего супруга, и он так мал, что никому не мог причинить зла.
Дверь открылась, и вошла моя няня, а за ней Уосерит.
— Я уже знаю, — сказала я, вставая. — Слышала в Большом зале.
Уосерит втянула воздух и со странным выражением лица спросила:
— Ты молилась за ребенка Исет? — Жрица покачала головой. — Не трать попусту благовония. Царевич умер.
— А женщина, за дитя которой ты молилась, — вставила Мерит, — обвиняет в этом тебя! Дескать, ты похитила его ка и погубила его.
— Не может быть! Кому она так сказала? — вскричала я. — Когда?
— Всем в родильном покое, — ответила Уосерит.
Я едва держалась на ногах. Няня бросилась подать мне стул, а Уосерит добавила, что к ночи об этом узнают все Фивы.
— А Рамсес? — Я перевела дух. — Что он говорит?
— Он ей, конечно, не поверил. Да и кто поверит?
— Другие скорбящие матери! Египтяне, которые думают, что племянница Отступницы владеет магическими чарами, как и ее тетка. А я царевича даже не видела! Неужели она сама в это верит?
— Исет суеверна она внучка крестьянки, которую Хоремхеб подобрал на берегу реки. Конечно, она верит.
— Как же доказать всем, что я не виновата? — прошептала я.
Уосерит покачала головой:
— Не нужно доказывать. Люди верят тому, чему хотят верить. Когда ты понесешь дитя, станет совершенно неважно, что они болтают. Держись за Рамсеса.
Я плакала, уткнувшись в ладони.
— Бедный Рамсес — он потерял первенца!
— Теперь твоему ребенку открыта дорога к трону! — жестко сказала Уосерит.
Я в ужасе уставилась на нее.
Я знала, что в ту ночь Рамсес ко мне не придет. Нехорошо ему приходить ко мне в спальню, когда Исет, потерявшая ребенка, лежит в родильном покое. Весть о смерти царевича разнеслась по дворцу, и веселье мигом стихло. Все начали молиться Амону. Я больше не стала воскурять благовония и вышла на балкон. Я вдыхала холодный воздух, а ветер трепал мой плащ. Мерит не решилась позвать меня в комнату. «За что? — думала я. — Чем я прогневала Амона? Ведь не я отвернулась от богов, а мои акху. Не я!»
Ветер дул все яростнее. Вскоре, словно звезды в ночном небе, на дороге, ведущей к воротам дворца, стали появляться какие-то огоньки. Сначала они напоминали маленькие искорки, но когда приблизились, я услышала завывания толпы и поняла, что означает эта сверкающая река.
— Мерит! — закричала я.
Няня выскочила на балкон, и я, испуганная, указала в темноту.
Перед дворцовыми воротами дрожали тысячи факелов, а вопли «Еретичка!» стали такими громкими, что заглушали шум ветра.
В мою комнату ворвались два воина, за ними вбежал Рамсес. Лицо у него было бледное, как луна. Один из стражников выступил вперед.
— Госпожа, тебе нужно укрыться в безопасном месте. Перед дворцом целая толпа народу. — Воин смущенно посмотрел на Рамсеса. — Кое-кто думает, что это госпожа виновата…
— В смерти царевича? — в страхе спросила я.
Рамсес растерянно смотрел на меня.
— Я уверен, ты ни при чем, Неферт. Ты его даже не видела.
— А если бы видела? — вскричала я. — Неужели ты…
— Но он был совершенно здоров!
В голосе Рамсеса слышались слезы.
Я медленно отступила.
— Ты же не думаешь, что…
— Н-нет! — Рамсес запнулся. — Не думаю. Нет, конечно.
— Тогда почему ты пришел?
— У ворот тысячи людей, а стражников только сотня. Я отправил Ашу за войском.
Я повернулась к стражникам; эти седовласые воины побывали, наверное, во многих боях от Ассирии до Кадеша, но в их глазах затаился страх. Народ в Фивах сильно разгневан, раз люди решились плыть среди ночи по Нилу в утлых лодчонках.
— Если сломают ворота, — сказал тот, что повыше, — мы не сможем тебя защитить, царевна. Мы отведем тебя в сокровищницу, там самые крепкие стены.
Я посмотрела вниз. Крики не стихали. Бронзовые ворота дрожали под ударами кулаков, стражники уговаривали толпу разойтись.
— Нет, — решилась я. — Я к ним выйду. Если я не поговорю с ними сама, их ничто не разубедит.
— Они тебя убьют, царевна! — воскликнул стражник.
Рамсес изумленно смотрел на меня.
— Я пойду с тобой.
— Госпожа, не делай этого! — умоляла Мерит.
Мы спешили по залам, а няня семенила позади. Я приказала ей вернуться в мои покои. От страха глаза Мерит стали огромными; я и сама понимала, что поступаю неблагоразумно, делаю как раз то, от чего предостерегал меня фараон Сети.
Придворные, в страхе перед тем, что может случиться, торопливо запирали изнутри двери своих покоев. Если войско не успеет подойти, тысячи простолюдинов вломятся в ворота и разнесут дворец. Как только мы оказались во дворе, наши стражники испуганно отступили, глядя на ворота, которые тряслись под сильными ударами. Лучники на стенах не сводили глаз с толпы, держа луки на изготовку. Рамсес до боли сдавил мне руку. У меня в висках стучала кровь, заглушая и вопли толпы, и вой ветра. Мы подошли к лестнице, ведущей на стену, и Рамсес, перекрывая шум, крикнул охранявшим лестницу воинам:
— С дороги! Пропустить!
Стражники разглядели его немес и отступили. Словно не веря своим глазам, смотрели они, как мы поднимаемся на стену. Когда мы достигли верха, мне на миг показалось, будто горы пылают, — но это пылали в холодной ночи тысячи факелов.
В толпе разглядели корону фараона, и вопли утратили решимость — его присутствие заставило всех приумолкнуть.
Я удивлялась отваге Рамсеса; он поднял руку и заговорил с толпой.
— Вы жаждете крови еретички! — крикнул фараон сквозь бурю. — Я говорю вам: здесь нет вероотступников!