Будем справедливы: и Андрей Тарковский довольно долго, как минимум до XX сьезда КПСС, был зашорен, думая, что проблема заключается в личности, а не в системе. Классическая модель подобного советского (российского) сознания: «Ленин – хороший, Сталин – плохой. Если бы Ленин был жив, ничего подобного не случилось бы!»
Однокурсник по ВГИКу Александр Гордон вспоминает, как после смерти Сталина они с Андреем долго обсуждали, каким путем дальше пойдет страна. В то время Тарковский, как и многие советские либералы, считал, что, если бы СССР руководил порядочный, честный, добрый человек, все было бы хорошо. Мол, если бы жив был Владимир Ильич, все пошло бы по-иному… Разумеется, позднее Андрей избавился от этих иллюзий. Но вот что удивительно – публично он ни разу не выступил против советской власти. Против отдельных советских начальников – неоднократно. Но саму власть (как систему социального устроения общества) не трогал – даже в эмиграции.
Заметим, что Андрей Тарковский ни разу не подписал ни одного письма протеста, ни разу не поднял свой (весьма и весьма авторитетный) голос даже в случаях вопиющих.
Вспомним:
1968-й. Вторжение советских войск в Чехословакию. Андрей Тарковский молчит.
1974-й. Лишение А. И. Солженицына советского гражданства и высылка за рубеж. Андрей Тарковский молчит.[51]
1980-й. Академика А. Д. Сахарова ссылают в Горький. Андрей Тарковский молчит. А в дневнике записывает: «Ак[адемика] Сахарова на днях сослали под Горький (Щербинки). Протесты со всего мира». И далее иронично пишет: «Мне, кажется, соизволили присудить камер-юнкерский мундир[52] (народный артист РСФСР). Мне, конечно, одному из последних».
Запись, свидетельствующая об «искривленном» чувстве собственного достоинства. Сахарова сослали в Горький! А Андрей Тарковский недоволен тем, что ругаемое им звание народного артиста («камер-юнкерский мундир») дали так поздно «одному из последних» (имеется в виду поколение, которое пришло в кинематограф в середине 1960-х). Мол, все уже давно получили регалии от власти, а я – только сейчас. Сплошное кокетство – ведь от звания-то не отказался! И уж разумеется, ни писем, ни телеграмм протеста в связи с высылкой Сахарова никуда не послал.
Единственный человек, преследуемый властью, за которого Тарковский однажды заступился, был кинорежиссер Сергей Параджанов. Но Параджанова преследовали не из-за политики – дело было в его нетрадиционной сексуальной ориентации, которая в советское время считалась уголовным преступлением.
Постоянно возмущаясь советской властью в дневниках (говоря точнее, не властью, а чиновниками, которые ущемляли его лично), Андрей ни разу не решился на публичный протест. Даже первая его попытка эмигрировать (это было в 1981 году, во время поездки в Швецию) закончилась трусливой ретирадой (через два дня «опомнился» и вернулся в гостиницу).
В общем, Тарковский всегда вел себя как небожитель, как классический конформист – во всем, что не касалось его собственного творчества. Свое видение мира он был готов защищать до последнего. Чужое – нет. Чужого видения мира для него просто не существовало. Вероятно, это и есть главный признак гения. И как ни ругай гения, как ни применяй традиционные нравственные мерки, – все это «мимо цели». Гений выше хулы и похвалы. Гений – это: «Вознесся выше он главою непокорной // Александрийского столпа». Обывателям же остается только, задрав голову, обсуждать складки его мраморной туники.
Выигрышный билет
Москва. 1961
Если вспомнить историю с фильмом «Иваново детство», обласканным и начальством, и прокатом, то выясняется, что Андрей Тарковский, можно сказать, вытянул выигрышный лотерейный билет. Неизвестно, как сложилась бы судьба режиссера, если бы не случай. Дело в том, что фильм «Иван» (так он назывался первоначально) киностудия «Мосфильм» доверила молодому режиссеру Эдуарду Абалову. То, что он снял, оказалось чрезвычайно низкого художественного уровня. Последовали оргвыводы в виде приказа генерального директора «Мосфильма» Сурина за номером 486 от 10 декабря 1960 года: «…работы по фильму «Иван» прекратить в связи с тем, что материалы, отснятые в экспедиции, признаны неудовлетворительными…»
Но за деньги, отпущенные на фильм, надо было отчитываться, и 16 июня следующего года картину снова запускают в производство: «В соответствии с представлением I Творческого обьединения приказываю: работы по фильму возобновить с 15 июня 1961 г. Режиссерский сценарий представить на утверждение руководству I Творческого обьединения 30 июня 1961 г. Разработку режиссерского сценария поручить Тарковскому, режиссеру-постановщику, оператору Юсову, художнику-постановщику Черняеву».
Андрею дали урезанный бюджет, урезанное время для сьемки, но при этом он получил самое главное – возможность снять свой фильм, со своим видением материала, со своим пониманием эстетики кино.
И еще один важный момент: уже на первом фильме Андрей лично подбирал актеров, создавая команду, с которой предстояло работать.
Вспоминает Евгений Жариков, снявшийся в одной из главных ролей в «Ивановом детстве»:
– Я очень скучаю по тому времени. Люди были чище и талантливее. Для меня «Иваново детство» дорого прежде всего встречей и потрясающей работой с Андреем Тарковским, Валей Малявиной, Славой Овчинниковым, Вадимом Юсовым, Андреем Михалковым (это уж потом он стал Андроном и Кончаловским, а тогда Андрей был стажером у Тарковского на картине и снимал, по-моему, две сцены в качестве режиссера). Атмосфера тех съемок – легендарные шестидесятники: в той же компании были и скульптор Бурганов, и драматург Мишарин. Мы хором пели песни Шпаликова, находились в состоянии необыкновенного душевного подъема. Да и как иначе? Мы были молоды, мне всего двадцать – казалось, столько всего впереди! И не предполагали, что у многих судьба сложится трагически, верили в счастливое будущее, работали как звери. Даже Коля Бурляев показывал удивительное чувство юмора, постоянно рассказывал смешные байки. Он тогда не так сильно заикался, жизнь еще не потрепала, и был душой нашей компании.
– Был ли некий знаковый момент, который всем и сразу дал понять, что Тарковский – это Тарковский?
– Когда погибает Касатоныч, Холин, который один об этом знает, нервничает, и никак у него не получается прикурить. Мой герой щелкает бензиновой зажигалкой, сделанной из патрона, и никак. А рядом – горят деревяшки, огонь почти касается его лица, но Холин все равно прикуривает от зажигалки. Вот в этом весь Андрей. В «Ударнике» на первом показе один парень, художник, встал и говорит: «Я понял, почему он не прикуривал от огня, который полыхал вокруг. Потому что из войны нельзя извлечь пользу». На самом деле Андрей не делал эпизод таким специально, интуитивно вышло, а многие сразу заметили великий замысел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});