рогатохвостатого монстра. — Что здесь произошло?
— Всплеск негативной энергии был такой сильный, что убил этих птиц. Надеюсь, что часть из них успела улететь. Но судя по всему их было не слишком много, — обыденно объяснил Глеб. — Но у нас с тобой нет времени на зоозащиту. Нам нужно успеть этой ночью закончить это дело. Ты помнишь, какая сегодня дата?
— Пятница, тринадцатое.
— Совершенно точно, а значит сегодня состоится ведьмин круг!
— Что это?
— Шабаш ведьм, место, где они черпают силу.
— Ого, а нам туда можно? — мне слабо верилось, что это некое шоу, куда пускают всех желающих.
— Конечно нет! Это строго запрещено! Но мы у них не спросим.
С предчувствием, что эту ночь я запомню надолго, села в машину. В этот раз в просторном салоне было мало места. Потому что заднее кресло полностью занимали зеркала, которые Глеб положил с особой осторожностью, чтобы они не разбились.
— Заехать в офис уже не успеваем, — пояснил он.
В ответ лишь коротко кивнула, стараясь не смотреть в окно, чтобы не вызывать новые приступы рвоты. Мелкие мягкие тельца с летающими вокруг них перьями выглядели совершенно отвратительно. Но еще неприятнее было то, что издалека уже слетались другие птицы, начиная клевать головы своих собратьев. Под колесами хрустнул тонкий черепок. Зажмурилась так крепко, словно благодаря этому могла не слышать мерзкие звуки. Но они всё равно доносились, даже если закрывала голову руками. Наконец громадный автомобиль, неуклюже развернувшись в тесном дворе, выкатился на проспект. Еще двадцать минут, и мы были за городом.
— Далеко ехать? — спросила у Глеба.
Не столько для того, чтобы узнать дорогу, а чтобы разбить молчание. У меня в ушах до сих пор стоял треск ломающихся под колесами птичьих косточек.
— Нет, минут десять.
И действительно не прошло и четверти часа, как в глубине дороги фары выхватили из темноты лесную чащу.
— Встанем здесь, немного пройдём пешком, чтобы нас не заметили, — шепнул Глеб.
Конечно, на таком расстояние нас не могли услышать, но лучше перестраховаться.
Мы съехали на обочину, поставив машину за раскидистым кустом, гуськом пошли по тонкой тропе. Ветки, скинувшие листву, плохо скрывали машину, но если не знать, где она стоит, и не присматриваться, то в глаза она не бросалась. Этот длинный день утомил меня, но зашкаливающей адреналин придавал бодрости, поэтому мне удавалось не отставать от Глеба.
Ясность, что мы двигаемся в нужном направление, принесли звуки шаманского бубна. Их звонкий рык эхом разносился среди деревьев, заставляя их дрожать. Затем почувствовался дым, тонкими струйками просачивающейся между стволами. Пахло жжеными еловыми ветками и пряностями. И только в последний момент стала видна сама поляна. Небольшая, окруженная плотной стеной елей она была хорошо вытоптана. Видимо, подобные пляски здесь случались регулярно. В середине находился огромный костёр, высотой не ниже двух с половиной метров. Вокруг него лежали шкуры животных. Из своего укрытия я не могла различить их. На них, стоя вокруг костра на равном отдаление друг от друга, танцевали пять обнаженных женщин. Единственной их одеждой были древние замысловатые кулоны из костей и перьев животных, болтающиеся на кожаных шнурках. У каждой из дам были длинные белые волосы, ниспадающие до самой земли, которыми они неистово махали, совершая невообразимые, завораживающие движения телами. Которые то изламывались от охватившей судороги, сгибаясь в конвульсиях, и тут же распрямлялись в изысканном па, на мгновения замирая и доли секунды левитируя над поверхностью. А затем принимались неистово скакать и прыгать, выкрикивая односложные гортанные заклятия. От которых вновь переходили к плавным изгибающимся движениям в молчание. В той, которая держала в поднятой руке самый большой туго натянутый бубен, я узнала подругу моего шефа, Оксану.
Стоит признаться, что я невольно залюбовалась её стройным, сильным телом, понимая, что нашёл в ней Глеб. Она была действительно прекрасна в образе то ли славянской ведьмы, то ли античной богини, то ли просто уверенной в себе женщины.
Кристовский приложил палец к губам, безмолвно прося не произносить ни звука. Но мне не нужно было это напоминать, я и сама понимала, что от пяти разгневанных ведьм хорошего ждать не приходится. Даже если они и светлые. В конце концов, когда вас разрывают на куски, то вам нет дело хороший ли человек ваш убийца. А шансов выстоять в схватке с ними этой ночью у нас не было. Казалось, что это буйство может продолжаться бесконечно, но постепенно движения замедлились, женщины опустились на шкуры, принимая позу ребёнка, которая в йоге называется «баласана», только руки у них были вытянуты вперёд.
Мы недвижимо оставались на месте, терпеливо дожидаясь когда ведьмы придут в себя. Интуитивно наши руки встретились, сжимая друг друга. Непонятно, кто из нас был первым. Обоим было важно скинуть охватившее наваждение.
Чтобы вернуться в реальный мир, ведьмам потребовалось минут десять точно, а затем, поднявшись и как ни в чём не бывало облачившись в тёплые хлопковые штаны, байки, пуховики-бомберы и шапки-бинни, перешучиваясь как женщины в гардеробе после занятия фитнесом, они покинули поляну. От любительниц здорового и активного образа жизни их отличало только то, что прежде чем окончательно уйти, Оксана, резко развернувшись, хлопнула в бубен, от чего пламя костра мгновенно погасло. В полной темноте ведьмы покинули круг. Подождав, когда стихнут моторы их автомобилей, мы с Глебом вышли из укрытия.
— Пора! — немного поторопил меня босс.
Бережно извлекла яйцо из рюкзака, передавая его Кристовскому. Чтобы не разбить я его снова завернула в Юлькин платок, и теперь, когда шеф раскрыл ткань, увидела, что оно стало мягче. Твердая скорлупа напоминал намокший картон. Через которой омерзительной слизью сочился гниловатый желток. Напоминающий не ярко-солнечную, веселую, цыплячью серединку яйца, а отвратительный гной из застарелой раны. «Не скоро я теперь смогу лакомиться яичницей», — подумала я.
Тем временем Глеб, не склонный к сантиментам, уже устремился к пепелищу.
— Иди скорее сюда! Нельзя терять ни минуты, — крикнул он мне. — Пока угли окончательно не остыли. Когда я скомандую — разбей яйцо.
Он протянул этот комочек, по консистенции напоминающего желатинового «лизуна», от которого несло нечистотами, но я взяла себя в руки, выключив режим «леди». Казалось, он прилипал к пальцем, отвела взгляд, концентрируюсь на том, что делает Кристовский. У него в руках знакомое мне зеркальце. Теперь я ясно слышала, исходящий от него тягучий стон. Прокрадывающийся в сознание. Глеб стоял очень близко к пепелищу, еще тлеющие угли касались носов его ботинок. Но он не боялся опалить их кожу. Тонкие губы шептали заклятие. Слова преобразовывались в колыхающееся облако, сизое, с желтовато-зеленоватым всполохами, оно окутывало его и рассредотачивалось по всей поляне. Где-то хрустнула ветка, я вскинулась, огляделась, неужели какая-то из ведьм вернулась. Но