Читать интересную книгу Обольщение Евы Фольк - Дэвид Бейкер

— Мне так жаль, Линди, — всхлипывала Ева. _ Откуда он узнал? Это ты рассказала ему?

— Нет, клянусь тебе. Наверное, он каким-то образом пронюхал. Кроме нас, об этом знал только Оффенбахер, но он поклялся на Библии, что никому не выдаст эту тайну. Я ему верю.

Глава 20

«Мы отдаем все свои жизненные и духовные силы единой цели: установить в нашем народе и Рейхе разумный порядок, защищающий жизнь человека, а также создать надежные и достойные уважения условия существования в среде белокожих правителей, в руки которых Бог вверил историю человечества».

Эмануэль Хирш, протестантский богослов

— Уже десять лет мучаюсь с этим виноградом, — проворчал Пауль Фольк. Ева, кивнув, вытерла со лба пот. Учитывая ее положение, под палящим июньским солнцем она чувствовала себя крайне некомфортно.

— Бибер говорит, что проблема — в корнях и в грибке на листьях.

— Да, я знаю. — Пауль указал на пятна на некоторых листьях. — Он называет это «черной пятнистостью». А посмотри сюда. Видишь эти маленькие пузыри? Это — филлоксера: крошечное насекомое, завезенное к нам из Америки и Франции. Ганс думает, что корни, наверное, тоже портит какой-то вредитель. И что мне теперь делать?

Ева пожала плечами.

— Просто перестань об этом беспокоиться. Может быть, твой виноград исцелится сам по себе.

Пауль, что-то буркнув себе под нос, повернулся к дочери.

— Такого не бывает. Ну да ладно… Расскажи лучше, как у тебя дела.

— Я себя неважно чувствую.

— Да, по тебе заметно.

Ева неуклюже села на табуретку, которую принесла ей из гаража мама.

— У тебя очень большой живот, — сказала Герда, выходя из дома со стаканом лимонада для Евы.

— Да, иногда мне кажется, что еще немного — и я лопну. Сегодня ночью у меня были резкие боли.

— Тебе же ходить еще месяц, — сказала Герда. — А утром ты себя как чувствовала?

— Сильно болело. Я даже не могла стоять, — ответила Ева, делая большой глоток лимонада. — Я так стонала, что фрау Викер прибежала узнать, все ли со мной в порядке. А я надеялась побывать сегодня вечером на деревенском фестивале.

— Ну, об этом не переживай. День летнего солнцестояния ровно через год повторится снова, — улыбнулся Пауль. — Какие новости от Вольфа?

— Он редко пишет. Говорит, что очень занят на учениях. Его батальон перевели в 10-ю армию. Думаю, он сейчас где-то в районе Дрездена.

Схватившись за живот, Ева поморщилась.

— С тобой все в порядке? — спросила Герда.

— Не знаю. Мне кажется, что со мной что-то не то.

— Да откуда тебе знать, то это или не то? Это же твои первые роды. — Взяв Еву за руку, Герда отвела ее в гостиную. — Приляг, а я пока вызову Кребеля.

Поудобнее устроившись на диване, Ева подложила себе под голову мягкую подушку, пропахшую табачным дымом и пылью. Закрыв глаза, она прислушивалась к голосу разговаривающей по телефону матери. От самого Рождества Герда практически не брала в рот спиртного, хотя время от времени, невзирая на установленные для национал-социалисток правила, тайно покуривала. Более того, ее недавно избрали председателем местного отделения Национал-социалистической лиги женщин. Эта должность, среди прочего, включала в себя подачу ходатайств о предоставлении ссуд для новобрачных и семейных субсидий. Герда была вхожа в Гестапо, а жители Вайнхаузена видели в этом несомненную выгоду. На своем новом посту она также отвечала за сбор средств в фонд помощи сиротам и за финансирование парадов, выставок и праздников. Другими словами, Герда Фольк стала важной персоной.

От резкого приступа боли Ева вскрикнула.

* * *

Покрытая испариной Ева лежала в своей бывшей спальне. Она совершенно выбилась из сил. За дверью родители о чем-то тихо переговаривались с доктором Пришедшая на помощь к Фолькам соседка, фрау Нубер, приложила к потному лбу роженицы влажное полотенце.

— Где мой ребенок? — встрепенулась Ева.

— Его сейчас осматривает доктор Кребель, — тихо сказала седоволосая вдова.

— Его? — лицо Ева просветлело. — Это мальчик! Вольф будет рад.

— Ах, дорогая… — печально вздохнула фрау Нубер. — Но ничего, все будет хорошо.

Эта преданная прихожанка преподобного Фолька была всеми уважаема за свою нравственную чистоту. Ева пристально посмотрела на нее.

— Что-то не так? — спросила она, зная, что фрау Фольк не будет лгать.

Вдова опять приложила ко лбу Евы прохладное мокрое полотенце.

— Знаешь, Ева, — сказала она после долгой паузы, — Божья воля порой непостижима.

Ева быстро перевела взгляд с двери на фрау Нубер.

— Что случилось? — она приподнялась на локте. — Папа! — крикнула Ева. — Папа!

В комнату вошла Герда. Придвинув к кровати стул, она села возле дочери.

— Где папа? — спросила в панике Ева.

— Он в коридоре с доктором.

Ева устало откинулась на подушку.

— Я хочу увидеть своего ребенка, — прислушавшись, она вдруг поняла, что в доме тихо. — Почему он не кричит? Что с ним? Умоляю вас, скажите мне кто-нибудь, что с моим ребенком!

— Дочь, держи себя в руках, — холодно ответила Герда. В комнату вошел доктор Кребель.

— Ева, дорогая, — сказал он, беря ее за руку. — Как ты себя чувствуешь?

— Скажите мне, что с ребенком.

Обеспокоено переглянувшись с Гердой, доктор повернулся к Еве.

— Видишь ли, я пока не могу сказать наверняка, но, думаю, у твоего сына — синдром Аперта, — сочувственно сказал Кребель. — Он… В общем, он неправильно сформировался.

Ева оцепенела. Будучи не в силах что-либо сказать, она бесцельно блуждала взглядом по комнате, пока не остановилась на знакомом с детства изображении «Доброго Пастыря».

— Если ты позволишь, я сегодня же отвезу ребенка в Кобленц, — сказал доктор. — Там мы сможем надлежащим образом позаботиться о нем.

— Нет, нет! Покажите мне его! — воскликнула Ева.

— Думаю, лучше…

— Я требую, чтобы вы показали мне моего сына. Он, наверное, хочет есть.

В комнату со слезами на глазах вошел Пауль.

— Я молился о тебе и твоем сыне, — сказал он, взяв дочь за руку. — Мне так жаль, Ева, так жаль!

— Папа, пожалуйста, дайте мне увидеть моего ребенка! Пауль повернулся к доктору и жене.

— Она имеет право.

Герда, будучи не в силах выдержать этого зрелища, быстро вышла из комнаты. Тем временем Пауль попросил фрау Нубер принести новорожденного.

Ева, затаив дыхание, ожидала, когда седоволосая женщина войдет в комнату, неся на руках маленький сверток. Когда ребенка положили на колени матери, она со страхом приподняла угол одеяльца и охнула. Лицо ребенка было сильно вдавлено. Его невидящие глаза отчаянно блуждали в поисках мамы. Ева заплакала.

— Вы выбрали для него имя? — спросил Пауль, вытирая со своих щек слезы. — Доктор Кребель должен внести его в свидетельство.

Младенец начал ворочаться и тихо хныкать. Не обращая внимания на отца, Ева инстинктивно приложила сына к груди. Ребенок начал медленно, с большими усилиями, сосать.

— Ева.

Она, закрыв глаза, молча кивнула. Пауль и доктор подождали.

— Можно ли ему чем-то помочь? — спросила Ева.

Кребель покачал головой.

— Мне очень жаль. Некоторые хирурги в Швеции немного продвинулись в устранении подобных изъянов, но воспользоваться их услугами — нереально.

Ева невидящими глазами смотрела в одну точку перед собой.

— Вольф выбрал имя Герман.

Кребель вписал имя в свой блокнот.

— Значит, будет Герман Кайзер. 21 июня 1939 года.

Ева кивнула. Посмотрев на сосущего грудь младенца, она медленно высвободила из-под одеяльца его руки. К ее горлу подкатил комок. Пальчики ребенка срослись, образовав одну бесформенную массу. То же самое было и с его ножками.

Кребель спрятал блокнот в карман. Вся эта ситуация была ему крайне неприятна.

— Твоему сыну потребуется специальный уход. Из-за деформации черепа у него будет сплюснут мозг. Медики называют это краниосиностозом. У него будут проблемы с сердцем, дыханием, ушными инфекциями…

— Достаточно, доктор, прошу вас, — взмолилась Ева, со слезами на глазах глядя на то, с каким трудом беспомощному младенцу дается каждый глоток. — Он — мой сын, и я найду способ позаботиться о нем.

Ева хотела быть мужественной. Кребель собрал свои инструменты.

— Да благословит тебя Бог, Ева Кайзер. Я завтра навещу вас.

Поблагодарив доктора, Ева заверила его, что в ближайшее время рассчитается с ним. Она пыталась держать себя в руках, но, вспомнив о муже, разрыдалась.

— Ох, папа… Что скажет Вольф?

* * *

Воскресенье 2 июля 1939 года стало для Евы, наверное, самым тяжелым днем в ее жизни. С Гюнтером и Линди Ландес с одной стороны и Гансом Бибером и Оскаром Оффенбахером с другой она стояла перед алтарем церкви с маленьким Германом на руках. Пока отец молился над одетым в красивую рубашечку ребенком, Ева крепко прижимала младенца к себе. Она могла представить, о чем перешептываются у нее за спиной люди. Ева знала, что все вытягивают шеи, чтобы взглянуть на ребенка-монстра, о котором все только и говорили. Хорошо, хоть Вольфа не было рядом.