ему больше никогда не было одиноко.
16.3
Каждый шаг давался все проще, Мёрке в облике Фирса Хассела уже почти покинула крыло Темных Искусств, как со всего размаху врезалась в одного из студентов и, едва не вскрикнув от неожиданности, шлёпнулась на задницу. – Хассел, какого чёрта? – раздался сверху голос Синда, и Натт на мгновение забыла как дышать. Нужно молчать, иначе маскировке придет конец. Бывший лучший друг сразу же за шкирку отведёт её к декану. И если Хассел готов был поддаться на ее безрассудство и отпустить одну в темный лес, то Синд, не раздумывая, остановит её любимыми способами. Натт перешла последнюю черту его терпения. Как бы повел себя Хассел на её месте? Хмыкнул бы? Тоже опасно. Натт медленно поднялась, продолжая буравить Синда надменным взглядом. Да-да Хассел бы делал примерно то же самое. – Ясно. Значит, у вас теперь всё официально. Ходишь к ней в гости? Фирс бы точно молчать не стал, он бы брякнул что-то едкое. Пошутил бы, обозвал Мёрке трупоедкой недостойной его внимания или типа того. А Натт вместо этого жуёт губы и отсчитывает оставшееся до обратного превращения время. – Ладно. Не моё дело. Теперь уже точно. Семье Мёрке ты всё равно заочно нравишься больше. Простой мальчик из Сорплата. Бедный сиротка, который добился всего сам. Да ещё и жизнь их дочери спас. Браво! Что-то новенькое. Синд никогда не был таким потерянным. Что с ним такое? Её родители хорошо к нему отнеслись. Да он же целое лето провел в поместье Мёрке. Мама была очень рада его присутствию. – Тебе она простила все то дерьмо, что ты творил, я же действовал ей только во благо. Но вот я здесь, в глаза посмотреть ей не могу. Но я не предавал её. Деарду я рассказал про ритуал, только чтобы остановить то безумие, что вы оба творили все эти месяцы. Вы не сможете воскресить Квелда, и кто-то обязательно пострадает. Останови её, меня она больше не слушает. Слишком горькие слова. Если уж Синд не верит в успех, то как ей самой убедить себя, что брата можно вернуть. Нужно уйти. Перестать слушать эту болезненную исповедь. Почему Синд вообще распинается перед Хасселом, они же злейшие враги. Чего она не знает про отношения между этими двумя? Натт обязательно это выяснит и допросится не у одного так у другого. Но кое в чём она теперь уверена точно, мириться после этих слов, она уже не хочет. Форсворд считает её затею обреченной на провал, пускай. Она справится, и Квелд обязательно будет жить в этом мире. С ней. В дом семьи Мёрке снова вернётся счастье и любимый сын. – Почему ты молчишь, Хассел? – Синд попытался схватить её за руку, но Мёрке быстро увернулась, чтобы не нарушить шаткую иллюзию. – Пропусти, – хриплым шепотом прошептала девушка, надеясь, что звучит достаточно мужественно. Некромант нахмурился, но в сторону отошёл. Натт рванула дальше, и уже не видела как что друг долго и тревожно смотрит ей вслед. Сколько времени она уже потратила? Сколько ещё людей ей встретится на пути прежде, чем она добежит до загона, где спит Виллма? Натт решила выбрать безлюдные коридоры. Пусть она сделает крюк, но шансов, что она натолкнётся на кого-то из знакомых Фирса, преподавателей или инквизитора Ноккереля будет меньше. А уж мысль случайно пересечься с деканом факультета повергала её в панику. Деард с его безграничными силами, адскими гончими на побегушках в два счета раскусит этот детский обман. Но девушке пока везло. Она выскочила на улицу, и ей всего-то оставалось пересечь небольшой дворик. Ветер трепал ворот мантии. Снег забивался в ботинки, сумка хлопала по бедру, но Натт не останавливалась, влетела в теплое, пахнущее сеном и навозом нутро конюшни и, уже не боясь быть услышанной, позвала: – Виллма? Эй, Виллма! Но на зов откликнулся Бьелке. Скакун услышал голос хозяйки и высунул голову из стойла. – Не сегодня, малыш, – Мёрке ласково потрепала коня и потянулась к сумке за угощением. Черепки на замочках не почувствовали в ней тьмы, они злобно оскалились и начали клацать по воздуху зубами. Один даже больно цапнул её за палец. – Ай! – вскрикнула девушка, глядя на собирающиеся в ранке капли крови. Сумка! Это мысль пронзила разум некромантки. Она забыла отдать ее Хасселу и взяла с собой! Непростительная оплошность, ни у кого в Тэнгляйхе больше нет такого артефакта. Глупая! Глупая Натт. Синд точно заметил. Наверно, он уже побежал рассказывать об увиденной странности декану. Делать нечего. Она зашла слишком далеко и не собирается останавливаться. – Виллма, иди сюда! – строже позвала некромантка и хлопнула себя по бедру. Пустынный Барс мягко спрыгнула откуда-то сверху. Любимица Хассела лениво потянулась, выпустила когти и окинула некромантку весьма недовольным взглядом. – Помоги, – взмолилась Натт. – Фирс сказал, ты отвезешь меня в лес. Прошу, Виллмочка! Барс издала низкий рык, отчего Бьелке тут же заволновался, фыркнул и стукнул копытом, а Виллма тут же зашипела на него. Некромантка готова была поклясться, что эти двое о чем-то оживлённо спорят сейчас. Ржание и ворчание продолжалось недолго, и барсу пришлось сдаться, слишком уж сурово отбивал копытами скакун некромантки. Кошка покорно присела, приглашая Мёрке забраться к себе на спину. Натт не стала мешкать, быстро залезла на Виллму и обняла ее за шею, зарываясь в теплом меху. – Ты же знаешь дорогу, да? Очередное урчание, а затем барс слегка присела, отчего лапы её стали казаться сжатыми до предела пружинами. Всего мгновение, и двое уже почти летели над землёй. Виллма едва касалась снега своими лапищами и с каждым прыжком уносила наездницу всё дальше от академии в сторону озера мёртвых. Чем стремительные из земли вырастали кресты старых могил, а чёрная гладь Иннсо Тод уже разливалась впереди, тем отчётливее и голоднее становились голоса мёртвых. Натт ничего не оставалось, как стиснуть зубы и слушать их нестройные истории. Они перебивали друг друга, атаковали бессильную адептку смерти, предостерегали, угрожали, торговались. Девушка крепче прижималась к барсу, но ничего не помогало, а голоса следовали за ними, переплетались и множились, они превратились в вязкую топь, в которой девушка начала тонуть. Натт уже почти потеряла сознание от истощения, когда поняла, что больше не слышит их, лишь скрип снега и треск веток под лапами Виллмы заполнил безмолвные вечерние сумерки. Шаги у барса стали тяжелее, она замедлялась, и Натт наконец подняла