— Не сметь! Это семейное дело! — снова успел рявкнуть я, ибо отроки снова дёрнулись, и даже на мечи руки положили.
Илона не стала преследовать. Она сделала вещь гораздо хуже. Подняла с пола… Выроненный мною кнут. И протоядно оскалилась.
— Эй-эй! — поднял я руки в её сторону в защищающемся жесте. — Я, конечно, твой брат, и это семейное дело, но я всё ещё твой граф! И ты не станешь позорить меня перед подчинёнными!
— В тебе кровь графа! — ядовито парировала она. — Голый ты или одетый, больной или здоровый, пьяный или трезвый, избитый сестрой или не избитый — ты всегда остаёшься графом, Рикардо Пуэбло! Разве нет?
Кнут просвистел, но била она в сторону. Нечто во мне вздохнуло с облегчением.
— Быстро прикажи отдать мне платье! — Кажется, я перевыполнил план по пробуждению из крепостной мышки гром-сеньоры. — Бегом!
— Я-а-а-а… — Я растерялся. Ибо несмотря на её состояние аффекта, всё же не доверял оному. Аффект пройдёт, и завтра вернётся серая мышка. Надо бы закрепить! Но как, чтоб никто не пострадал?
Новый удар кнутом — но уже ближе, в метре от меня. Надо сказать, стоя по центру обеденной залы, она могла достать до любой стены. Мы все были под нешуточным таким прицелом.
— Граф, это… Может её обезвредить? — подали голос парни с той стороны залы.
— С ума сошёл?! — ответил я. — Нельзя. Она — сестра нашего графа.
— А мы аккуратно.
— Нет, — принял я решение. — Пусть так.
Илона снова прокачала ситуацию, осмотрев всех присутствующих. Глазки её снова сверкнули и… Она зарядила кнутом в сторону Бьёрна, так и державшего платье. Почти попала — ударила в метре от него. И я понял, хотела бы — попала бы, управляться с лошадьми, как и с кнутами, умеет.
— Отдал! Бегом!
Бьёрн сделал глупость — попытался рвануть влево, в сторону двери вон из обеденной.
Щёлк!
— А-а-а-а! Ты что делаешь! Стерва законченная! — Отрок упал и схватился за ногу, по которой Илона его приласкала. Поверьте, это БОЛЬНО!
— Куда собрался? Я ещё не одета! — Илона, мрачная, как грозовая туча, медленно наступала. Стоящий следующим у стены Лавр схватил упавшее платье и рванул далее по кругу. Он вообще-то не выскочил за дверь, проскочил вход. Но щёлк, и сверхзвуковой кончик ударил ему точно по спине (паршивка знала, что там кольчуга, но это всё равно неприятно).
— А-а-а-ай! Что ты делаешь? Дура баба! — развернулся он к ней.
— Отдай! — медленно наступала на него эта валькирия.
— Сеньор граф! Прикажите ей отдать платье! Не дело это, уважаемым сеньорам нагишом ходить! Они должны замком управляться, а голыми пусть девки дворовые пляшут!
Щёлк! В полуметре от отрока. Тот вздрогнул, испуганно моргнул.
— Сеньор граф! Ну прикажите же!
— Стоять! — командовала она, потрясая кутом. Лавр было попробовал снова бежать, но куда, блин! Прижался к стене. Она подошла и, спокойно, без сопротивления, забрала свою вещь. Окровавленный кнут (я резал правую руку, ею же она кнут и держала) откинула прочь.
— Кроме сеньора графа — все вон! — рявкнула она. — Я ваша госпожа — и я приказываю! Рикардо, а ты оторви зад от стола и помогай одеться! — Я как раз успел снова присесть, на столешницу, видя, что угроза сместилась на другую, менее везучую цель.
— Сигизмунд и Тит — остались! — продублировал её приказ, внеся небольшие коррективы. — Остальные — свободны, можете идти праздновать. До утра. Всем по лунарию, кроме Лавра, Бьёрн — тебе два — компенсация за нанесённые увечья.
— Эй, а мне почему нет? — возмутился Лавр.
— Вон пошёл! Позорище! — за меня ответил Сигизмунд, сверкнув глазами. Угу, это Лавр отдал платье. Его, конечно, коллективно напоят, проставятся, что удар на себя взял, но лунарий не дать — святое, не поспоришь.
— Да идите вы все!.. — психанул отрок.
— Двести пятьдесят ассов! — успокоил я его, крикнул вдогонку. — Но — авансом. Не забывай, ты опростоволосился.
Лавр остановился, удовлетворённо кивнул, и, стараясь держать морду кирпичом, вышел вслед за остальными посмеивающимися отроками.
— Граф? — Это Сигизмунд, напряжённо сузив глаза.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— С утра выступаем. Проследи. Лавра успокой — зла не держу, — успокоил я. — Он сделал то, что должен был. И выдай ему грёбанный лунарий как всем. Скажи, это у меня шутка такая была.
— Ух, сеньор граф! — удовлетворённо закачал отрок головой, и, степенно, придерживая рукой меч, удалился, аккуратно прикрыв дверь.
— Помогай сеньоре! — кивнул я Титу на Илону, пытающуюся натянуть единственный доступный, но роскошный предмет одежды. — Илона, а ты дай руку.
Та протянула раненую ладонь. Я огоньком, еле-еле вливая в поток энергию, прошёлся по ране, прижигая её и затягивая. Констатировал:
— Глубокий порез. Думал, будет меньше.
— Переживу, — нахмурилась она.
— И всё же. Сейчас кровь остановил, но, думаю, шрам останется. Сходишь потом к нашей лекарке, может она сделает так, что рассосётся?
— Переживу шрам на ладони, — недовольно фыркнула она.
— А будешь букой и злиться — пожалеешь, — посуровел я.
Она хапнула ртом воздух, но, встретившись со мной глазами, тут же от этого замечания опала.
— Прости, брат. Но ты выставил меня дурой. Обнажённой дурой. Как девку какую-то. При отроках!..
Тит всё это время молча помогал натянуть ей платье, и уже закрыл грудь, плечи… И принялся за шнуровку. Ну, кому этим заниматься, как не её бойфренду.
— Я уже сказал тебе, плевать, есть на тебе одежда или нет, — повторился я. — Расстроена ты или радостна. И даже пьяна или трезва. Ты ВСЕГДА повелительница и госпожа, и они должны это чувствовать. Все они. Обратная сторона права повелевать — ответственность. Это не привилегия, и использовать её нужно с умом — не уподобляйся всеми ненавидимым заразам, третирующим людей ради удовлетворения собственного чувства власти. Власть в тебе от природы, от невинно забитого кого-то её больше не станет. Как и меньше. Давай ещё раз спрошу: Илон, ты справишься?
Сестрёнка подумала, и кивнула.
— Да. Я попытаюсь… Помню-помню, что ты сказал — если не справлюсь, буду жалеть, что не выбрала монастырь. Но я буду бороться, обещаю. — Она улыбнулась. Грустно, но это первая улыбка её за вечер. — Я стану королевой! Или принцессой, — задумчиво поправилась она.
— Тит, какие у тебя планы на мою сестру? — перевёл я разговор на чуть другое, но не менее насущное.
— Почему спрашиваешь, граф? — напрягся тот.
— Потому, что она сильно старше тебя, — честно признался я. — У неё двое почти взрослых детей. И в замке считают, что вы не пара, и ты просто её используешь. Потому я спрашиваю прямо — мне делать нечего, кроме как слухи собирать.
— Дети… — прошептал он что-то нехорошее. Затем вскинулся. — Но у неё могут и ещё быть дети… — обескуражено посмотрел на гёрлфренд. — Правда ведь?
Илона повернулась, посмотрела на него, потом на меня.
— Рикардо, в чём проблема? Что не так? Скажи сразу, ты же всегда прямо говоришь.
Я пожал плечами.
— Нет проблем, всё так. Просто понимаешь, один юноша залез на графскую сестрёнку. Когда он на неё залезал — он не отдавал отчёта, куда лезет. Лежал раненый, не владел всей информацией. Допускаю, что она ему даже искренне понравилась. А он — ей. Почему нет-то?
Но если так — то их отношения нужно узаконить. Я разговаривал с падре, он сказал, что муж, получив вольную, бросивший семью и детей, не муж вовсе. Семья — ячейка общества, и беря жену, муж берёт на себя перед богом и людьми ответственность, обязательства. Он рванул не на заработки, не в поход за лучшей долей, чтобы кормить оную семью и растить детей — он СБЕЖАЛ. А значит, договор нарушен. Церковь аннулирует ваш брак.
— А-а-а-а… — зависла с раскрытой челюстью Илона.
— Это я к чему, — усмехнулся я. — Мне нафиг не сдалась жизнь моей сестрёнки во грехе. Мы только что выяснили, спасибо Лавру, что она — уважаемая сеньора, а не дворовая девка для пользования. Тит, ты всё понял?
Отрок ошарашено кивнул, вновь берясь непослушными руками за шнуры платья.