Ночью опять была тревога, но ничего серьезного.
Суббота, 27 ноября.
Утром Лоремари Шенбург, Папa, Готфрид Крамм (приехавший ночевать в Потсдам) и я снова залезли в машину Рюдгера Эссена. Эссен уезжал в Швецию.
По всему городу продолжаются пожары на задворках, и судя по всему, потушить их не удается. Горят только что доставленные на зиму запасы угля! Мы часто останавливаемся возле них погреть руки, потому что в эти дни в домах холоднее, чем на улице.
Около полудня, прихватив свою обычную теперь поклажу - белый хлеб из Потсдама, я зашла к Герсдорфам и застала там Готфрида Бисмарка. Мы, как всегда, пообедали супом. Дом Герсдорфов - единственный теперь, где несмотря на холод и сквозняки, можно немного передохнуть.
В разгар "обеда" появились Лоремари и Тони Заурма. Бедный юноша никак не может придти в себя. Накануне он вывозил свою роту в небольшую деревню, куда их эвакуировали. Во время ночного налета (о котором я написала "ничего серьезного") убило его водителя, а его самого завалило в подвале рухнувшего дома; ему удалось выбраться только на следующее утро. Он теперь объявил это так типично для нашего времени! - что только что купил сотню устриц; мы с Лоремари тут же вскочили к нему в машину и все вместе поехали к нему на квартиру за устрицами.
Мы проезжали Виттенбергплац, которую я не видела с начала налетов. Вся огромная площадь была усеяна останками сожженных трамваев и автобусов - это крупный транспортный узел. Бомбы падали везде, даже на станцию метро, а от KDW - большого универмага - остался один скелет. По пути мы увидели на велосипеде Зигрид Герц. Я поздравила ее, так как ее дом был одним из немногих, еще уцелевших, но она рассказала, что в ее спальню на верхнем этаже угодила фосфорная зажигалка и вся ее одежда сгорела. Она теперь переехала к друзьям в Грюневальд. Я припомнила, какие у нее были чудные меховые шубки! Дальше по пути нас остановил пожарный и попросил подвезти какую-то женщину со множеством узелков до станции Шарлоттенбург. Мы это сделали и потому к Тони попали не скоро. Немного устриц мы съели тут же, запивая их коньяком. Я не представляла себе, как трудно их открывать, и порезалась. Остальное, вместе с кое-каким вином, мы увезли к Марии, где пир продолжался, причем все время кто-нибудь заходил и присоединялся. Так продолжалось допоздна с множеством порезанных пальцев, так как никто не умел вскрывать устриц.
На утро после первого налета у меня была назначена примерка шляпки в магазинчике неподалеку. Кругом все горело, но мне была очень нужна эта шляпка, и вот теперь я пошла и позвонила в дверь. Чудо из чудес: меня встретила улыбающаяся продавщица. "Durchlaucht konnen anprobieren!" ["Ваше сиятельство могут примерить!"] Я примерила, но поскольку я была в перепачканных брюках, эффект было трудно оценить. Затем Тони и Лоремари отвезли меня к Альбертам, где, наконец-то, в 4 часа пополудни у дверей появился грузовик. Он вез за город мебель и чемоданы членов шведской колонии, и посланник разрешил и нам уехать с ним. Нас должны были высадить на ближайшей железнодорожной станции за городской чертой, откуда мы должны были сами добираться, объезжая Берлин до железнодорожной магистрали, идущей на юг. Г-жа Альберт села впереди рядом с двумя шведами-водителями в касках, а остальные - Папa, князь Андронников, Ирена Альберт и я - устроились сзади. Мы сидели на вещах, посреди чемоданов и корзин, с моей новой шляпкой в картонке; не хватало только пресловутой канарейки! Третий швед сел с нами, брезент застегнули, погрузив нас в полную темноту, и мы тронулись.
Мы ничего не видели и поэтому не знали, куда едем, но по истечении часа тряски по скверной дороге прибыли в деревню под названием Тойпиц в 63 километрах от Берлина, где нас пригласили сойти.
Так как у нас у всех были бирки с надписью Bombengeschadigte и благодаря нашим водителям все принимали нас за шведов, то в чистеньком местном "гастхаузе" (гостинице) согласились предоставить нам ночлег. Окруженные своим багажом, мы собрались в пивном зале. Пока нам готовили комнаты, мы получили на ужин настоящего чаю и съели предусмотрительно взятые с собой бутерброды с тунцом, запив их шампанским из большой бутыли. В разгар этого "ужина" раздался сигнал воздушной тревоги - во дворе заиграл на своего рода горне сын хозяина гостиницы. Мы намеревались, несмотря ни на что, пойти наверх спать, но местные жители, явно относящиеся к налетам серьезно, так неодобрительно на нас посмотрели, что мы остались на месте. Вообще-то они, вероятно, были правы, так как в конце концов мы находились совсем недалеко от Берлина, а опыт Тони Заурма показывает, что даже в отдаленных деревнях отнюдь не безопасно. Очень скоро началась стрельба, а потом мы услыхали уже столь знакомое теперь гудение самолетов над головой. Самолеты сбросили поблизости несколько бомб, после чего все мы спустились в весьма жуткого вида подвал со множеством труб отопления и котлов. Г-жа Альберт выбрала момент, когда стрельба была особенно интенсивной, чтобы произнести по-английски с сильным американским акцентом: "Одним можем гордиться... Мы только что были свидетелями одного из величайших бедствий в современной истории!" Бесспорно!
Должна признаться, что за эти последние ночи я сделалась довольно пугливой, и даже на этом расстоянии чувствовалось, что налет опять крупный. Позже мы узнали, что бомба попала в дом с аркой, сквозь которую проходят на наш маленький скверик. Мария и Хайнц Герсдорфы укрылись как раз в подвале этого дома: им показалось, что там безопаснее, чем в их собственном полуподвале. Тем не менее дом рухнул, и их завалило. Правда, утром их, к счастью, откопали невредимыми.
После отбоя нас провели в наши комнаты - одну для нас, трех женщин, другую для Папa и Андронникова. Постели были сырые, но удобные, с толстыми пуховыми одеялами, а г-жа Альберт почти всю ночь громко храпела. Вообще-то это был рай, так как мы уже смирились с перспективой спать на полу до самого Кенигсварта.
Воскресенье, 28 ноября.
Встали рано, чтобы успеть на автобус до ближайшей железнодорожной станции. Автобус был так набит, что мы едва втиснулись. Однако мы все-таки поспели к поезду и через два часа были на станции Коттбус (крупный железнодорожный узел к югу от Берлина). Скорый на Лейпциг ушел у нас буквально перед носом, потому что мы замешкались, перетаскивая наш багаж через пути. К счастью, нам помогли какие-то ребята из Гитлерюгенда. Они понесли все вещи и отвели нас в специальный зал ожидания для Bombengeschadigte, где мы несколько часов прождали следующего поезда и где нам предложили изумительные бутерброды с колбасой и толстым слоем масла, а также наваристый суп, и все бесплатно! Это работа NSV [Nationalsozialistische Volkswohlfahrt, национал-социалистическая организация "народного благосостояния"], которая показала себя весьма эффективной в данных чрезвычайных обстоятельствах. В Берлине эта NSV в первый же день налетов организовала на каждой разбомбленной улице полевые кухни, где в любое время дня любой прохожий мог получить вкусный суп, настоящий крепкий кофе и сигареты, тогда как в магазинах ничего этого не достать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});