«Ты будешь со мной везде — во льдах и туманах, на всех морях и океанах, во время работы и даже во сне. Ты всегда будешь со мной. Не бойся за меня и жди, сколь долго бы меня ни было. Я вернусь к тебе с победой».
* * *
Экспедиция во льдах требовала необыкновенной сплочённости команды. Поэтому на «Фраме» не было чёткой границы между офицерским и рядовым составом, все питались за общим столом и жили в одном помещении. Каждый член команды заключил с Нансеном индивидуальный контракт, в который помимо служебных и финансовых пунктов была включена декларация лояльности:
«Я торжественно клянусь достойно выполнять свой долг во время экспедиции, во всём и всегда беспрекословно подчиняться начальнику экспедиции и всем вышестоящим членам команды, в точности исполнять все данные мне приказы, равно как неустанным своим прилежанием и упорным трудом всячески содействовать достижению цели экспедиции».
Жилые помещения находились в кормовой части под полупалубой. Большую часть времени полярники проводили в кают-компании. Поэтому её устройству и обустройству уделялось с самого начала подготовки огромное внимание. Кают-компанию, чтобы лучше защитить её от внешнего холода, окружили со всех сторон каютами; четыре из них были одиночные и две четырёхместные. Кроме того, потолок, пол и стены, сделанные из нескольких слоёв, сами по себе сохраняли тепло в кают-компании. И наконец, внутренние стенки её были сплошь обиты воздухонепроницаемым линолеумом, он не позволял теплому и влажному воздуху осаждаться на стенах каплями влаги, которая скоро превратилась бы в лёд. Борта корабля были обиты внутри просмолённым войлоком, затем следовал слой пробки, потом обшивка из еловых досок, новый слой толстого войлока, затем воздухонепроницаемый линолеум и снова дощатая панель. Потолок кают-компании и кают под палубой состоял тоже из нескольких различных слоёв: воздушное пространство, войлок, еловая обшивка, линолеум, прокладка из оленьей шерсти, снова еловая панель, линолеум, воздушное пространство и ещё раз еловая обшивка. При толщине досок палубы в 10 сантиметров все прослойки, вместе взятые, достигали толщины в 40 сантиметров. На дощатый пол в кают-компании был положен толстый пробковый настил, на него второй деревянный пол, а сверху линолеум. Потолочный иллюминатор на палубу, через который легче всего мог проникнуть холод, был защищён тройной стеклянной рамой и, кроме того, многими другими способами.
«Одной из самых неприятных сторон жизни на судах прежних экспедиций чаще всего была осаждавшаяся на холодных стенах помещений влага, которая быстро превращалась в иней или же ручьями стекала со стен на койки и на пол, — писал Нансен. — Нередко случалось, что спальные матрацы превращались в ледяные комки. Описанные приспособления позволили совершенно избежать такой неприятности: когда в кают-компании топилась печка, нигде на стенах ни в самой кают-компании, ни даже в спальных каютах не было и следа сырости.
Напротив кают-компании был расположен камбуз, по обеим сторонам которого трапы вели на палубу. Для защиты от холода на каждом из них было устроено по четыре небольшие, но плотные двери, через которые и должен был пройти каждый и на палубу, и с палубы. Двери эти состояли из нескольких прослоек дерева и войлока. Для того чтобы не впускать холодный воздух, пороги дверей были сделаны необычно высокими».
Стены кают-компании были украшены картинами. В ней же находилась прекрасная библиотека — дар издателей и друзей. А рядом хранилось оружие.
Обогревалось помещение печью — единственной на корабле.
* * *
При исследовании фарватера Югорского Шара в сплошном тумане ночью 4 августа Нансен, который делал на моторной лодке промеры дна, едва не погиб: лодку подбросило на волне — и тут же вспыхнул пролившийся на дно газолин. Затем вспыхнул бидон с топливом, а на Фритьофе загорелась одежда. Нансен выбросил бидон с газолином за борт, а потом черпаком с трудом загасил огонь. Он сильно обжёг руки, но самого страшного удалось избежать.
В начале следующего дня увидели устье Кары. Дальше пошли на север вдоль низменных берегов Ямала. «Фрам» всё время преследовали туманы и льды. Пробирались по ним осторожно, потому что был очень высок риск попасть в западню и начать дрейф значительно раньше плана.
Однако Карское море пересекли благополучно, оказавшись на траверзе Енисея 18 августа. Здесь в сплошном тумане «Фрам» подошёл к низменному острову, который не был отмечен на карте. Его назвали в честь Свердрупа.
23 августа пошёл снег — и палуба корабля стала белой. Пейзаж побережья тоже оживился.
Спустя несколько дней экспедиция вновь очутилось среди островов, ещё не отмеченных на карте. Они были открыты в разное время (в 1741 и 1770 годах) Семёном Челюскиным и Дмитрием Стерлиговым, а Нансеном нанесены на карту и названы в честь члена комитета его экспедиции Э. Рингнеса и президента английского Королевского географического общества К. Р. Маркгама (Маркхэма).
Нансен отмечал, что на пути «Фрама» встречалось такое количество неизвестных островов, что, «начни их подсчитывать, голова закружится».
Продвижение судна сильно замедлилось при попадании в ледовые поля и зоны так называемой мёртвой воды (тонкий слой пресной воды растекается по горизонту морской воды, создавая сильное сопротивление на границе плотности). Пресная вода увлекается судном, и оно скользит по тяжёлой солёной воде, как по твёрдой поверхности. Разница в солёности верхнего и нижнего слоёв очень велика: вода с поверхности пригодна для питья, а вода из глубин настолько солона, что не годилась даже для котла. Сложность для корабля создавала зыбь, которая шла непрерывно поперёк кильватера. Лишь только переставала работать машина, судно тотчас останавливалось, точно схваченное чем-то за корму.
6 сентября удача улыбнулась мореплавателям — льды расступились. 8 сентября удалось поохотиться на оленей.
Мыс Челюскин преодолели 9 сентября в сильную снежную бурю и при шквалистом ветре, сделав это впервые после Норденшёльда. На мачтах «Фрама» взвились флаги, а на небе неожиданно засияло солнышко. Путь на север оказался открыт — и зимовки на этот раз путешественникам удалось избежать!
Нансен принял решение не идти к устью реки Оленёк, где Толль заготовил угольный склад и партию ездовых лаек, вместо этого «Фрам» пошёл на север по открытым разводьям, огибая остров Котельный.
«Время наше было слишком ограничено, — записал Нансен в дневнике, — к тому же море на севере казалось свободным ото льдов. Виды на будущее превосходные, и мы с каким-то особым чувством шли на север, всё время на север по открытому морю. Что принесёт завтрашний день? Разочарование или надежду? Если всё пойдёт хорошо, мы должны прийти к Земле Санникова, на которую ещё не ступала нога человека. Удивительное ощущение плыть так, тёмной ночью, в неведомых краях по открытому морю, зыбь которого не бороздили ещё ни одно судно, ни одна лодка. Кажется, что мы находимся миль на сто южнее. Даже погода стоит слишком мягкая для середины сентября под этими широтами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});