самое с другим.
Я пытаюсь выдернуть руки, но узлы, которые он сделал, затягиваются с каждой попыткой. Черт. Он эксперт в этом, не так ли?
Крейтон отталкивается от меня, выглядя намного больше, чем я его помню, когда стоит напротив меня.
Я поднимаю голову и смотрю, как он берет меня за лодыжку и привязывает ее к изножью кровати. Затем он повторяет это движение с другой ногой, так что я полностью растягиваюсь на матрасе, и только мои трусики служат хоть какой-то преградой.
И мне это сейчас необходимо.
Пока он связывал меня, я не могла дышать. И хотя я наслаждалась прелюдией наказания и удовольствия, эта ситуация совсем другая.
Я полностью в его власти, откуда не смогла бы вырваться, даже если бы захотела.
Я в ловушке у хладнокровного, безжалостного монстра, который хочет получить фунт моей плоти.
В буквальном смысле.
Фигурально.
Крейтон роется в своей сумке, стоящей на полу, и достает оттуда повязку.
Я неистово трясу головой.
Да, я взволнована, но я бы предпочла увидеть, что он приготовил для меня, даже если это будет слишком сложно.
Он двумя пальцами приподнимает мою челюсть, затем проводит большим пальцем по моим приоткрытым губам.
— Сегодня ты будешь моей маленькой хорошенькой куколкой, Анника. Я буду использовать твою бледную плоть как холст и лепить из тебя свою игрушку, пока ты не будешь полностью заполнена моим членом, всхлипывая и выкрикивая мое имя. Единственное, чем ты сможешь меня остановить, это одно слово.
И тут он завязывает мне глаза повязкой, превращая мой мир в черный.
Мое сознание бешено несется в тот момент, когда у меня отнимают зрение.
Он прав. У меня есть это слово, и я могу остановить это.
Я могу.
Но по какой-то причине я не хочу этого делать. По крайней мере, не сейчас.
Поэтому я дышу медленно, как всегда, когда он держал меня на коленях или на столе. В каком-то смысле, это ничем не отличается. Я просто привязана к кровати.
Кроме того, он же не позволял мне двигаться раньше, даже если я не была привязана.
Это точно такая же ситуация в другой обстановке.
Мои чувства обостряются из-за потери зрения. Мои уши улавливают малейший звук, мой нос пронизан ароматом Крейтона, а кожа становится настолько чувствительной, что я едва ощущаю мягкие простыни.
Сбоку раздается какой-то звук, и я понимаю, что он снова роется в своей сумке ужасов.
Предвкушение и возбуждение смешиваются во мне, борясь до тех пор, пока я не думаю, что меня вырвет.
У меня перехватывает дыхание, когда шум прекращается, и я чувствую, что он нависает надо мной, наблюдая за мной молча, с ожиданием.
Затем что-то холодное касается моего живота и скользит вниз к поясу моих трусиков.
— К-Крейтон?
— Мне нравится, когда ты называешь мое имя таким испуганным голосом. Это меня заводит.
Дрожь пробегает по всему телу, потому что я не сомневаюсь, что мой страх — его катализатор, и что он получает удовольствие от него и моей боли.
Продолжая скользить холодной, а теперь теплой штукой по моему животу, он сжимает мои трусики в кулак, притягивая их к моему клитору.
Мое тело выгибается дугой на кровати, когда необъяснимое удовольствие омывает меня. Как могли беспомощность и темнота так сильно возбудить меня?
Я настолько чувствительна, что одного лишь движения одежды достаточно, чтобы привести меня в состояние перевозбуждения.
Звук выводит меня из задумчивости.
Воздух ударяет в мое ядро, когда с меня снимают трусики. А затем что-то пластиковое подносят к моему рту.
— Соси.
Я раздвигаю губы по его команде и обхватываю то, что на ощупь напоминает шарик.
— Хорошая девочка.
Мои движения становятся более энергичными от его похвалы, и я сосу и лижу, как будто это его член.
Слишком быстро Крейтон вытаскивает то, что он положил мне в рот, и проводит им по моему клитору, между моими складочками. Он дразнит, потирая и скользя им по моей влажности, пока я не начинаю извиваться.
Затем он вводит его в меня. Я дергаюсь, пока предмет — секс-игрушка, как я полагаю, — заполняет меня. И тут в моей сердцевине и на моем клиторе начинается медленное жужжание.
Дрожь проходит по мне от прирученной стимуляции, почти как от нежного прикосновения, которое Крейтон слишком холоден, чтобы когда-либо предложить.
— Мы поиграем в игру. — Он скользит кончиком предмета, которым он впервые коснулся меня, по твердым кончикам моих сосков. — Если ты не кончишь к концу пяти ударов наказания, я отпущу тебя. Если же ты кончишь, то... ты моя, и я тебя съем.
Я глотаю, но это превращается в полноценный крик, когда его первый шлепок попадает на мою нежную грудь.
Огонь распространяется по моей коже и пожирает меня изнутри. Место, куда он ударил меня, горит и покалывает в хаотическом беспорядке.
Я думаю, это сечка. Он наказывает меня розгами.
Срань господня. Я на это не подписывалась.
Или подписалась?
Крейтон всегда открыто говорил о том, кто он и каковы его наклонности. Он ни разу не сказал, что предложит мне нормальный или ванильный вариант.
Черт, он даже прямо заявил, что не ходит на свидания, не верит во всю эту шараду отношений и имеет извращенные вкусы.
Необычные пристрастия.
Жестокие наклонности.
Со временем я поняла, что он прирожденный бессовестный садист, который пробудил во мне мазохистку.
В каком-то смысле, я попала в этот ритм, в его ненормальность. Мне нравится свобода, которую дает потеря контроля.
Я наслаждаюсь ощущением того, что не нужно просчитывать каждый свой шаг, быть идеальной принцессой мафии и всеобщим любимчиком.
Я жажду разврата и свободы, которые он предлагает в рамках сделки «бери или не бери».
Но, возможно, я переоценила свои способности переносить боль.
Когда раздается второй шлепок, слезы пропитывают повязку и текут по моим щекам. Стоп слово на кончике моего языка.
Я могу покончить с этим.
Если я решу, я покончу с этим.
Третий удар вызывает во мне нечто совсем иное, чем мучительная боль. Вибрация в моем ядре и клиторе усиливается, пока не становится всем, что я чувствую.
К четвертому удару стон и всхлип вырываются из моего горла.
Удовольствие скапливается между ног, и я пытаюсь сжать их вместе, но это только затягивает путы вокруг моих лодыжек.
В моем сердце зарождается чужеродный зуд, который горит, ждет, пульсирует в ожидании разрядки.
Я хочу кончить.
Я хочу кончить.
Я хочу кончить.
Я никогда раньше не испытывала такой стимуляции и думаю, что