Лейтенант Валентин Вольхин, вернувшийся с партсобрания и покуривший со своими бойцами, все еще не мог отойти от впечатления речи комиссара полка Васильчикова. - "Серьезный человек, чувствуется большевистская закалка... Без бумажки говорил, а так, что хоть в пекло после его слов... Действительно, сколько же можно отступать? Мы же вполне можем разгромить врага, не только остановить, но именно разгромить...".
Вольхин сам прочитал взводу сводку Совинформбюро и несколько статей из "Правды" за 4 августа. Сводка была спокойной. Всем хотелось верить, что после того, как наркомом обороны назначен товарищ Сталин, а командующим Западным фронтом маршал Тимошенко, отступление закончится.
Статьи в газетах были оптимистичными, иногда Вольхину даже казалось, что в газете точно знают, когда именно кончится война, но пока не хотят говорить - таким бодрым был тон ее статей.
В конце июля его взвод был пополнен полтавчанами, тоже понюхавшими пороху под Чаусами и на Варшавском шоссе, и теперь его взвод на две трети состоял из украинцев. С первого взгляда понравились все: большинство кадровые, молодые. Приглядываясь к ним, Вольхин не замечал, что кто-то из них упал духом или в разговоре показывает панические настроения. Хотя от чтения сводок за июль таким настроениям и недолго бы появиться - редкий день не сообщалось о тяжелых боях на все новых направлениях.
Постепенно научились понимать, что дела на фронте идут не так уж плохо. Немцы застряли в Смоленске и под Киевом, да и сами они пусть и скромный вклад в это, но все же внесли. По газетам чувствовалось, какая огромная работа идет в стране по мобилизации всех сил. Речь товарища Сталина от 3 июля как-то все расставила по своим местам. Не было уныния, а только желание драться, воевать так, чтобы победить врага.
Вольхин знал своих бойцов. Хотя на две трети они были из соседней дивизии, но такие же фронтовики, как и они, обстрелянные. Он понимал, что убеждать их в чем-то нет смысла. Долг свой и Присягу люди помнили, и вряд ли кому в голову приходили мысли, что немцы их победят.
Больше месяца были они на фронте и за это время Вольхин всей душой привязался к своим "старичкам" - сержантам Вертьянову, Фролову и Мухину, да и к остальным, кто выехал с ним на фронт и был все это время во всех делах рядом - Латенкову, Савве Морозову, Углову, Новикову. С "новенькими" во взводе они сдружились быстро и, видимо, что-то успели рассказать им о своем лейтенанте, потому что Вольхин заметил признаки уважения с их стороны.
Теперь, перед очередным боем, он вспоминал себя перед первой атакой: тогда действительно было не по себе. А сейчас, всего лишь три недели спустя, он не чувствовал какого-то особого волнения. Да, они сейчас пойдут в бой, и, конечно, кто-то из них погибнет, даже наверняка погибнут, но не было чувства обреченности перед грозившей смертью. "Каждый, наверное, думает, что кого-то, но не его..." - невесело усмехнулся Вольхин, покусывая травинку.
У него к атаке все было готово. Оставалось полчаса до сигнальной ракеты, и текли эти полчаса утомительно долго, хотя он и старался не поглядывать на часы.
Не успела погаснуть красная ракета, как батальоны полка Мажурина поднялись в атаку. Артподготовки не было, "Ура!" - тоже, может быть, поэтому гитлеровцы не сразу и заметили начало атаки. Шапошникову не верилось, что гитлеровцы не обнаружили сосредоточения полка, поэтому он с замиранием сердца следил в бинокль, хотя видно было очень плохо, как развернутые в цепи роты, переходя на бег, приближались к селу.
Стрельба вспыхнула одновременно по всему, километра полтора шириной, ровному ржаному полю.
Связисты побежали с катушками за комбатами, артиллеристы, прицепив орудия к передкам, бросились догонять пехоту. На проселок, что вел через кладбище к селу, вполз танк КВ и на ходу открыл огонь по вспышкам выстрелов.
Полковник Мажурин, оставив на КП Шапошникова с небольшой группой помощников, тоже ушел в батальоны.
Гитлеровцы, застигнутые врасплох, открыли беспорядочный огонь в начавшуюся темноту, но когда грянуло дружное "Ура!" перед селом, начали отходить. Танки с кладбища, когда там разорвалось одновременно несколько снарядов, дали задний ход и ушли в село.
Рота старшего лейтенанта Цабута ворвалась на окраину села сходу немцы, а судя по вспышкам выстрелов в темноте, их было не более взвода, отошли за огороды и за крайние дома.
С чердака по разломанной бегом цепи грозно и слепяще ударил пулемет, с другого, словно соревнуясь кто быстрее, два автомата. Короткими очередями стреляли из-за углов домов, с огородов.
Рота залегла, кто-то еще попробовал ползти вперед, кто-то делал перебежки, чувствовалось, что первый азарт, первое дыхание атаки прошли.
Цабут подполз к командиру своего первого взвода:
- Вольхин, давай отделение вперед, уничтожить пулемет на чердаке!
Пятерка стрелков ползком достигла плетня, по одному перемахнула через него и по стенке прошла к чердаку. Сержант Мухин бросил гранату в чердачное окно и, еще не слыша разрыва, отбежал дальше по стене. На чердаке грохнуло, и пулемет заглох в ту же секунду.
- Давай к следующему дому! - махнул за собой Мухин.
Застрелив на бегу какого-то выскочившего навстречу немца без каски, Мухин пробрался к чердаку следующего дома. За стеной хорошо были слышны гортанные голоса немцев.
- Двое к дверям, остальные к окнам, - крикнул Мухин.
Он бросил гранату на чердак и пробежал к бане, из-за которой то и дело сверкали вспышки из автомата.
Цабут, услышав взрывы гранат на чердаках, подал команду "В атаку!" и рота снова, дружно и с криками "Ура!" бросилась вперед.
Из церкви в центре села гитлеровцев выбили с помощью орудий взвода лейтенанта Агарышева, поставленных на прямую наводку, но дальше продвижение застопорилось одновременно у всех батальонов. Примерно на середине села гитлеровцам удалось закрепиться. Пять или шесть танков, стоявших за домами и прикрываемые автоматчиками, заставили залечь весь батальон Осадчего.
Роты Горбунова, пройдя краем села, застряли перед амбарами и скотными дворами, из которых плотный огонь вели несколько десятков автоматчиков. Батальон майора Московского после первого успеха залег, хотя и продолжал вести огневой бой.
Темнота из союзника в первые минуты боя превратилась во врага. Не видя своих людей, тогда как силы противника, казалось, возрастали, ротные и взводные теряли ориентировку и управление, а бойцы, не получая команд лежали, оглядываясь в темноте и тихонько перекликались, изредка стреляя по автоматным вспышкам.
Старший лейтенант Похлебаев, бежавший рядом с полковником Мажуриным, еще в момент сближения с противником заметил, что командир полка упал, но сгоряча не остановился, чтобы помочь ему. Когда бой немного затих, только орудия стреляли в темноту на вспышки выстрелов, Похлебаев побежал к месту, где примерно должен был лежать полковник.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});