Все замолчали и отошли в сторону. Максвелл выдержал паузу, а потом обратился к троллям.
— Мне неизвестно, что произошло раньше, — сказал он. — Я не знаю причины вашей ссоры. Но нам нужна ваша помощь, и вы должны нам помочь. Я обещаю, что все будет честно и справедливо, но если вы не поведете себя разумно, мы проверим, что останется от вашего моста после того, как в него заложат два заряда взрывчатки.
Из-под моста донесся тихий пискливый голосок:
— Но ведь мы только всего и хотели, мы только всего и просили, чтобы крикун О'Тул сварил нам бочонок сладкого октябрьского эля.
— Это правда? — спросил Максвелл, оглядываясь на гоблина.
Шарп поставил О'Тула на землю, чтобы тот мог ответить.
— Это же будет неслыханное нарушение всех правил! — возопил О'Тул. — Вот что это такое! С незапамятных времен только мы, гоблины, варим радующий сердце эль. И сами его выпиваем. Мы не можем сварить больше, чем мы можем выпить. А если сварить его для троллей, тогда и феи потребуют…
— Но ты же знаешь, — перебил его Оп, — что феи не пьют эля. Они ничего не пьют, кроме молока. И эльфы тоже.
— Из-за вас нас всех умучит жажда! — вопил О'Тул. — Неизмеримый тяжкий труд мы тратим, чтобы сварить его столько, сколько нужно нам! И время, и размышления, и усилия.
— Если вопрос только в производительности, — вмешался Шарп, — то ведь мы могли бы вам помочь.
Мистер О'Тул в бешенстве запрыгал на месте.
— А жучки?! — неистовствовал он, — А что будет с жучками? Вы не допустите их в эль, пока он будет бродить, я знаю. Уж эти мне гнусные правила санитарии и гигиены! А чтобы октябрьский эль удался на славу, в него должны падать жучки и всякая другая пакость, не то душистости в нем той не будет!
— Мы набросаем в него жучков, — пообещал Оп. — Наберем целое ведро и высыплем в чан.
О'Тул захлебнулся от ярости. Его лицо побагровело.
— Невежество! — визжал он. — Жуков ведрами в него не сыплют. Жуки сами падают в него с дивной избирательностью и…
Его речь завершилась булькающим визгом и воплем Кэрол:
— Сильвестр! Не смей!
О'Тул, болтая руками и ногами, свешивался из пасти Сильвестра, который задрал голову так, что ноги гоблина не могли дотянуться до земли.
Оп с хохотом повалился на пожухлую траву, колотя по ней кулаками.
— Он думает, что О'Тул — это мышка! — вопил неандерталец, — Вы посмотрите на эту кисоньку! Она поймала мышку!
Сильвестр держал О'Тула очень осторожно, раня только его самолюбие. Он почти не сжимал зубов, и в то же время огромные клыки не позволяли гоблину вырваться.
Шарп занес ногу для пинка.
— Нет! — крикнула Кэрол. — Только посмейте!
Шарп в нерешительности застыл на одной ноге.
— Оставь, Харлоу, — сказал Максвелл. — Пусть себе играет с О'Тулом. Он ведь так отличился сегодня у тебя в кабинете, что заслужил награду.
— Хорошо! — в отчаянии завопил О'Тул. — Мы сварим им бочонок эля! Два бочонка!
— Три! — пискнул голос из-под моста.
— Ладно, три, — согласился гоблин.
— И без вранья? — спросил Максвелл.
— Мы, гоблины, никогда не врем, — заявил О'Тул.
— Ладно, Харлоу, — сказал Максвелл. — Дай ему хорошего пинка.
Шарп снова занес ногу. Сильвестр отпустил О'Тула и попятился.
Из-под моста хлынул поток троллей — возбужденно вопя, они кинулись на холм.
Люди начали взбираться по склону вслед за троллями.
Кэрол, которая шла впереди Максвелла, споткнулась и упала. Он помог ей подняться, но она вырвала руку и повернулась к нему, пылая гневом:
— Не смейте ко мне прикасаться! И разговаривать со мной не смейте! Вы велели Харлоу дать Сильвестру хорошего пинка! И накричали на меня! Сказали, чтобы я заткнулась!
Она повернулась и бросилась вверх по склону почти бегом. Максвелл несколько секунд ошеломленно смотрел ей вслед, а потом начал карабкаться прямо на обрыв, цепляясь за кусты и камни.
С вершины холма донеслись радостные вопли, и Максвелл увидел, как с неба, бешено вращая колесами, скатился большой черный шар и под треск ломающихся веток исчез в лесу справа от него. Он остановился, задрал голову и увидел, что над вершинами деревьев два других черных шара мчатся прямо навстречу друг другу. Они не свернули в сторону, не снизили скорость, а, столкнувшись, взорвались. Максвелл проводил взглядом кувыркающиеся в воздухе обломки. Через секунду они обрушились на лес.
Вверху на обрыве все еще слышались радостные крики, и вдали, у вершины холма, вздымающегося по ту сторону оврага, что-то, скрытое от его взгляда, тяжело ударилось о землю.
Максвелл полез дальше. Вокруг никого не было.
Вот и кончилось, сказал он себе. Тролли сделали свое дело, и дракон может теперь опуститься на землю. Максвелл усмехнулся. Столько лет он разыскивал дракона, и вот наконец дракон, но так ли все просто? Что такое дракон и почему он был заключен в Артефакте, или превращен в Артефакт, или что там с ним сделали?
Странно, что Артефакт сопротивлялся любым воздействиям, не давая проникнуть в себя, пока он не надел переводящий аппарат и не посмотрел на черный брус сквозь очки. Так что же высвободило дракона из Артефакта? Несомненно, переводящий аппарат как-то повлиял, но как — это оставалось тайной. Впрочем, тайной, известной обитателям хрустальной планеты в числе многих и многих других, еще скрытых от жителей новой Вселенной. Да, но случайно ли переводящий аппарат попал в его чемодан? Не положили ли его туда для того, чтобы он вызвал то превращение, которое вызвал? И вообще, действительно ли это был переводящий аппарат или совсем иной прибор, которому придали тот же внешний вид?
Максвелл вспомнил, что одно время он раздумывал, не был ли Артефакт богом маленького народца или тех неведомых существ, которые на заре земной истории вступали в общение с маленьким народцем. Так, может быть, он и не ошибся? Не был ли дракон богом из каких-то невообразимо древних времен?
Он снова начал карабкаться на обрыв, но уже не торопясь, потому что спешить больше было некуда. Впервые после того, как он возвратился с хрустальной планеты, его оставило ощущение, что нельзя терять ни минуты.
Максвелл уже достиг подножия холма, когда вдруг услышал музыку — такую тихую и приглушенную, что он даже усомнился, не чудится ли она ему.
Он остановился и прислушался. Да, это, несомненно, была музыка.
Из-за горизонта показался краешек солнца, ослепительный сноп лучей озарил вершины деревьев на склоне над ним, и они заиграли всеми яркими красками осени. Но склон под ним все еще был погружен в сумрак.
Максвелл стоял и слушал — музыка была похожа на звон серебряной воды, бегущей по счастливым камням. Неземная музыка. Музыка фей. Да-да. Слева от него, на лужайке фей, играл оркестр.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});