Читать интересную книгу Меч Роланда - Тим Северин

– Я собрал вас на совет, – начал он, – чтобы услышать советы, как лучше продолжать кампанию. Как вам известно, наши союзники в смятении. Эмир Кордовы разбил в сражении вали Уэски. Вали Барселоны не смог оказать нам обещанной помощи. Наш первоначальный план действий в Испании должен быть изменен.

Слова короля дали мне осознать, как мало я знал о ходе кампании. Очевидно, Кордовский Сокол решительно двинулся на мятежных сарацинских правителей до прибытия франков.

– Теперь мы оказались под стенами Сарагосы, чей правитель – третий из наших так называемых союзников, – продолжал Карл. – Он закрыл перед нами ворота. Я жду ваших предложений, как нам действовать дальше.

Возникла долгая неловкая пауза. Я чувствовал, что франкские вельможи пытаются угадать настроение короля. Никто из них не хотел говорить, рискуя вызвать его гнев предложением, какое ему не понравится. И первым заговорил осторожный и практический Эггихард.

– Ваше Величество, у нас кончаются припасы. Войско может оставаться в походе не более нескольких недель.

Карл поиграл деревянным скипетром, провел рукой по его полированной поверхности.

– Стало быть, как нам с наибольшей пользой провести эти несколько недель?

– Мы преподали сарацинам урок. Они запомнят его и больше никогда не вторгнутся во Франкию, – подал голос смуглый мощного сложения вельможа, которого я не знал.

– Как это? – буркнул король.

– Мы уже разделались с вали Барселоны, он получил по заслугам. Теперь нужно сделать то же с вали Сарагосы. Взять город и призвать его к ответу.

Говоривший огляделся, ища поддержки. Большинство присутствующих отводили глаза и смотрели на стол с картой. Настроение на совете царило пессимистическое, даже мрачное.

Странно, но к осторожности призвал обычно агрессивный Хроудланд.

– Я видел стены Сарагосы, – сказал он. – Поверьте, без больших осадных машин нам не взять город и за полгода.

– Значит, наши инженеры должны построить осадные машины, – настаивал смуглый вельможа.

Он злобно нахмурился, глядя на Хроудланда. Очевидно, это был один из соперников маркграфа при дворе.

– Постройка осадных машин займет слишком много времени, – возразил Эггихард. – К тому времени припасы иссякнут.

Опять воцарилось долгое молчание, никто не говорил. Король беспокойно пошевелился на троне. Кто-то рядом со мной нервно кашлянул. Я ощутил легкий затхлый запах плесени: холстина королевского шатра начинала гнить. Мне показалось, что это гниение символизирует гнилость, измотанность франкского войска.

Молчание прервал Хроудланд. Он заговорил громко, чтобы все слышали, и его слова звучали с хвастливой уверенностью.

– Я предлагаю, Ваше Величество, вместо того, чтобы начинать осаду Сарагосы, забрать все ее богатства, как мед из улья, и оставить город в такой бедности, чтобы он не мог доставить нам неприятностей в будущем.

– А как мы защитимся от пчел? – спросил его дядя.

Я уловил в его взгляде на Хроудланда огонек интереса, даже благосклонности.

– Вали Барселоны – наш пленник. Он также шурин и близкий союзник вали Сарагосы, – ответил граф. – Мне говорили, что между ними крепкие связи. Предлагаю потребовать за его освобождение огромный выкуп и еще определенную сумму как компенсацию наших расходов на поход войска в Испанию.

Его слова, как солнечный луч, рассеяли мрачную атмосферу в павильоне. Вельможи обменялись понимающими взглядами. Многие из них пришли в Испанию за добычей, а не для того, чтобы обосноваться здесь. Послышалось возбужденное перешептывание – можно награбить добра, не сражаясь за него.

– Найдется ли в Сарагосе столько богатств, чтобы выполнить такое тяжелое требование? – мягким голосом спросил король Хроудланда.

– Ваше Величество, Сарагоса – один из богатейших городов Испании. У вали огромные личные богатства, – заверил тот.

Это заявление было встречено одобрительным гулом.

Теперь я понял, что во франкском мире такое в порядке вещей. Видеть неприкрытую алчность франков было неприятно, но, как бы она ни была мне отвратительна, приходилось смириться с этим, ведь я сам помогал удовлетворить их вожделение к деньгам, когда отправился в Испанию в качестве верного паладина в окружении Хроудланда.

– И как же мы убедим вали Хусейна расстаться с его богатством? – спросил король.

С замиранием сердца я предвидел, что ответит Хроудланд.

– У меня есть подходящий человек для посредничества. Он сообразит, как представить наши требования, – ответил граф и посмотрел в моем направлении.

Неожиданно вмешался Ганелон. Его голос звучал сдержанно и серьезно, без какого-либо намека на возражение. Он был слишком умен, чтобы возражать.

– Ваше Величество, план благородного маркграфа достоин восхищения, но он может ни к чему не привести, если мы не предоставим вали какого-нибудь залога наших честных намерений.

Это было справедливое замечание, но Ганелон редко делал что-то без скрытых мотивов.

И Хроудланд попался в расставленную для него ловушку.

– Ваше Величество, я готов предложить себя в заложники. Я отправлюсь в Сарагосу, гарантируя выполнение сделки с нашей стороны. Только когда вали Барселоны будет освобожден и проедет через городские ворота, я вернусь с сарагосскими сокровищами.

Я заметил намек на улыбку под черной бородой Ганелона. Он очевидно был доволен успехом своего вмешательства. Хроудланд вполне мог лишиться не только свободы, но и жизни.

Король осмотрел собравшихся.

– Есть еще какие-нибудь предложения?

Не услышав ответа, он объявил, что план будет немедленно приведен в исполнение, и объявил собрание закрытым.

Как только Карл удалился, вокруг собралась оживленная толпа сторонников маркграфа, поздравляя моего приятеля с успехом и аплодируя его личному мужеству. Я держался позади. Вспомнилось, как я описывал графу роскошный дворец Хусейна, когда ехал рядом с ним в Испанию. Мне следовало знать, что описание этих богатств подогреет алчность Хроудланда. Я также обмолвился, что вали Хусейн женат на сестре правителя Барселоны. Эта приятная беседа, рассчитанная на то, чтобы просто провести время, теперь приведет к крушению вали и Сарагосы. Ненароком я коварно воспользовался гостеприимством Хусейна и его любезностью. Наверное, змея в моем сновидении о предательстве должна была обвиться вокруг моей ноги. С болью в сердце я ощутил себя грязным.

* * *

Утром войсковые инженеры построили небольшую баллисту, способную пустить тяжелую стрелу на триста шагов. Они подтащили ее к краю очищенной зоны вокруг города, и Хроудланд велел мне написать записку вали Хусейну с изложением плана выкупа. Я предположил, что для доставки было бы легче послать гонца с белым флагом, но мне было сказано, что баллиста послужит сарацинам напоминанием о способности франкского войска строить осадные машины.

Стрелу с посланием пустили через городскую стену.

Ответ вали пришел через час, его доставил посланник, который выехал из ворот и презрительно бросил на землю. Хусейн согласился на наши условия. Он готов заплатить четыре тысячи фунтов серебра в монетах за передачу ему правителя Барселоны в добром здравии. Дополнительное добро, включая шелка, золото и драгоценные камни, ценою еще в пять тысяч фунтов серебра, будут возмещением Карлу за расходы на поход войска в Испанию. Хусейн выставил лишь одно условие: ему потребуется четыре дня, чтобы собрать такую колоссальную сумму.

В назначенный день Хроудланд и я пересекли открытое пространство и подъехали к воротам. Граф предпочел ехать на своем огромном чалом боевом коне и возвышался надо мной, сидящим на выделенной мне крепенькой лошадке. Мы были безоружны, хотя и в полном наборе доспехов, чтобы выглядеть достойно. Солнце поднялось довольно высоко над горизонтом, и в нагретых доспехах стало жарко и неудобно. За спиной у нас виднелись разоренные сады. Ставя лагерь, солдаты вырубили заботливо выращенные деревья на постройку хижин и на дрова. Оросительные каналы осыпались от постоянного хождения людей и лошадей, вода там была грязной и вонючей. Тучи жирных мух жужжали над кучами человеческих испражнений, и в воздухе пахло лошадьми, людьми и навозом.

– Закончим с этим как можно быстрее, – пробормотал Хроудланд, подъезжая к главным воротам Сарагосы.

Услышав в голосе нотку подавленности, я бросил на друга быстрый взгляд. На его лице виделась печаль, но в то же время и решительность. Я догадался, что он думает, как когда-то хотел стать маркграфом Испанской Марки, а теперь понимал, что этому не бывать. После окончания похода придется вернуться в дождливую и туманную Бретань.

– Вали Хусейн сдержит слово, – сказал я, пытаясь ободрить его.

Мы подъехали ближе, городские ворота открылись, и за ними на белом коне сидел Озрик, снова в ливрее вали. Рядом стоял единственный всадник, тоже в цветах Хусейна.