Напротив, герой Майкла Шэннона в 1950-х был бы положительным.
– Он и был таким, практически аналогичный мужественный персонаж с квадратным подбородком в «Твари из Черной Лагуны».
Гильермо дель Торо: Да, именно! А я это перевернул, он стал негодяем. Сказки и жанровое кино всегда переполнены политикой. Избежать этого невозможно, а проанализировать – можно.
– К разговору о политике: почему резидента КГБ в вашем фильме зовут Михалков?
Гильермо дель Торо (смеется): Это тоже совпадение. Правда, мне просто понравилось, как музыкально звучит фамилия. С Никитой это никак не связано.
– Водная стихия в «Форме воды» появляется с первого кадра – и никуда не исчезает до конца, даже на уровне выбора цвета.
Гильермо дель Торо: Я осознанно ставил такую задачу: у вас должно быть чувство, будто действие происходит под водой. Отсюда преобладание синего, зеленого, лилового, темного, цвета морской волны. Единственное исключение – контрастные яркие цвета в доме Стрикленда, нашего злодея: там преобладает цвет золота. Переносясь в квартиру Элайзы, мы будто ныряем под воду. Она живет и работает под водой, вне дневного света. Так что моя картина – о двух мирах и их разделении. Иногда преувеличенном, как и полагается в сказке.
– Вода также связана с сексуальностью.
Гильермо дель Торо: Давайте обратимся к названию фильма. Брюс Ли когда-то очень красиво перефразировал «Дао дэ цзин»: «Вода – самая сильная стихия, потому что у нее нет своей формы, она принимает форму сосуда. Она нежна и мягка, но может разрушить камень». Вода может стать стаканом, а может – бутылкой. То же самое можно сказать о любви. У любви нет формы: она принимает форму того, кого ты полюбил.
Мои главные герои пришли из разных миров, но им удалось полюбить друг друга. Что бы ни пыталась диктовать идеология, любовь сильнее. Мы влюбляемся в людей других религиозных взглядов, с другим цветом кожи, своего пола. Ты просто влюбляешься, и ничего не можешь поделать. Не нужно ничье разрешение. Я думал о том, чтобы назвать фильм «Формой любви», но особая связь обоих персонажей с водой меня завораживала. В конце она проявляется неожиданным образом. Но и до этого мы ощущаем чувственность воды.
– На самом деле, с первых кадров – неожиданно откровенных для сказки, даже если это сказка для взрослых.
Гильермо дель Торо: Сцена мастурбации в начале для меня была принципиальной. Я хотел показать, что Элайза – не диснеевская принцесса, а женщина, у которой с утра есть три минуты на завтрак, три – чтобы принять ванну и помастурбировать и еще три, чтобы почистить ботинки прежде, чем бежать на работу. Я собирался очертить ее характер за несколько минут в самых первых сценах, обойдясь без единой строчки диалогов. Ее воображение задействовано, когда она смотрит фильм в кинотеатре, включает телевизор, слушает музыку. Ей хочется, чтобы мир был так же прекрасен, как в ее любимых мюзиклах, но это сон – ее подводный мир, который отделен от повседневной реальности.
Такими же глазами мы смотрим на Амфибию: скромное, загнанное, затравленное существо, прячущееся под водой. Почему же туземцы почитали его как бога? А если он и вправду божество? Но он невидим, скрыт водой, как и Элайза. Поэтому им и удается уйти от преследований: они оба – невидимки. Как и гомосексуал Джайлс, как и чернокожая уборщица Зельда. Стрикленд не замечает их, поскольку он ослеплен своим высокомерием. В этом его ахиллесова пята.
– Картина получилась очень необычной – это наверняка было очевидным и на стадии сценария. Сложно было пробивать его через продюсеров?
Гильермо дель Торо: Я с первой встречи дал им понять, что собираюсь снять не простую, а политическую сказку. Все важные элементы замысла я рассказал продюсерам из Fox в деталях. Объяснил, что у каждого из персонажей будет своя love story. И не у всех они счастливые. Зельда любит мужа, который с ней практически не разговаривает. Джайлс влюблен в бармена, молодого человека небесной красоты, который оказывается куском дерьма. И так далее… Это – орнамент для центральной басни. Когда героиня узнает себя в Амфибии, наступает важнейший момент их истории.
Для меня акт любви может быть переведен словами «я вижу тебя». Если ты видишь меня, ты даруешь мне жизнь. Если не видишь, то отказываешь в праве на жизнь. Если ты не хочешь признавать права за кем-то непохожим на тебя – будь то гей, еврей, мексиканец, чернокожий, – ты ставишь перед ним загородку, делая его невидимым. Как можно объяснить поступок человека, избивающего другого человека палкой? Очень просто: тот бьет не человека, а предмет, вещь.
– Что делает человека человеком?
Гильермо дель Торо: Многое. Для начала, имя. Поэтому русский шпион в важный момент фильма признается: «Мое настоящее имя – Дмитрий». И это поворотная точка сюжета. В общем, я был откровенен с продюсерами с самого начала. И они ответили мне согласием.
– Как я понимаю, соавторство с Ванессой Тейлор в написании сценария тоже было принципиальным моментом для вас?
Гильермо дель Торо: Безусловно. Правда, я надеялся, что она займется романтической стороной вопроса, а ее больше увлекла шпионская и криминальная линия. Но забудем о гендере: думаю, наша эмоциональная жизнь от него не зависит напрямую, мы все люди. Я описал в фильме то, как помню свою первую влюбленность, ее необъяснимость и красоту. Поэтому я сделал героиню немой. Ведь когда ты влюблен, ты можешь говорить об этом дни напролет: «Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, обожаю тебя, о, моя любовь…» и быть искренним, но этого все равно недостаточно! Тогда приходится сказать: «Ты просто не представляешь, как я тебя люблю!» Поэтому Элайза, у которой нет голоса, в какой-то момент воображает, что может спеть о своих чувствах – именно в этих словах: «You’ll never know how much I love you. You’ll never know how much I care…» Ничего нет сильнее во вселенной. А мы так боимся говорить об этом прямо.
– Как началась ваша любовь к амфибиям?
Гильермо дель Торо: Когда в детстве я пошел в кинотеатр на «Тварь из Черной Лагуны» и увидел, как Джули Адамс плывет в своем белом купальнике, а под ней, невидимым, плывет Амфибия. Это было так прекрасно. Так все и началось для меня. Знаете, сказка о красавице и чудовище обычно рассказывается по-пуритански – они никогда не трахаются. Вот он превратится в принца – может быть, тогда… Тогда это будет «нормально», но не раньше.
Есть и другая вариация того же сюжета – многие назовут ее