– Я миссионер, – пробормотал я, слабо улыбаясь. – Я рожден проповедником. Мое предназначение не в том, чтобы молиться в монастырском уединении, я обязан нести учение Господа в земли, где оно преследуется.
Дядя пожал плечами и вздохнул. Его реакция была точно такой же, как у епископа Лермы.
– Ты и в детстве был таким же. Еще совсем маленький бредил Колумбом…
– Если бы покойная матушка не пожелала, чтобы я учился в семинарии, я бы обязательно стал солдатом или моряком, – засмеялся я.
– Матушка послала тебя в семинарию, чтобы хоть как-то смирить твою одержимость…
– В моих жилах течет кровь наших предков-конкистадоров…
Ни дядя, ни двоюродный брат, никогда не видавшие Японию, ничего не знавшие о ней, не могли понять меня. В глазах брата я увидел неприкрытую тревогу. Поневоле вовлеченный в мои дела, он опасался, что это отрицательно скажется на отношении к нему и его семье высшей знати и духовенства в стране.
– Я хочу встретиться с архиепископом. Если бы король дал аудиенцию японским посланникам…
– Я уже разговаривал с секретарем архиепископа, – покачал головой дядя. – Он ответил, что все будет зависеть от решения Собора епископов. Архиепископ тоже не будет говорить с королем об аудиенции, наперекор их мнению. Этот вопрос выходит за рамки торговли… Он связан с распространением веры на Востоке. Но будем стараться.
Из слов дяди я понял, что архиепископ хочет избежать связанных со мной неприятностей. Я попрощался с дядей и братом, они проводили меня до экипажа.
Шел холодный дождь. По мощенной камнем дороге я ехал в монастырь. Фонари освещали лишь изображения Пречистой Девы, установленные вдоль дороги и в нишах домов, а на улице уже царили тьма и тишина. Убаюканный цокотом копыт, я закрыл глаза и стал мысленно представлять себе отца Валенте, с которым никогда не встречался. Как он будет возражать мне? Как будет нападать на меня? – гадал я. Из окна послышался громкий женский смех.
Я приехал в монастырь, открыл дверь, зажег свечу, по длинной галерее направился в свою комнату – и вдруг у дверей я увидел японцев.
– Что случилось?
Свеча осветила лица и кимоно трех посланников. Я заметил, что моя одежда намокла от дождя.
– Вы еще не легли?
– Господин Веласко, – официальным тоном обратился ко мне Хасэкура, – когда, наконец, состоится наша встреча с королем?
– Почему вы разговариваете со мной в таком тоне? Я отдаю этому все силы. Может быть, через месяц…
Держа свечу в руке, я объяснил им, что Собор епископов состоится в середине января. На нем я дам бой иезуитам. Слуги посланников уже спали, в доме было холодно. Я объяснил напряженно смотревшим на меня японцам, как влияет в этой стране Церковь на политику испанского двора.
– Хоть бы этот ваш диспут прошел успешно…
– Я надеюсь. Это решит и вопрос встречи с королем.
– Вы рассчитываете победить?
– Не знаю, – улыбнулся я. – Вы, самураи, вступаете же в сражение, даже если оно и не сулит вам победы. Таков и я.
– Господин Веласко, – Ниси сделал шаг вперед, – если это поможет вам… я готов принять христианство.
Освещенное свечой лицо Танаки было лишено своей обычной самоуверенности.
– Господин Танака и господин Хасэкура, – спросил я, – вы тоже намерены сделать это?
Ни тот ни другой ничего не ответили. Но я почувствовал, что они уже не столь непреклонны, как во время нашего разговора в Севилье.
В день открытия Собора епископов тоже лил дождь. С крыши здания Суда священной инквизиции стекали потоки воды, вся мостовая была в темных лужах. Во двор, разбрызгивая воду и грязь, въезжал экипаж за экипажем. Привратники открывали дверцы, и епископы в развевающихся сутанах и красных шапочках, склонившись под зонтами, которые держали над ними привратники, исчезали в здании.
Двое прислужников в черных одеяниях, стоявшие у массивных дверей, провожали входивших епископов в зал. Веласко усадили лицом к ним, рядом с Валенте.
«Это и есть… отец Валенте?»
Веласко испытывал легкое удивление, глядя на маленького старичка, сидевшего чуть поодаль от него сложив руки на коленях. Неужели этот старик с усталым лицом, сидящий прикрыв глаза, и есть отец Валенте?
Получив в Веракрусе письмо дяди, Веласко все время пытался представить себе своего будущего противника. В его воображении он представал совсем иным человеком, на лице которого написан острый ум и ирония. А рядом с ним сидел понурившись маленький старичок; казалось, жизнь едва теплится в нем. Но это не столько успокоило Веласко, сколько нанесло удар по его самолюбию. «Как много волнений из-за этакого немощного, невзрачного старика!» – подумал он.
Видимо, почувствовав взгляд Веласко, отец Валенте открыл глаза и посмотрел на него. Потом, сочувственно улыбнувшись, слегка кивнул. Позвонили в колокольчик. Это был знак начинать. Епископы, зловещие как грифы, рассаживались в зале напротив Веласко и отца Валенте, глухо покашливали, о чем-то тихо переговаривались, наклоняясь друг к другу.
Председательствовавший встал и начал читать бумагу. В ней говорилось, что Совет епископов Мадрида предполагает обсудить разногласия между орденами иезуитов и францисканцев о методах распространения веры в Японии и определить полномочия японских посланников, прибывших в Мадрид.
Пока его тихий голос звучал в притихшем зале, остальные епископы, неподвижные как мертвецы, мертвыми глазами рассматривали Веласко и отца Валенте.
– Попытаюсь обобщить возникшие вопросы, – заключил председательствующий, закончив чтение. – Пятнадцать лет назад Папа Климент Восьмой издал буллу «Onerosa Pastoralis», в которой право распространения религии в Японии, предоставлявшееся прежде исключительно ордену Иисуса, было предоставлено и другим орденам. Орден Святого Франциска отправил в Японию одиннадцать миссионеров, среди них – присутствующего здесь отца Веласко. По его мнению, все неудачи в распространении веры в Японии, начиная с того времени, как в тысяча пятьсот сорок девятом году Франциск Ксавье прибыл туда, связаны с ошибками иезуитов, но он утверждает, что положение может быть исправлено. Иезуиты же полагают, что причины трудностей в распространении веры в Японии иного рода: в жизни страны произошли перемены, в частности, внезапно сменился верховный правитель Японии. Поэтому хотелось бы услышать подробное изложение точек зрения обеих сторон.
Епископы, тихо посовещавшись, согласились с предложением. Все это время Веласко, по своему обыкновению, вызывающе смотрел на епископов, а отец Валенте по-прежнему сидел неподвижно, сложив руки на коленях.
Было названо имя Веласко, и он поднялся. Он почтительно поблагодарил за возможность поделиться своими мыслями о распространении веры в Японии и опытом: