Читать интересную книгу Иной 1941. От границы до Ленинграда - Алексей Исаев

Помешать маневрированию противника перед новым рубежом обороны могла авиация. Она сразу же активно взялась за дело. Самолеты 41-й авиадивизии бомбили продвигающиеся к низовьям реки Луги немецкие моторизованные колонны с высоты 400–1500 м под прикрытием истребителей. Сбрасывались ФАБ-100, ФАБ-50, зажигательные и ротативно-рассеивающиеся бомбы.

С богатым перечнем номенклатуры сброшенных на головы немцев авиабомб любопытно сравнить воспоминания Э. Рауса. Он описывает столкновение со «сталинскими соколами» при подходе к Поречью в следующих выражениях: «Внезапно раздался крик: „Вражеские самолеты!“ Но самолеты нас не атаковали, и марш продолжался. Затем самолеты прилетели еще раз, помигали нам лампами и сбросили записку. „Опознайте себя, или мы вас обстреляем“, — прочитал мой переводчик. Записка была написана открытым текстом. Я отдал приказ продолжать движение и не обращать внимания на разбрасываемые бумажки»[258]. Как мы видим, в действительности экипажи бомбардировщиков СБ обходились без подобных церемоний и ссыпали на головы врага все то, чем их снабдила промышленность.

Однако авиация в одиночку даже в условиях относительной свободы действий не могла остановить продвижение немецких подвижных соединений к низовьям Луги. 14 июля 1941 г. боевая группа Рауса из 6-й танковой дивизии вышла к р. Луга в районе Поречье. Предназначенная для обороны на этом участке 2-я ДНО еще находилась в стадии перевозки по железной дороге, и ее первые эшелоны только разгружались на станции Веймари. Началось одно из самых драматичных сражений за плацдармы в истории 1941 г.

Захваченный немцами мост в Поречье

Мост через Лугу у деревни Поречье обороняло подразделение 2-й дивизии НКВД численностью около полусотни бойцов. Старший лейтенант Н. Богданов, начальник строительного участка оборонительного рубежа под Кингисеппом, вспоминал, что с самолета им был сброшен вымпел, предупреждавший о приближении немецких танков со стороны Гдова. Штаб строительного участка лейтенанта Богданова располагался в деревне Ивановское, дальше по шоссе от Поречья. На строительстве оборонительного рубежа было занято около 10 тыс. ленинградцев. Для захвата моста немцами было задействовано подразделение «Бранденбург», об этом упоминает историограф группы армий «Север» В. Хаупт. Описание событий Богдановым подтверждает именно эту версию:

«Навстречу мне бежал боец-пограничник. Срывающимся от волнения голосом он рассказал о происшедшем. Их взвод нес охрану моста через Лугу. Они видели, как к часовому подъехала наша грузовая машина ЗИС. Остановилась. Часовой что-то спрашивал. Из кузова выскочило несколько солдат в красноармейской форме. Кто-то выстрелом убил часового. Своротив шлагбаум, машина двинулась вперед. Потом появились мотоциклисты. Бойцы взвода охраны выскочили из казармы. Залегли кто где, в суматохе даже не успели занять окопы и забыли в казарме ручной пулемет. Стреляли из винтовок. Подошла еще машина с вражескими автоматчиками. Ну, наши и побежали…»[259].

Лейтенант сразу же послал связного с приказом для невооруженных строителей отходить лесами на станцию Веймари. Богданов датирует эти события 13 июля, однако это очевидная ошибка — плацдарм у Поречья был захвачен днем позже, 14 июля. Пользуясь отсутствием противодействия, немцы расширили плацдарм до деревень Ивановское и Юрки. Главной угрозой для захвативших плацдарм на Луге немецких частей поначалу была авиация. Благодаря энергичным атакам советских летчиков ситуация оценивалась немецким командованием как критическая. В ЖБД XXXXI корпуса 14 июля 1941 г. указывалось:

«Угрожающее положение, в котором находятся слабые силы 6-й тд на плацдарме из-за постоянных бомбежек противника, заставляет командира корпуса позвонить командующему ТГр. Он подчеркивает, что, если до конца дня господство противника в воздухе не прекратится, корпус не сможет гарантировать удержание плацдарма. Командование ТГр должно позаботиться о том, чтобы Люфтваффе продвигалось вперед и временно довольствовалось полевыми аэродромами. Базы наших истребителей сейчас слишком далеко в тылу для того, чтобы они могли эффективно поддержать действия наземных войск. Потери дивизий в людях и технике от бомбежек растут и частично снижают эффект внезапности»[260].

Ситуация в целом была достаточно типичной. Буквально за две недели до описываемых событий на Украине прорвавшаяся вперед к Острогу 11-я танковая дивизия XXXXVIII корпуса Кемпфа серьезно пострадала от ударов с воздуха. Советские передовые отряды на подходе к Одеру и на одерских плацдармах в январе и первых числах февраля 1945 г. тоже подвергались массированным атакам авиации противника. ВВС просто не успевали развертывать аэродромы для эффективного прикрытия вырвавшихся вперед частей. Это был звездный час для ударной авиации. Несмотря на потери, понесенные в первые дни войны от ударов по аэродромам, советские ВВС еще сохранили боеспособность и стремились в максимальной степени повлиять на обстановку на земле.

Невзирая на обоснованные жалобы со стороны командования XXXXI моторизованного корпуса, нельзя сказать, что 1-й воздушный флот в эти дни вообще бездействовал. Немецкие истребители, конечно, не могли эффективно прикрыть передовые части танковых соединений. Главные силы эскадры JG54 базировались в тот момент в районе Острова. Ответом Люфтваффе на всевозрастающую активность «сталинских соколов» стали удары по аэродромам бомбардировщиками. Однако их эффективность была уже гораздо ниже, чем в первые дни войны. В оперсводке штаба ВВС Северного фронта за 13 июля указывалось, что в результате ударов по аэродромам «есть убитые и раненые, матчасть самолетов из-под удара пр-ка своевременно выводилась»[261]. Тем не менее утром следующего дня, в 5.15—6.30 14 июля, большая группа из 15 Ю-88 атаковала аэродром Сиверская и сожгла на земле 2 СБ и 2 Пе-2.

Подбитые в районе Поречья танки ЛКБТКУКС: Т-34 и экранированный КВ

Передовой отряд 1-й танковой дивизии двигался к низовьям Луги 14 июля практически по пятам 6-й танковой дивизии — другой дороги просто не нашлось. Продираясь по плохим дорогам, отряд вышел к низовьям Луги, также «подвергаясь сильным ударам противника с воздуха». Для движения по разбитой дороге приходится настилать сотни метров гатей и засыпать воронки авиабомб. Немцев подгоняло вперед сообщение воздушной разведки о том, что мост через Лугу у Сабска находится в неповрежденном состоянии. Однако под Сабском оборону успело занять пехотное училище им. С. М. Кирова. Когда около 20.00 (берлинского времени) немецкий отряд подходит к мосту, тот взлетает на воздух прямо на глазах опешивших мотострелков. Капитан В. Сергеев, командир роты училища, вспоминал:

«Я не знаю, сколько Раввин заложил взрывчатки, видно, с „запасом“. Грохот раздался неимоверный, даже у меня заложило уши. В воздух, как спички, подняло доски, бревна, разные обломки. Мост исчез в дыму и пыли. От падающих обломков бурлила, поднималась фонтанами вода.

Потом все стихло. Успокоилась Луга. Моста как и не было. Остались торчать несколько свай, вниз по течению плыли обломки.

Некоторое время немцы молчали. Молчали и мы. А потом началось такое, что и передать трудно. Артиллерия, минометы, пулеметы, автоматы — все, что стреляло, било по нашему переднему краю»[262].

Немцам приходится переходить Лугу вброд под огнем. Как записано в ЖБД 1-й танковой дивизии, «после тяжелого боя, оттеснив хорошо окопавшегося противника», отряд захватывает небольшой плацдарм в районе Бол. Сабска. Этот плацдарм был выше по течению Луги, чем плацдарм Рауса у Поречья. Советские данные отрицают захват плацдарма под Сабском с первого раза, считается, что первую атаку курсанты отбили.

Если бы в этот момент почерневшие от дорожной пыли солдаты и офицеры 1-й танковой дивизии подняли головы, они бы смогли разглядеть в небе истребители с крестами на крыльях. Реакцией на процитированную выше жалобу германских командиров в вышестоящие инстанции стала высылка в район действий передовых частей корпуса Рейнгардта истребителей из JG54 вечером 14 июля. Это сразу обошлось 41-й авиадивизии в 3 СБ сбитыми и 1 СБ, не вернувшимся с боевого задания в районе Сабска. На эти три самолета могут претендовать пилоты 4, 8 и 9-го отрядов JG54. Советские истребители заявили о двух сбитых Me-109, но пока данные противника эту заявку не подтверждают. Также атаке истребителей подвергся разведчик Пе-2 отдельной разведгруппы в районе Гдова. Однако эта вспышка активности Люфтваффе на большом удалении от своих аэродромов принципиально изменить обстановку не могла.

15 июля к ударам по занятым немцами плацдармам в районе Ивановского и Сабска подключилась авиация Балтийского флота. Истребители ВВС КБФ вылетали на задание с подвешенными эрэсами. Над плацдармами и на подступах к ним разверзлись небеса. Бомбардировщики СБ 41-й авиадивизии бомбили и поливали огнем турельных пулеметов наконец-то остановившиеся немецкие части. В ЖБД 1-й танковой дивизии появляются апокалипсические нотки: «После того как в течение ночи и в ранние утренние часы боевая группа [Крюгера] подверглась нескольким бомбежкам противника, в течение первой половины дня положение в воздухе становится почти невыносимым. Противник бомбит каждую отдельную машину, отыскивает позиции артиллерийских и зенитных орудий, разрушает воронками дорогу»[263]. Слова, которые мы привыкли слышать применительно к советским частям, не правда ли? Уже ранним утром, в 5.00, 15 июля командир дивизии генерал-лейтенант Фридрих Кирхнер получает ранение осколком авиабомбы. Командование дивизией принимает 49-летний генерал-майор Вальтер Крюгер. Как и многие немецкие танковые командиры, он был из кавалеристов. Вторую мировую войну Крюгер, впрочем, встретил командиром пехотного полка. Однако уже в феврале 1940 г. он становится командиром 1-й стрелковой бригады, проходит вместе с Кирхнером Французскую кампанию и в апреле 1941 г. получает звание генерал-майора.