Семейство бобров, если найдет много лакомого корма, обедает сообща. А когда в семье есть совсем юные бобрята, в осмотрительность которых ни их родители, ни старшие братья и сестры не верят и оставлять их одних не рискуют, тогда совместные трапезы — явление обязательное. Однако, хотя они и едят вместе, но не из одной «тарелки», сохраняя между собой определенную дистанцию. Обедая, даже месячные бобрята, впервые покинувшие дом, начинают волноваться, если мать подойдет к ним слишком близко, явно опасаясь, как бы у них не отобрали что-то вкусненькое, и тотчас принимаются стонать и жаловаться: «Ах, ах, ах, аах, аах! Не заглядывай в мою тарелку! Не откусывай от моей веточки!»
Бобрятам следить за едой старших товарищей не полагается. Мать, дело ясное, она вытерпит, если малыш примется с другого конца обгрызать ее ветку. Но отец или старшие братья и сестры не станут поощрять нахала, попробовавшего к ним присоединиться, и так разахаются, что он уберется подальше. Однако в порядке компенсации за собственную строгость — все-таки родное существо — они могут специально сплавать за вкусной веткой для малыша. Пусть кушает и быстрее растет, но нельзя забываться и нахальничать со старшими. Вот так!
Как и человеческие дети, которые долго овладевают искусством держать ложку и вилку, пользоваться ножом и аккуратно пить из чашки молоко, чтобы оно не разливалось, бобрятам тоже приходится обучаться многим навыкам, которыми во время еды пользуются взрослые животные. Малыши, когда едят листья, просто комкают их передними лапками и засовывают в рот. Взрослые бобры крупные листья кувшинок, так называемых желтых лилий, и других водных растений сворачивают в двойную трубочку, которую держат передними лапами, откусывая от нее по кусочку. Дети внимательно наблюдают за тем, как это делают старшие, и постепенно овладевают подобной премудростью.
Бобрятам не полагается тянуть себе в рот все без разбора: так нетрудно и отравиться. Поэтому они всегда присматриваются, что едят старшие. У бобрят существует обычай во время прогулок с членами своей семьи приветствовать друг друга тычками в бок, а затем обнюхать чужой рот. Так малыши узнают, что ели старшие, и, следуя их примеру, постепенно знакомятся со всеми съедобными растениями занимаемого ими участка.
Позже, когда бобрята подрастут, им предстоит научиться запасать на зиму ветки и стволы деревьев и надежно пристраивать их на дне, недалеко от своего жилища. Инстинкт заготовки кормов прорезывается у них непринужденно, но, чтобы дело спорилось, нужно отработать и способы валки деревьев, и приемы транспортировки тяжелых грузов, и уменье так глубоко воткнуть ветку в илистое дно, чтобы она ни в коем случае не всплыла и зимой не вмерзла в лед, став для бобров недоступной. А от запасов продовольствия, сделанных семьей, зависит, доживут ли зверьки до весны или умрут зимой голодной смертью.
Некоторые женщины добровольно отказываются от хлопотной, но такой приятной обязанности вскормить ребенка собственным молоком, а затем воспитать малыша, и нанимают для этого няньку или даже кормилицу. Животные тоже пользуются услугами нянек и кормилиц, причем самые квалифицированные из них встречаются в семьях общественных насекомых. Это очень странно. Ведь даже среди таких злобных созданий, как пауки, нашлись чадолюбивые существа вроде теридиума каменистого, самки которого выкармливают детей «зобным молочком» — полупереваренными соками съеденной добычи. Паучата, уловив по вибрации паутинных нитей, что мать закончила обедать, наперегонки бегут к ней, и она кормит малышей по очереди из своего рта. А самка сизифова теридиума не только выкармливает детей «молочком», но, когда они немного подрастут, готовит им похлебку из пойманной мухи, впрыснув в нее «желудочный сок», чтобы внутри все переварилось, а потом прокалывает муху во многих местах, чтобы дети могли к ней присосаться. Ведь «зубки» у них еще не окрепли!
Большинство насекомых если и проявляют заботу о детях, то ограничиваются тем, чтобы отложить яички в такие места, где вылупившиеся из них личинки сразу же смогли найти для себя пищу. Бабочки крапивницы откладывают яички на лист крапивы, бабочка капустница — на капустный кочан, а бабочка соснового бражника — на сосну или ель. Лишь немногие насекомые специально добывают пищу для своих детей, пряча ее в «кладовку», и откладывают туда же одно или несколько яичек: наездники добывают для детей пауков или гусениц, жуки навозники набивают свежим навозом ячейки специально вырытой норки, а жуки кравчики заквашивают в норках силос из сочных зеленых стеблей растений.
Только общественные насекомые — пчелы, осы, муравьи и термиты — ухаживают за своими детьми: кормят, чистят, проветривают их помещение, в холодную погоду согревают их, а когда становится жарко, увлажняют жилище и усиливают вентиляцию. Правда, пчелы-папы и даже мамы детей не опекают и не кормят, они своими малышами совершенно не интересуются. Заботятся о детях няньки и кормилицы. Ими становятся в определенный период жизни все рабочие пчелы, то есть старшие сестры.
Пчелы-кормилицы всех личинок в течение первых трех дней жизни кормят маточным молочком, которое вырабатывается в слюнных железах в период с четвертого по восьмой день их взрослой жизни. В дальнейшем большинство детей получают менее питательную пищу, но тех, из которых хотят вырастить маток, кормят этим молочком в течение всей их личиночной жизни. Только на этом полноценном корме они способны хорошо развиваться. Вот почему молочко называется маточным.
Необычная ситуация складывается с приемом пищи у некоторых рыб, живущих семейными парами и дружно опекающих свою детвору. Дело в том, что мальки многих рыб бывают в сотни и тысячи раз меньше родителей и вполне годятся им в пищу. Между прочим, многие рыбы, не стремящиеся к семейной жизни, при случае никогда не откажутся полакомиться своими детьми. Правда, они, скорее всего, не догадываются, что едят собственных детей.
Рыбы, лишенные конечностей, поневоле бывают плохими строителями. Видимо, поэтому самые сообразительные из них, вроде тиляпий, догадались использовать под детскую комнату полость своего рта. Более мелкие рыбешки вроде колюшек и цихлидовых рыб, хорошо известных любому аквариумисту, не способны разместить во рту всю свою многочисленную детвору. Они строят для нее дом, и тем не менее им приходится брать в рот по одному, по два малыша, когда непослушных чад нужно куда-нибудь перенести. А как они еще могли бы вернуть домой несмышленых отпрысков? Как же решают рыбы-родители, кто из встреченных мальков их дети, а кто относится к другим видам, которых можно проглотить? Почему они не едят своих детей?