Читать интересную книгу Валтасар - Михаил Ишков

До начала празднования Нового года и коронации Нериглиссар только и делал, что проводил смотры войску. Повсеместно твердил о том, что вернулось прежнее, славное время, когда о государстве заботились Набополасар и Навуходоносор. Приказал выбить табличку к коронации: «В мое правление да будут вознесены боги небес и земли. Старики пусть танцуют, юноши поют, женщины и девицы радостно выполняют женское дело и наслаждаются объятиями. Пусть голодные насытятся, жаждущие напьются, нагие оденутся». Но издать указы, подтверждающие права на землю тех, кто находился в армии, а также запрет на продажу этих участков за недоимки, так и не успел. Отремонтировать стену Имгур-Эллиль возле ворота Солнца-Шамаша не успел. Достроить второй мост через Евфрат не успел. Отобрать имения у придворных, сохранивших верность прежнему царю, перехватить собственность, которая досталась ему после смерти Амель-Мардука, выдать замуж свою дочь за сына эконома храма Эзиды в Борсиппе дней хватило, а вот для того, чтобы ограничить своеволие ростовщиков и наказать тех, кто гнал из дому жен и вдов воинов, руки не дошли.

Сразу после переворота Набонид напомнил Нериглиссару о его обещании отпустить его в отставку и разрешить оформить брак с Нитокрис в храме божественного Сина. Молоденький Лабаши позволил себе поскандалить с отцом по этому поводу. Юнец вообще требовал сослать Набонида или держать его под охраной вдали от города, но эта мера показалась дикостью даже недолюбливавшему царского голову Нериглиссару, тем более что единственный человек, способный занять место Набонида, иври Балату-шариуцур, решительно отказался от этой должности. Он отвечал за сбор налогов и царскую почту. Вот эти обязанности, объяснил он новому правителю, ему по плечу, а тянуть на себе полный воз внутренней и внешней политики, убеждать Египет и Лидию, что Нериглиссар будет в точности соблюдать заключенные ранее соглашения, и налаживание отношений с Мидией никак не скажется на обязательствах Вавилона перед своими союзниками, — ему не под силу.

Нериглиссар настойчиво искал возможность организовать короткий и обильный добычей поход, но выступать агрессором и тем самым обрушить систему взаимной безопасности, выстроенную совместными усилиями Навуходоносор, Астиага и Креза, ему очень не хотелось. К тому же было ясно, что успешная военная операция, если даже и позволит снять напряжение в стране, справиться с трудностями, во весь рост вставшими перед государством, с ее помощью не удастся.

Противостояние с Мидией приближалось день ото дня. Астиаг старел, и после его смерти молодая хищная поросль мидийских князей непременно ринется в поход. Перво-наперво они, конечно, будут искать удачливого, энергичного предводителя, но эти поиски надолго не затянутся. Перед вавилонским царем стояла задача, насколько возможно оттянуть войну, выбрать удачный момент для начала боевых действий, поэтому просчет с выбором азимута, в котором должна быть проведена кратковременная военная операция, был чреват резким обострением ситуации. Нериглиссар скоро обнаружил, что помимо своей воли угодил в капкан — радость Астиага, получившего сообщение о том, что «лабасу больше нет», и к власти пришел верный последователь Навуходоносора, поздравления мидийского царя, его уверения в нерушимой дружбе, крепко связала руки новому правителю.

Нур-Син улыбнулся, спросил себя — что можно сказать о начале царствования зятя Навуходоносора?

Неглупый, однако не обладающий достаточным опытом верховного руководства страной, Нериглиссар оказался в положении жителей Сиппара, куда обрадованный сменой власти Астиаг приказал вернуть статую богини Анунит,[51] в древние дни увезенную врагами из этого города. Вспомнился ужас и смятение, охватившее верхи Сиппара, когда в их город была доставлена статуя богини. Выходило, что все эти долгие годы сиппарцы поклонялись ложному изображению? Если нет, налицо недопустимое кощунство — великих богинь было две! Пришлось принимать специальное решение по этому поводу. Примерно в такое же двусмысленное положение попал и Нериглиссар. В искренности Астиага он не сомневался, однако помимо царя в Мидии были очень сильны знатные. Они слишком долго сидели без добычи. Они жаждали войны, и любая промашка со стороны Нериглиссара будет использована ими и против Вавилона, и против собственного царя.

В конце концов, Нериглиссар был вынужден вызвать Набонида, открыто поселившего Нитокрис в собственном доме в квартале Бит-шар-Бабили. Событие для Вавилона неслыханное! Набонид открыто бросил вызов общественному мнению, однако утверждать, что Набонид действовал исключительно под влиянием страсти, я бы не решился. Подобным поступком он утвердил себя в качестве сильного, способного поступать по собственному разумению человека. В долговременном споре за власть, который разгорелся между ним и Нериглиссаром, Набонид одним ходом обыграл нового правителя, потому что в Вавилоне мог проживать только один человек, имеющий право поступать по собственному усмотрению и бросать вызов городской общине. Им мог быть только царь Вавилона.

Но это так, к слову.

Свидетельствую, что в те дни Набонида и Нитокрис действительно посетила страсть, свойственная только молодоженам. Мед любви они пили беспрестанно, оторваться друг от друга не могли. Иштар пригоршнями одаривала их желанием, и все равно Набонид чутко прислушивался к тому, что творилось во дворце. Ушей у него в свите нового правителя хватало. Получив вызов, Набонид тут же вызвал меня, чтобы я был помощником ему в этом деле.

Прежний царский голова объяснил новому правителю.

— Египет — наш данник, пусть даже номинальный, и те дружеские узы, которые мы с помощью Нитокрис завязали с Амасисом, пусть останутся. Что касается Астиага и Креза, то и здесь спешить нельзя. Из них двоих слабейшим является Крез, вот против него в союзе с Астиагом мы и должны попытаться сыграть. Но Крез должен начать первым, иначе гнев богов падет на наши головы.

— Как же этого добиться? — хмыкнул новый правитель. Во время разговора он беспрестанно теребил роскошную, завитую колечками бороду. Эта привычка появилась у него с того дня, когда я поделился с ним семейным преданием, что наш предок, великий царь, сильный царь, Ашурбанапал имел неприятную манеру во время разговора почесывать подбородок под бородой.

— Прежде всего, проявить выдержку, — ответил Набонид. — Полагаю, у нас есть два приемлемых азимута для вылазки: северный, в направлении на Пиринду и Хуме,[52] и южный, в Аравию. С точки зрения стратегической целесообразности и безопасности государства нам следовало бы совершить поход в Аравию и захватить все оазисы, до которых сумеем добраться. В этом случае в будущем столкновении с мидянами мы обеспечим себе надежный тыл. Добавлю, если мы двинемся на юг, Астиаг и Крез будут держаться в стороне. Однако земли там скудные, бедуины — народ нищий, условия ужасные, жара невыносимая, сушь такая, что вряд ли войско останется довольно, если мы нанесем удар в этом направлении. Север перспективнее, но тогда мы будем вынуждены бросить вызов либо Мидии, либо Лидии, что нам тоже не с руки. С другой стороны, пока Астиаг у власти, нам необходимо: первое — выказать слабость; второе показать свою силу. Как же решить эту противоречивую задачу? Только с помощью войны. Короткой, победоносной! Мое предложение сводится к следующему — следует распустить слух, что у нас произошел повальный падеж конского состава. Затем отправить посольство в Сарды с просьбой продать лошадей. Причем, просить много, тысячи голов. Далее необходимо оттянуть пограничные отряды на границе с Пиринду, и в случае очередного набега царя Аппуашу на нашу территорию или на земли союзной нам Хуме вести себя так, словно у нас не хватает сил пресечь дерзость с их стороны.

Набонид сделал паузу, потом продолжил.

— Но, главное, господин, нам просто необходимо укрепить Харран. Взгляни на чертеж. Вот он, славный город на берегу Евфрата…

— Утверждают, ты сам оттуда родом? — спросил Нериглиссар.

— Да, там я появился на свет, но мать моя и отец, если не по рождению, то по духу вавилоняне. Моя мать, Адда-гуппи, является жрицей бога Сина. Она служила владыке великому, богу милосердному Сину и в царствование Набополасара, и в царствование Навуходоносора, но в дни Амель-Мардука она отказывалась просить бога о даровании благ городам и деревням. Теперь она вновь вошла в священную обитель. Она ждет, что ты обратишься лицом к могучему Сину и восстановишь в прежнем блеске его дом Эхулхул в Харране. Прошу тебя, господин, обрати внимание, север нашей границы представляет из себя дугу, в вершине которой расположен священный город. Если враг возьмет Харран, мы окажемся отрезанными от Заречья. Кто же в ближайшей перспективе способен покуситься на Харран. Это прежде всего мидяне, которые не упустят выгод подобного стратегического удара. Нельзя исключать удара и со стороны лидийцев. Итак, если мы приступим к укреплению Харрана, мы непременно всколыхнем все эти мелкие государства на побережье Верхнего моря. К тому же если мы умело продемонстрируем свою слабость, кто-то непременно попытается воспользоваться моментом. Вот и вся диспозиция на ближайшие два-три года твоего, так своевременно начавшегося царствования. Как только нам бросят вызов, мы будем действовать быстро и решительно, тем самым заставим всех, кто тешит себя надеждами на слабость Вавилона, проглотить языки.