В иной ситуации понимание этих обстоятельств действовало бы угнетающе, но я был слишком поглощен мыслями о погоде и о том, как выжить в такую погоду. Если в ближайшее время ветер не ослабнет, то для всех нас вопрос восхождения на вершину отпадет сам собой. За прошедшую неделю шерпы Холла сделали на седловине запас из 165 килограммов баллонного кислорода — это 55 канистр. Хоть это звучит внушительно, на самом деле такого количества кислорода было достаточно лишь на одну попытку восхождения для трех проводников, восьми клиентов и четырех шерпов. И счетчик расхода кислорода уже включился: даже когда мы отдыхали в своих палатках, то использовали драгоценный газ. Если бы случилась такая необходимость, мы могли бы отключиться от кислорода и находиться здесь в безопасности, возможно, двадцать четыре часа, но все же после этого мы должны были бы или идти вверх, или спускаться вниз.
Но, к нашей радости, в 19:30 штормовой ветер внезапно прекратился. Херрод выполз из палатки Лу и ушел, спотыкаясь, в поисках своей команды. Температура упала намного ниже нуля, но ветер почти утих: это были превосходные условия для восхождения на вершину. Инстинкт Холла был поразительным: оказалось, что он прекрасно выбрал время для нашей попытки. «Джонни, Стюарт! — кричал он из соседней палатки. — Похоже, нам повезло, ребята. Будьте готовы повеселиться к половине двенадцатого!»
Когда мы попили чаю и приготовили снаряжение для восхождения, воцарилось молчание. Каждый из нас много выстрадал ради этого момента. Так же как и Дуг, я почти не ел и совсем не спал с тех пор, как покинул второй лагерь, это было два дня назад. Каждый раз, когда я кашлял, истерзанные хрящи моей грудной клетки так болели, что мне казалось, будто кто-то вонзает нож мне под ребра, и у меня выступали слезы из глаз. Но я знал, что если хочу одолеть вершину, то у меня нет иного выбора, кроме как игнорировать свою слабость и подниматься в гору.
За двадцать пять минут до полуночи я застегнул свою кислородную маску, включил налобный фонарь и вышел в темноту. Нас было пятнадцать человек в группе Холла: три проводника, полный комплект из восьми клиентов и шерпы Энг Дордж, Лхакпа Чхири, Нгаванг Норбу и Ками. Холл приказал двум другим шерпам (Арите и Чулдуму) оставаться в палатках в качестве группы поддержки и быть наготове в случае неприятностей.
Команда «Горного безумия» состояла из проводников — Фишера, Бейдлмана и Букреева, шести шерпов и клиентов — Шарлотты Фокс, Тима Мэдсена, Клева Шенинга, Сэнди Питтман, Лин Гаммельгард и Мартина Адамса. Они ушли с Южной седловины через полчаса после нас[47].
Лопсанг намеревался отправить только пятерых шерпов из команды Фишера для сопровождения клиентов на вершину, а двоих оставить в группе поддержки на седловине, но, как он рассказывает, «Скотт открыл свое сердце и сказал моим шерпам: „Можете все идти на вершину“»[48]. В конце концов Лопсанг без ведома Фишера приказал одному из шерпов, своему двоюродному брату, «большому» Пембе, оставаться в лагере. Лопсанг признавался: «Пемба разозлился на меня, но я сказал ему, что он должен остаться, иначе потом я не возьму его на работу. Поэтому он остался в четвертом лагере».
Сразу за командой Фишера стартовал Макалу-Го с двумя шерпами, бессовестно проигнорировав свое обещание, что тайваньцы не будут совершать восхождение на вершину в один день с нами. Южноафриканцы также намеревались идти на вершину, но изнурительный подъем из третьего лагеря к седловине отнял у них так много сил, что они даже не показались из своих палаток. В общей сложности, тридцать три альпиниста отправились на вершину той ночью. Несмотря на то, что мы ушли с седловины как три отдельные экспедиции, наши судьбы уже переплелись, и с каждым метром продвижения вверх они сплетались все туже и туже.
Ночь была холодной и призрачно прекрасной, что прибавляло нам сил во время подъема. Морозное небо было усеяно таким количеством звезд, какое мне не приходилось видеть никогда. Круглая луна поднялась над уступом 8486-метровой горы Макалу и осветила склон под моими ногами призрачным светом, сделав ненужным фонарь. Далеко на юго-востоке, вдоль индийско-непальской границы, колоссальные грозовые облака дрейфовали над малярийными болотами тераев[49], озаряя небеса сюрреалистическими сполохами оранжевых и голубых молний.
Через три часа после нашего выхода с седловины Фрэнк решил, что он чувствует себя как-то не так в этот день. Отступив в сторону из очереди, он повернул обратно и спустился к палаткам. Его четвертая попытка подняться на Эверест была закончена.
Вскоре после этого Дуг тоже отступил в сторону. Лу вспоминает: «Он был немного впереди меня в тот момент. Совершенно неожиданно шагнул в сторону и остался там стоять. Когда я поравнялся с ним, он сказал мне, что замерз, плохо себя чувствует и пойдет вниз». Потом Роб, который подгонял последних, добрался до Дуга, и последовал короткий разговор. Никто не слышал этого диалога, поэтому нет возможности узнать, что было сказано, но в результате Дуг снова занял место в череде альпинистов и продолжил восхождение.
За день до того, как мы ушли из базового лагеря, Роб усадил нашу команду в палатке-столовой и прочитал лекцию о том, насколько важно будет подчиняться его приказам в день восхождения на вершину. «Я не потерплю там никаких разногласий, — предостерегал он, уставившись прямо на меня. — Мое слово будет абсолютным законом, не подлежащим обжалованию. Если вам не понравится какое-то конкретное решение, принятое мною, я буду счастлив обсудить его с вами потом, но не во время нашего пребывания на горе».
Наиболее очевидной причиной возможного конфликта была вероятность того, что Роб может принять решение о нашем возвращении обратно перед самой вершиной. Но был и другой повод для его особого беспокойства. На последней стадии акклиматизационного периода он отпустил поводья, позволяя каждому из нас подниматься в собственном темпе, например, иногда Холл разрешал мне опережать на два часа основную группу. Однако теперь он подчеркивал, что хочет, чтобы в первой половине дня во время восхождения все поднимались в тесной близости. «До тех пор пока все мы не достигнем верхушки Юго-восточного гребня, — объявил он, имея в виду особый выступ на высоте 8413 метров, известный как Балкон, — все должны находиться не больше чем в сотне метров друг от друга. Это очень важно. Мы будем подниматься в темноте, и я хочу, чтобы проводники имели возможность держаться на небольшом расстоянии от вас».
Таким образом, те из нас, кто поднимался в предрассветные часы 10 мая впереди всех, вынуждены были неоднократно останавливаться и ожидать на трескучем морозе, пока самые медлительные клиенты догонят остальных. Один раз Майк Грум, сирдар Энг Дордж и я, дожидаясь, пока подойдут остальные, просидели на покрытом снегом выступе более сорока пяти минут, дрожа и растирая руки и ноги, чтобы не обморозиться. Но мучительнее холода было сознание зря потерянного времени.