нашему дому, поднимался на крыльцо и, сидя с брикетом в зубах, которым топились печи, ожидал выхода жильцов. Когда кто-либо появлялся, Пират выпускал брикет на пол и в награду получал кусочки сахара. Собака как бы понимала, что жить на дармовщину нельзя, вознаграждение можно заслужить только трудом, и приносила к дому брикеты для топки. Сергей Леонидович бережно относился к Пирату. Зимой во время охоты, когда подбитая дичь падала в ледяную воду Эльбы, Пират бесстрашно бросался в речку, доставал ее и нес хозяину. Дрожащего, замерзшего пса Сергей Леонидович заботливо закутывал в шинель и отогревал.
В 1960 года генерала Соколова назначили начальником штаба Московского военного округа. Мы радовались столь высокой оценке ратного труда Сергея Леонидовича, но и грустили в связи с предстоящим расставанием с хорошим человеком и командармом. Вечер проводов запомнился своей задушевностью, глубокой искренностью. В самом его конце, прежде чем сесть в машину, чтобы ехать на военный аэродром, Сергей Леонидович вышел со мной на кухню, откуда-то достал трофейный немецкий пистолет и, вручив мне, попросил сдать в службу боепитания. В суете я сунул пистолет в карман, не проверив, заряжен ли он.
Меня с супругой Сергей Леонидович пригласил к себе в автомашину. Подъехав к КПП военного городка, он вышел из машины, подошел к солдату у шлагбаума, пожал ему руку и попросил: «Скажи, сынок, сослуживцам, что генерал Соколов сегодня из армии отбыл».
На аэродроме самолет был готов к вылету. Посошок на дорогу. Теплое прощание. Сергей Леонидович и его супруга Мария Самойловна сели в самолет. Взлет. Курс на Москву.
По дороге на аэродром и обратно мои мысли не раз возвращались к злополучному пистолету в кармане. Оказалось, что пистолет был без патронов. Я сдал его офицерам боепитания.
В последующем Сергей Леонидович Соколов командовал войсками Ленинградского военного округа, долгие годы работал первым заместителем министра обороны, а в декабре 1984 года получил назначение на должность министра обороны СССР. В звании поднялся от генерал-лейтенанта до Маршала Советского Союза. В этом была высокая оценка его ратных дел.
Между нами пролегли не только пространственные расстояния, но и увеличилась многократно дистанция в служебном положении. Встречались мы очень редко. Однако встречи оставались теплыми. Сергей Леонидович проявлял ко мне внимание, не отказывал в помощи, никогда не давал почувствовать дистанцию.
Осенью 1965 года мы встретились в Карловых Варах, где отдыхали вместе с супругами. Сергей Леонидович брал карту города и его окрестностей, по-военному прокладывал на ней красным карандашом очередной маршрут, и наши семьи вышагивали многие километры по красивым, покрытым лесом горам в окрестностях Карловых Вар.
Позднее, будучи в Москве, я иногда звонил Сергею Леонидовичу на службу. Несмотря на большую занятость, он обязательно принимал меня в своем большом кабинете на улице Фрунзе. Мы располагались в глубоких креслах друг против друга и вели добрую беседу. Сергей Леонидович не торопил время. Слушал внимательно. Сам проявлял интерес ко многому, вспоминал сослуживцев по Форст-Цинне. Его откровенность в служебных делах льстила мне и вызывала определенное смущение. Я боялся стать пленником избыточной информации.
Весной 1987 года беспрепятственный полет и приземление немца Матиаса Руста на Красной площади в Москве имели для С. А. Соколова роковые последствия. Он стал жертвой обстоятельств и вынужден был уйти с поста министра обороны Советского Союза. Я не знаю степени вины Сергея Леонидовича, но случившееся, на мой взгляд, не умаляет ни его человеческих достоинств, ни прошлых заслуг перед государством.
Отдав всего себя защите Родины, строительству ее вооруженных сил, укреплению обороноспособности страны, Сергей Леонидович уступил место в боевом строю своим двум сыновьям…
Членом военного совета 18-й гвардейской армии, как уже отмечалось, в те годы был генерал-майор Анатолий Иванович Беднягин. Несмотря на определенное различие в характерах и темпераментах, они с Сергеем Леонидовичем Соколовым всегда находили общий язык, поддерживали друг друга. Их совместные усилия, дружная работа благотворно влияли на положение дел в войсках армии.
На людей, встречавшихся с Анатолием Ивановичем, он мог произвести впечатление человека сурового и даже отталкивающего. Таким воспринял его и я на первых порах. Со временем все оказалось иначе. За внешней строгостью и неприветливостью скрывалась душа честная, правдивая, высоко ценящая добрые человеческие отношения. Мне известны многие факты проявления Анатолием Ивановичем исключительной чуткости, заботы и внимания к подчиненным, сослуживцам и своим товарищам.
Большой жизненный и военный опыт, фронтовая закалка, фундаментальное образование, сильный характер и ясный ум позволяли генералу Беднягину действовать уверенно, держать себя принципиально, ни под кого не подстраиваться. Помню, как на военных советах он отстаивал свое мнение, даже в тех случаях, когда далеко не все члены совета разделяли его позицию. Анатолию Ивановичу были чужды заигрывание с людьми, слащавость в обращении, боязнь острых оценок. Он имел мужество говорить правду в глаза, пусть и нелицеприятную. Из-за прямоты характера нажил себе немало врагов, жаловавшихся на него в партийные и военные инстанции.
Мне вспоминаются обстоятельства одной своеобразной беседы и оценки Анатолием Ивановичем человеческих слабостей.
Осенью 1962 года в особый отдел 14-й мотострелковой дивизии армии прибыл из Харькова новый оперработник. В то время существовала практика стажировки в подразделениях военной контрразведки ГСВГ сотрудников территориальных органов с целью постижения ими опыта и навыков оперативной работы в войсках. Такой порядок диктовали интересы мобилизационной готовности органов госбезопасности.
За прошедшие годы я забыл фамилию прибывшего сотрудника, поэтому буду именовать его харьковчанином. На удивление всем нам, харьковчанин с первого дня своего приезда проявил крайнюю недисциплинированность: отказался принимать дела, выразил нежелание служить в Группе войск и потребовал возвратить его в Харьков. Свое поведение объяснил неприязнью к немцам в связи с гибелью отца в минувшей войне и трудностями сочетания службы за границей с заочной учебой в Харьковском университете.
Доводы для отказа служить в ГСВГ звучали неубедительно. Во-первых, многие офицеры Группы войск учились заочно в вузах Советского Союза и тоже потеряли близких и родных в годы Великой Отечественной войны. И во-вторых, почему эти вопросы не ставились до командировки за границу?
Проведенное разбирательство подтвердило надуманность аргументов харьковчанина. В действительности он испугался новой для себя обстановки и проявил трусость. Дело в том, что его прибытие в ГСВГ совпало с известным Карибским кризисом, поставившим мир на грань атомной войны, поэтому войска Группы находились в состоянии повышенной боевой готовности, жили напряженной жизнью, были готовы к любым поворотам. Участившиеся боевые тревоги, выходы воинских частей в запасные районы и другие неординарные меры произвели на харьковчанина удручающее впечатление, вселили в него растерянность и страх. Конечно, такое поведение не вписывалось в требования, предъявляемые к