Ее муж превратил животное влечение в нечто куда более сложное.
Если она не будет осторожной, то может совершить роковую ошибку – она в него влюбится.
На следующий день леди Дейн обнаружила, что в Аткорте все-таки есть привидения.
Она опустилась на потертый ковер в Северной башне. Здесь было кладбище старых вещей. Вокруг стояли сундуки с одеждой давно минувших эпох, шторами и полотном, а также разрозненная мебель, посуда, утварь непонятного назначения. Рядом с ней сидела миссис Инглби, экономка.
Обе смотрели на портрет молодой женщины с вьющимися черными волосами, угольно-черными глазами и надменным флорентийским носом. Джессика нашла портрет в темном углу, он был спрятан за сундуками и завешен бархатными прикроватными занавесками.
– Это может быть только мать его светлости, – сказала Джессика, не понимая, почему сердце стучит так, как будто она испугалась. Ведь она не испугалась. – Платье и прическа – конец восемнадцатого века.
Не было нужды говорить о сходстве: дама была женской версией нынешнего маркиза. И это был первый портрет, на котором Джессика увидела лицо, похожее на его.
После одинокого завтрака – Дейн поел и скрылся до того, как она спустилась – миссис Инглби устроила Джессике экскурсию по огромному дому, включая неспешную прогулку вдоль длинной галереи семейных портретов на втором этаже, напротив хозяйских спален. Кроме первого графа Блэкмора, который напоминал Дейна тяжелыми веками, Джессика ни в ком не нашла сходства с мужем.
Она разглядывала женские портреты в надежде найти мать Дейна, но среди них не было никого похожего. На ее вопрос миссис Инглби ответила, что такого портрета нет во всяком случае, ей о нем неизвестно. Она служит в Аткорте с тех пор, как титул перешел к нынешнему маркизу, а он сменил почти весь персонал.
Значит, этот портрет был спрятан во времена его отца, чтобы не усиливать горе прежнего маркиза? Неужели он так переживал потерю маркизы, что не мог смотреть на ее изображение? Если да, то он совсем не такой человек, которого она видела на портрете: господин средних лет в простом, как у квакеров, костюме. Но лицо составляло резкий контраст скромной одежде – суровое, с неприветливыми сощуренными голубыми глазами.
– Я ничего о ней не знаю, – сказала Джессика, – кроме даты свадьбы и смерти. Я не ожидала, что она была так молода, я думала, вторая жена была более солидной женщиной. А эта – почти девочка.
Она сердито подумала: и кто отдал этого восхитительного ребенка ужасному старому ханже? Испугавшись своей страстной реакции, Джессика встала.
– Пусть его отнесут в мою комнату. Пыль можно стряхнуть, но никакой чистки, пока я не посмотрю на него при лучшем освещении.
Миссис Инглби была выписана из Дербишира. До приезда сюда она ничего не слышала о старых семейных скандалах, а поскольку терпеть не могла сплетни, не узнала о них и в дальнейшем. Агент лорда Дейна нанял ее не только за репутацию надежной экономки, но и из-за ее строгих принципов. С ее точки зрения, забота о семье есть священная обязанность, и ее нельзя подрывать, шушукаясь и сплетничая за спиной нанимателя. Условия могут быть хорошими или плохими. Если они плохие, надо вежливо поставить в известность и уйти.
Ее строгие правила, однако не мешали остальным слугам шушукаться, как только она отвернется, так что большинство из них знало, о прежней леди Дейн… Среди таковых был и лакей, которому поручили доставить портрет в гостиную нынешней леди Дейн. Он-то и сказал мистеру Родстоку кто изображен на портрете.
Мистер Родсток был слишком величав, чтобы грохнуться головой о каминную полку, как ему захотелось сделать. Он только, моргнул один раз и приказал: как только его светлость возвратится, мигом поставить его в известность.
Лорд Дейн большую часть дня провел в Чадли. В «Звезде и подвязке» он, встретился с лордом Шербурном, который ехал на юг, в Девонпорт, чтобы посмотреть состязание по борьбе.
Шербурн, который был женат меньше года, оставил молодую жену в Лондоне. Он меньше всех стал бы удивляться, почему только что женившийся мужчина бросает новобрачную ради бара в придорожном трактире в нескольких милях от дома. Наоборот, он пригласил Дейна поехать с ним и Девонпорт. Шербурн ждал нескольких приятелей, которые подъедут к вечеру. Он предложил Дейну собрать вещи, взять камердинера и присоединиться к ним к обеду, а потом они все вместе с утра поедут на соревнование.
Дейн без колебаний принял приглашение, проигнорировав укол совести. Промедление было бы признаком слабости. Шербурн мог подумать, что Вельзевулу требуется разрешение жены или же он не может вынести разлуки с ней на несколько дней.
«Запросто вынесет», – думал Дейн, взбегая по лестнице к себе в комнату. Более того, надо ее проучить, пусть знает, что не сможет им манипулировать, и этот урок дастся ему легче, чем тот, что он давал сегодня ночью. Лучше пусть черные вороны будут пировать на его половых органах, чем он повторит этот ужасный опыт.
Он уедет, и успокоится, и взглянет на дела в перспективе, а когда вернется…
Вообще-то Дейн не знал, что будет делать, когда вернется, но это потому, что сейчас он взволнован. А когда успокоится, то со всем разберется. Он был уверен, что легко найдет решение. Просто, когда она рядом и пристает, он не может трезво оценить проблему.
– Милорд.
Остановившись наверху лестницы, Дейн посмотрел вниз.
К нему спешил Родсток.
– Милорд, одно слово, если позволите.
То, что имел сказать управляющий, было больше, чем одно слово, хотя не больше того, что ему требовалось знать.
Ее светлость просмотрела кладовую в Северной башне. Она нашла портрет прежней маркизы. Родсток думал, что его светлость желал бы, чтобы ему об этом сообщили.
Родсток был кремень, олицетворение благоразумия и такта. Ничто в его тоне или поведении не указывало на то, что он понимает, какую бомбу принес к ногам хозяина.
– Понятно, – невозмутимо сказал Дейн. – Это интересно. Я не знал, что он у нас есть. Где он?
– В приемной ее светлости, милорд.
– Что ж, пойду взгляну. – Дейн двинулся вдоль длинной галереи. Сердце билось неровно, но кроме этого, он ничего не чувствовал. И ничего не видел, проходя мимо бесконечного ряда портретов мужчин и женщин, к роду которых он никогда не чувствовал принадлежности.
Как слепой, он дошел до конца коридора, открыл последнюю дверь слева и свернул в узкий проход. Он миновал одну дверь, другую, через нее вышел в следующий проход, там дошел до самого конца к двери, которая стояла открытой. Портрет, якобы не существовавший, стоял возле восточного окна на побитом пюпитре, взятом, видимо, из классной комнаты.