Читать интересную книгу Золото на крови - Евгений Сартинов

оглядывался, внимательно осматривался по сторонам, пытался убедить себя, что все это мне мерещится, но проходило время, и снова по спине ледяной волной бежал озноб.

Шел я в тот день, как обычно, последним, Павел хромал передо мной. Невольно ускорив шаг, я начал наступать ему на пятки. Пару раз он удивленно оглядывался, но молчал. Прорвало его, когда он остановился, поправляя завязки своих бахил, а я, все оглядываясь назад, с ходу врезался в него.

- Юр, ты что это мне сегодня все запятники оттоптал? Хочешь меня и этой обувки лишить? Если торопишься, то иди вперед.

- Да ладно, - отшутился я. - Просто ты на медвежатине отъелся, не обойдешь.

На коротких привалах я присматривался к своим спутникам, но никто из них не выказывал какого-либо беспокойства. Жереба снова замкнулся и молчал. Андрей пару раз доставал карту и все пытался определиться на местности, ну а Павел был озабочен только своими брезентовыми сапогами. Сначала я не решался говорить про свое беспокойство, боясь насмешек, потом было все-таки решился, но тут Иван молча вскинул на плечи рюкзак, подавая сигнал к подъему, и я промолчал.

Несмотря на этот подсознательный страх, я продолжал идти последним. Этим я как бы боролся с самим собой. Но ближе к вечеру я услыхал чуть сбоку и сзади треск сучьев и понял, что все-таки все это не так просто. Я догнал Павла, а уже на привале рассказал обо всем своим спутникам.

Андрей тут же поднял меня на смех.

- Ну ты, Юрок, просто экстрасенс! Кашпировский плюс Чумак. Это наверняка снежный человек был, йети. Особа женского пола. Она на тебя глаз положила. Ты ей нравишься как мужчина.

Павел просто недоуменно таращил глаза, а вот Иван, вопреки моему ожиданию, встревожился. Он сразу оборвал Андрея.

- Не регочи так, Лейтенант. Авдошки здесь не водятся...

- Кто? - не понял Андрей.

- Кто-кто! Дед Пихто! Авдошки! Так наши мужики этих ваших йети зовут. Нету их здесь. Севернее, да, это вот где Илюшка живет, там еще попадаются. А здесь их нет.

Тут уж и Андрей и я выпучили глаза. Лейтенант был готов продолжить расспросы про все эти чудеса, но к этому не был предрасположен Жереба.

- В тайге так бывает. У кого дар есть, тот нутром все чует. Зря, что ли, Юрке вещие сны снятся? Может, зверь нас какой скрадывает, а может, и хуже того, человек. Вдруг какой беглый объявился, мы для него теперь все, и снаряжение, и мясо, и оружие.

Не знаю, как все остальные, а я сразу вспомнил раскиданные в траве под расщепленным кедром обглоданные зверьем косточки. Меня даже передернуло от этого воспоминания. А Иван продолжал:

- Сегодня за дровами пойдем все. Трое будут сушняк запасать, а один с карабином охранять.

Так мы и сделали. И как ни странно, именно в этом походе точно такое же чувство страха испытал самый неверующий из нас, Андрей. Он тащил за мной охапку сушняка, затем резко бросил ее, что-то лязгнуло. Когда я обернулся, то увидел, что он стоит с пистолетом в руке, напряженно вглядываясь в сторону овражка.

- Ты что? - удивился я.

- Да, наслушался твоих страшилок. Теперь вот самому черт знает что мерещится.

Услышав наш разговор, подошли Павел и Иван.

- Видел что или нет? - спросил Жереба.

- Слышал. Камни в овраге посыпались, за спиной прямо.

- Пошли, - кивнул в сторону оврага Жереба, беря на изготовку карабин.

По одному мы спустились вниз. Иван долго осматривал дно оврага, но уже темнело, и он сказал только одно:

- Кто-то здесь был. На камнях еще свежая земля. Она скатилась сверху.

- Может, медведь? - предложил я.

- Да ладно, какой медведь? - отмахнулся Андрей. - Его бы мы уж точно засекли.

Жереба удивленно и насмешливо посмотрел на него.

- Какой ты умный! Ты от него в метре пройдешь и не заметишь. Хитрей и осторожней в тайге зверя нет. Сколько раз видел, как они к сокжоям подкрадывались. У тех нюх и слух не чета нам, а все равно подпускали чуть не вплотную. Ладно, пошли назад, темнеет уже.

Уже в лагере Андрей продолжил свои рассуждения:

- Может, это наши старые друзья во главе с Куцым? Патроны кончились, вот они и не решаются напасть?

- Кто бы это ни был, но сегодня надо дежурить всю ночь. Эх, Снежки нет, - сказав это, Жереба скривился и поспешно отвернулся от нас, словно что-то забыл в рюкзаке.

Тем вечером мы доели последнее мясо. Это никого не взволновало, ведь завтра предстояло перешагнуть порог дома загадочного деда Игната. На ночь в костер, как обычно, свалили ближайшую ель, и дежурить первым вызвался я.

Как ни странно, но за два месяца странствий по тайге я очень редко оставался с ней один на один, и особенно вот так, ночью. Все-таки я типичный горожанин. Меня просто придавила эта невероятная объемность угольно-черного неба с миллионами ярчайших звезд. Осенью в чистом после дождей небе их было еще больше, чем летом. И я почувствовал свое место в этой бездонности мироздания. Я был просто песчинкой, унесенной жестоким ветром в жуткую даль. И имя мне было - червь, и век мой - мгновение, и все так ничтожно перед вечностью и беспредельностью мира. Куда-то исчез огонь костра, я больше не слышал звуков окружающей ночи: треск прогорающих дров, шум ветра в кронах могучих кедрачей. Остался только покой и вселенная...

Зверский рык, клыки впиваются мне в горло, я кричу... и просыпаюсь! Сердце бешено колотится в груди, я дышу с частотой спринтера, пробежавшего дистанцию, с ужасом оглядываюсь по сторонам. Метрах в двух от меня стоит с карабином в руках смеющийся Лейтенант, а заспанные Павел и Иван ничего не понимающими глазами смотрят на нас.

- Юрок тебе привет от графа Дракулы, - смеется Андрей и показывает свои здоровенные, давно не стриженные ногти. Именно ими он и цапнул меня за шею.

- Сам ду-урак, и шутки у те-ебя дурацкие! - почему-то заикаясь, выдавил я, вытирая со лба холодный пот.

- Ложись спать, караульщик! - весело усмехнулся Андрей, усаживаясь на мое место. - Хорошо, я карабин у тебя забрал, а то бы пальнул с испуга.

Я ложусь на его место и с гневом думаю о том, что теперь, после такой встряски, не усну. Но прошло минут пять, и я снова провалился в висящую надо мной черную бездну.

После Андрея дежурил Павел, а затем его сменил Иван.

Жереба сидел у длинных головешек прогоревшей нодьи и думал о своей жизни. Надо было бы подбросить дровишек, но тяжесть раздумий словно придавила таежника, ссутулила его могучие плечи. Впервые Иван Терехов задумался о своей

будущей судьбе. Ранее жизнь несла его как река, все получалось как-то само собой, ничего не надо было решать. Бросало его как щепку от берега до берега, и все вроде ладно. Даже тюрьму и лесоповал Жереба воспринял спокойно. Ну заперли тысячу мужиков в четырех стенах, заставляют лес валить. Ну ведь не убили же? А лес тысячи мужиков валят и без конвоя, по полгода пропадая в тайге. Чем не тюрьма? Зато там он познакомился с людьми, протолкнувшими его в бегуны. Эти восемь лет он считал самыми лучшими в своей жизни. Здесь он был на своем месте, ему нравилась эта работа. Полтора месяца тяжелой, но вполне посильной кочевой жизни обеспечивали его на год достатком и свободой. Отдав большую часть денег матери, на остальные он вдоволь кутил и куражился по полупустым осенним курортам, а на последние гроши брал билет домой. До весны он жил тягучей, дремотной жизнью, деля время между горячей печью и подледным ловом, не ради промысла, а для забавы.

По весне он уходил на рыбалку в тайгу, и азарт удерживал его у студеных речек и озер до самой макушки лета, когда приходила пора собираться в далекую дорогу. Но за последние несколько лет в корне изменилось все. Золотодобывающие бароны наладили более простой и безопасный способ доставки золота в Россию и на Кавказ. Нужда в бегунах отпала. Каким-то верховым чутьем Жереба чувствовал, что это его последний бег. А это ломало устоявшийся распорядок его жизни. Надо было искать другую работу, что непременно лишало его той свободы, к которой он так привык и которую так ценил.

Еще в первый день встречи с этими тремя чудаками, чуть ли не нагишом решившими пробежать по тайге, ему пришла в голову простая и черная мысль: просто-напросто прирезать ночью всех троих и забрать золото себе. Тайга скрыла бы все, а этих троих никто бы и не хватился. Тогда он отогнал эту мысль, но теперь она все чаще и чаще приходила ему в голову. Тридцать килограммов золота позволили бы ему еще долго вести привычный образ жизни. Со сбытом "рыжья" он тоже не знал проблем, адреса ему были известны. Вот поэтому-то Иван стал молчалив и озлоблен. Смерть Снежки словно поставила какую-то точку в его рассуждениях. Собаку он купит другую, но пока была жива Снежка, он ни за что бы не решился бы на это черное дело. К Снежке он относился как к человеку, как к лучшему другу, и он знал, что она бы не одобрила задуманное им.

Ночами он обдумывал, как это все сделает. Выглядело все просто: три удара ножа, столкнуть тела в какую-нибудь яму, и ищи ветра в поле. Но сегодня он уже дважды подходил к мирно спящим спутникам, и рука с ножом просто не поднялась. А решаться надо было сегодня, этой ночью. Завтра они подойдут к заимке деда Игната. Старика Иван боялся и любил. Было в нем что-то такое, отчего при встрече с отшельником Иван чувствовал себя словно школьник, пришедший к строгому отцу с двойкой. Лучше бы было ему явиться к нему одному, без попутчиков. Тогда бы золото он оставил у него, деду Иван доверял больше, чем самому себе. Если он не сделает это сегодня ночью, то не сделает уже никогда.