Читать интересную книгу Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

Понял Карача и то, что не хватало хану Кучуму умных и дальновидных людей, кто мог бы управлять Сибирским ханством, вести торговые дела, собирать подати, устанавливать взаимоотношения с соседями.

Что касается Соуз-хана, то он воспринимал его как тщеславного и болтливого человека, озабоченного главным образом ублажением своего ненасытного желудка и умножением богатств. Продержаться в управителях он долго не сумеет. То было видно и слепцу.

— Когда мой благочестивый сосед собирается отправиться в Кашлык? — поинтересовался Карача.

Тот сообщил, что чувствует себя почти здоровым и через пару дней едет в крепость. На предложение захватить с собой и его, Карачу, ответил полным согласием, что сделает это с радостью и даже обещал представить самому хану Кучуму.

С тем Карача-бек и покинул больного соседа, а вернувшись к себе, тут же засел за дело. От отца у него остались несколько бесценных листов белой китайской бумаги, привезенных им с одним из караванов. Разместив листы на плотном ковре и достав письменные принадлежности, Карача почти два дня потратил на составление подробной карты Сибирского ханства. Он изобразил на ней все речки, леса, болота и обозначил владельцев главных улусов, написал по памяти их имена и прозвища. Свой собственный улус он изобразил малой точкой, впрочем не особо погрешив в истине: в сравнении с тем же Соуз-ханом его земли выглядели как просяное зерно на листе лопуха.

Когда прискакал слуга от знатного соседа с сообщением, что тот ожидает его со всем семейством и свитой у ближайшей переправы, то карта Карачи-бека была уже плотно скручена и упакована в кусок материи. Немедленно поспешив к назначенному месту, он обнаружил там около сотни человек, разряженных в богатые одежды. Отдельно везли пять малолетних девочек. "Подарок хану", — догадался Карача. Он занял место в середине пестрой свиты и к вечеру уже въезжал по заново отстроенному мосту через ров в открытые настежь ворота Кашлыка.

Кучум вышел к ним почти сразу, пружинящей походкой человека, хорошо отдохнувшего и довольного всем происходящим. Тут уже собрались беки из южных улусов, расположенных по берегам верхнего течения Иртыша. Они давно не ладили с Едигиром и его братом по разным причинам и в прошлом сражении участия не принимали, выжидая подобно Караче-беку.

Если появление Соуз-хана было встречено одобрительными и радостными криками, то Карачу, явившегося без свиты и нукеров, никто и не заметил. Когда все расселись и принялись за угощение, Соуз-хан, светившийся радостью и гордостью за столь торжественный прием его персоны, заметил одиноко стоящего соседа. Того легко было спутать с простым воином, настолько заурядно он выглядел в поношенной одежде. К тому же правое плечо, поднятое выше другого, делало его похожим на наказанного невольника. И только глаза, светившиеся умом и внимательно глядящие на окружающих, выделяли Карачу из толпы.

— Досточтимый хан, — поспешил исправить свою оплошность Соуз-хан, — разреши представить тебе моего соседа, который… — тут он замялся, не зная как отрекомендовать незнатного Карачу, но потом нашелся и быстро добавил: — который сам о себе и расскажет, коль тебе будет угодно.

Кучум повернул лицо к Караче-беку, без интереса скользнул глазами по его нескладной фигуре и ради приличия спросил:

— Большой у тебя улус?

— Почти такой, как и у тебя, хан, — не задумываясь, ответил тот.

Кучум на какое-то время растерялся, не зная дерзость ли он услышал или что-то большее, и уже внимательнее всмотрелся в говорящего.

— Поясни нам, что ты имеешь в виду, — произнес он спокойно.

— Мой улус принадлежит тебе, сибирский правитель, а потому он твой. Я же живу на этой земле, потому она моя. Все люди равны по рождению, и какими мы приходим на землю, такими и уйдем. Я пришел, чтоб служить тебе, и надеюсь проделать земной путь рядом с тобой.

Гул одобрения прошел меж сидящими. Все оценили ум Карачи-бека.

— Что ты умеешь кроме того, чтоб служить? — уже с полуулыбкой задал следующий вопрос Кучум.

— Отец научил меня чтению и письму. Может, я и плохой воин, но зачем наливать в котел еще воду, коль он и так полон.

— Ты, верно, бывал в других краях, раз знаешь мудрость других народов?

Карача перечислил те места, куда ходил с караванами отца.

— А можешь ли ты указать на бумаге, куда пролегали ваши маршруты?

— Я это уже сделал, мой хан, — с поклоном ответил Карача и извлек свою карту, которую специально готовил для этой встречи.

Сидящие вокруг Кучума беки и мурзы вытаращили глаза от удивления. Никто из них не мог похвастаться подобным умением, и завистливые взгляды устремились на обладателя карты.

Кучум внимательно рассматривал изображенные на карте владения, хозяином которых он отныне являлся. Потом Жестом пригласил Карачу-бека занять место подле себя и подал тому пиалу с вином.

— Иногда бывает, что один конь стоит целого табуна. Такой конь стоит дорого. Что ты хочешь за свою карту?

Карача обвел взглядом сидящих вокруг знатных людей ханства и увидел презрение во взглядах многих. Лишь некоторые с завистью глядели на него, сидящего на почетном месте рядом с ханом. Помолчав, словно обдумывал, какую же ценность запросить, он наконец вымолвил:

— Моя цена велика и в то же время мала для тебя, хан. Я хотел бы быть подле тебя и стать достойным помощником тебе.

Кучум, довольный, рассмеялся:

— Я ждал такого ответа и принимаю твою цену. Поручаю тебе объехать все сибирские улусы, описать всех проживающих в них людей и назначить им соразмерную подать в нашу пользу. Для защиты возьмешь сотню с Сабанаком во главе. Пусть он познает все, чем обладаешь ты сам.

Карача увидел, как недобрым огнем блеснули глаза многих, и особенно Соуз-хан скривил в гримасе свою жирную физиономию, но тут же согнал прочь с лица выражение недоброжелательства и льстиво заулыбался, громко крикнув:

— О, великий правитель, ты выбрал лучшего, да продлятся дни твоего правления на этой земле!

И остальные сидящие громко повторили те же слова, пытаясь высказать расположение к вновь назначенному визирю, от чьего слова отныне зависели их доходы.

…Через день Карача-бек выехал в сопровождении сотни воинов вдоль течения Иртыша для обложения податями сибирских жителей. Много дней продолжалась их поездка, и Карача своими глазами убедился, что далеко не все сибирцы приняли власть нового правителя.

Почти в каждом втором селении их встречали градом стрел, а когда воины Сабанака врывались вовнутрь, расправлялись с непокорными, сгоняли всех для подсчета и переписи, то обнаруживалось, что лишь малая часть осталась в своих землянках. Большинство прятались в лесах, уходили в болота, куда воины и сунуться не решались.

А потом им стали попадаться и совсем брошенные селения. Весть об их приближении далеко опережала движение отряда. "Плохая весть длинные ноги имеет", — с улыбкой говорил Карача Сабанаку, который горячился и порывался сжечь брошенные жилища.

— Не забывай, что это теперь и твои владения, — утихомиривал его неистовство Карача, — силой ничего не добьешься. Человек долго привыкает к новому, а потому нужно терпение и терпение.

— Надо поймать хоть нескольких непокорных и повесить их для устрашения. Они где-то рядом и сейчас смеются над нами.

— Посмотрим, кто будет смеяться через год. Надеюсь, что наш хан не собирается уходить отсюда этой зимой?

Карача пошел на хитрость. Он объявлял в покорных новой власти селениях, что освободит от податей тех, кто явится в Кашлык и принесет хотя бы одну шкурку белки. Другим он сообщал, что ждут караваны из Бухары и Самарканда, которые привезут необычно дешевые товары, но торг купцам будет разрешен лишь возле Кашлыка. И все, кто желает что-то выменять у купцов, должны по первому снегу приехать под стены сибирской столицы.

Доверчивые сибирцы слушали его слова и согласно кивали головами. И ни слова в ответ. С тем и вернулись обратно.

Выпал уже первый снег и облетели листья с деревьев. Лишь густые ели, окружающие Кашлык со всех сторон, стояли как ни в чем не бывало, зеленея своими мягкими лапами.

Кучум встретил их в шатре, где горели толстенные поленья, непрерывно подбрасываемые слугами. Он был весь закутан в меховые одежды, и было видно, что сибирский холод доставлял ему массу неприятностей.

Выслушал сообщение Карачи-бека о неудачной поездке и с недоброй усмешкой проговорил:

— Они еще узнают, кто здесь властелин и какой оброк я на них положу. Знаешь, что делал мой отец, коль кто-то из его подданных не хотел платить положенную дань? — обратился он к своему визирю.

Карача недоуменно повел правым плечом, отчего со стороны могло показаться, что под его одеждой что-то дернулось и опять замерло. При этом второе плечо оставалось неподвижным.